- Кто ты? - Вновь глаза амбразуры но уже другое лицо, с испугом...не за себя...нет...значит дети.
- Барон Ульрих фон Рингмар, проездом тут. - Я вошел во двор, присаживаясь на стоящую неподалеку колоду для рубки дров. - А местные вот с жалобой ко мне, так мол и так, выручай родненький, совсем волки житья не дают.
- Это кто еще кому житья не дает! - Ух, глаза сверкают и впрямь волчица.
- Знаю, знаю, про мужа твоего...Патрика. - Я замолчал, давая ей возможность совладать с нахлынувшими чувствами. - Все знаю, дорогая моя, и не виню ни тебя, ни его в тех смертях, что было, то бурьяном поросло.
Во двор с опаской вошли два волка, стороной обходя меня с поджатыми к животу хвостами, тут же юркнув к ногам хозяйки. Мордочки какие-то виноватые, чувствуют серые страх матери перед незнакомцем.
- Раз знаешь, то зачем пришел? - Она не выдержала по лицу побежали слезы. - Смерти нашей хочешь?
- Ну, зачем же так сразу, про смерть то. - Я растрепал волосы на голове, вновь собрав их пальцами и пригладив. - Про то, что ныне творится, успеем еще поговорить. Меня больше интересуют дела минувших дней, слушал я тут недавно, слушал про то, что было, а в голове вопрос крутится, решения не находит.
- Певна, Молка! - Женщина одернула льнущих к ногам зверюг, из-за огромных трущихся об нее боков чуть ли не падая. - А ну-ка прекратили обе!
Волчицы! Это ж, какого размера волчара то будет, если у них такие девочки-лошадки? Не мудрено, что папочка тут Хиросиму устроил. Две волчицы как-то странно подобрались, прильнув мордами к земле, жгуты мышц забегали канатами под шкурой, синхронно выгнулись, демонстрируя как грудные клетки с щелчком расширяются в кости, что-то захрустело, а потом их словно вывернуло на изнанку. Тут и вправду начинаешь понимать, не напрасно им дают второе название перевертыши, было похоже как если бы они перекувыркнулись через спину.
Стоп.
Что это?
Кто это?
Это! Да! Ух, ты ж!
С земли поднялись две красивых светловолосых девчонки, лет по пятнадцать, по виду капельки одного ручья, близняшки. Мосички такие курносичьки, усички такие пусечки, да-да, пусечки у них были в порядке, и поверьте, я их оценил! Девчонки встали возле матери совершенно голыми!
- Барон? - Встревожилась женщина. - Вам что плохо?
Плохо? Да ну бросьте, мне уже давно так не было хорошо! Заснуть правда теперь будет нелегко, ну да это зрелище, того стоит.
- Эм-м-м. Это. - Краснея и с трудом, отводя взгляд, я помахал рукою. - Вы бы Пенке с Молочком сказали, шли бы они...это, значит...одели бы чего.
Девочки залились звонким смехом шмыгнув в дом, на прощание, вильнув мне парочкой упругих ягодичек. Ради такого зрелища скажу я вам, стоило пройти весь этот путь, да что там этот я бы пол мира пешком обошел, лишь бы еще хоть одним глазком.
- Пенка и Молочко? - Женщина улыбалась, наблюдая мое смущение.- Ну-ну.
- Эм-м-м. Значит, что я там от вас хотел? - Ну, растерялся, с кем не бывает?
Женщина тоже рассмеялась в голос, а ей из дома переливчатыми колокольчиками вторили ее дочки.
- Ох уж эти мужики! Оскал волчий не проймет, а стоит юбкой взмахнуть, сам к ногам падает! - Она тоже вошла в дом. - Заходи гость дорогой, отобедаешь с дороги, тогда и поговорим.
Ох, и взял меня в оборот жен коллектив, на минутку даже ощутил себя как дома в Лисьем. Я им тут и полочки прибивал до вечера, и ножи точил и дров наколол, даже за водой к колодцу деревенскому смотался, зато накормили, обстирали, улыбками отогрели. Не богато, в общем-то, жили, домик на две клетушки-комнатушки, тут же печь да стол со всем нехитрым скарбом. Но рукодельницы, все в тряпочках вышитых, цветочки стоят, чистенько и аккуратненько. Сами не запущены, хоть и в глухомани живут, видно мать гоняет, девки не избалованные каждое слово на лету ловят ее.
- Вы барон не побрезгуете у нас переночевать? - Звали женщину Лора.
- Почту за честь, видал я иные хоромы замковые так там грязней, чем у вас в курятнике.
Пока суть да дело, дождались вечера, вновь усаживаясь за стол, девочки еще немного покрутились и убежали во двор. Похоже, к ночи границы владений своих осматривать, или еще чего, впрочем, не моего ума дело.
- Что ж тебя смущает барон во всей этой истории? - Она убирала посуду со стола, а я немного осоловев от обильной пищи, сидел, вытянув ноги.
- Когда пришел Нафаль, с этого места все словно сказка. - Я выглянул в маленькое окошко, отмечая восход полной луны. - Да и с вами не все понятно, вижу, вы не простая женщина, осанка, взгляд, то, как хозяйство поставлено, я вон даже углядел ненароком, что девочки письму и грамоте обучаются под вашим руководством.
- Урожденная баронесса Лорейн фон Пиксквар. - С улыбкой она чинно поклонилась, красиво присев и взметнув полами юбки. - Это вы барон, правильно меня раскусили.
Шарики защелкали у меня в голове вырисовывая картину. В Роне я был представлен Пикскварам, помню серьезный у них там мужчина заправляет, от него так и прет за версту казармой и сталью, вояка до мозга костей.
- Барон Томас Пиксквар кем вам приходится? - Припомнил я его имя.
- Брат. - Тяжело вздохнув, она села рядом за стол, устало, потирая виски. - Старший, у нас разница в два года, Томас всегда был серьезным мальчиком, не то, что я бедовая. Вы его видели, знакомы? Как он?
- Серьезный мальчик, стал серьезным мужчиной, уже виски с проседью, дочка у него где-то моих лет, жену, кстати, тоже Лора зовут.
- Я рада за него, хоть мы и расстались нехорошо. - Тяжело вздохнув, начала она.- Давно это было, давно. Наше баронство как вы знаете, немного западнее и южней, там больше степи и лишь маленьким язычком лес касается нас, у границы с Кемгербальдами. Так вышло, что мой отец тогда завяз в войне с орками переселенцами, идущими по нашей степи вдоль границы в леса пиктов. Что их погнало, я не знаю, но помню, переселение у них было массовым, вот мой отец и встрял в войну, пытаясь завернуть их кланы с нашей земли.
С перерывами и паузами она ушла в воспоминания, тихим печальным голосом поведав мне о своей судьбе. О том к чему хоть раз, но прикасался каждый в своей жизни, о том, что мы всегда будем хранить в своей памяти, кто-то со смущением, кто-то с грустью, может быть с болью. Любовь, да, есть такая штука на свете, странная и непонятная химия высших материй, но здесь она не просто любовь, а первая. Та что без оглядки и крайностей, не обусловленная условностями и словами, дикая и необузданная. Первая.
Ей было шестнадцать, юна, чиста и полна надежд на будущее, а ему только-только исполнилось девятнадцать. Красавец мужчинка, высокий, поджарый, волос цвета вороного крыла, он вместе со своей семьей беженцами уходил от тягот войны, гонимый в безопасные земли кланами орков, не очень то церемонившихся с людьми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
