Эджеле
Николас прилег, а Джейми, забравшись с ногами в кресло, читала при свете маленькой масляной лампочки. На коленях у нее лежал огромный конверт, где были собраны вырезки из мировой прессы о деятельности террористов в Европе и на Ближнем Востоке.
Март 1983 года: взрыв в Лондоне, от которого погибло несколько ливийских диссидентов.
16 апреля 1984 года: два студента повешены в Триполи по приказу Каддафи по подозрению в покушении на его двоюродного брата и самого доверенного помощника Ахмеда Каддафадама.
13 июня 1985 года: захвачен американский самолет, летевший по маршруту Афины — Бейрут, ливанскими мусульманами-шиитами.
22 июля 1985 года: мусульмане, объявившие священную войну «джихад», кинули бомбу в представительство американских авиакомпаний в Копенгагене.
16 июля 1985 года: нападение боевиков на «Кафе де Пари» в Риме.
Читая газетные выдержки, Джейми невольно содрогалась. Террористы напоминали ей диких животных — хладнокровные убийцы, даже не задумывающиеся о ценности человеческой жизни. Но это был мир, в котором ее отец жил столько лет! Мир, в котором он тайно ото всех сражался против террористов.
Она медленно поднялась и подошла к окну, вдыхая запахи ночной свежести и чувствуя необъяснимое спокойствие от созерцания молчаливой ночной пустыни. Обхватив себя обеими руками, она поежилась от холода. У нее было такое чувство, будто она погружается в глубины ада.
— Ну, и как я выгляжу? — спросил Николас.
Он вырядился в галабию, которую раздобыл Форрестер, — невесомый хлопчатобумажный балахон до пят, белый в тонкую серую полоску, и тюрбан. Вид у него был препотешный, и Джейми не удержалась.
— Как будто ты собрался спать, — честно сказала она.
— Спать? — непонимающе переспросил он.
— Ну да. Это чертовски похоже на ночную рубашку, — подтвердила она, продолжая покатываться со смеху.
— Нашла над чем смеяться, — обиделся он.
— Иди лучше посмотри на себя в зеркало сам, — посоветовала она.
— Это как переодевания на карнавалах, — решил он оправдаться. — Знаешь, как в Риме и прочих местах.
— Твой наряд не идет ни в какое сравнение, — заверила она его.
— Разве я смеялся над тобой, когда ты напялила такой же балахон в гостинице? — спросил он.
— Конечно, не смеялся, я ведь в ночной рубашке выгляжу гораздо привлекательнее.
— Спасибо на добром слове. — Однако в его голосе не прозвучало воодушевления.
Их увлекательную беседу прервал стук в дверь.
— Кто там? — осторожно спросила Джейми.
— Форрестер.
Она открыла дверь. Форрестер тоже был в традиционном арабском балахоне и тюрбане.
— Жизнь или кошелек? — приветствовала его Джейми.
Но Форрестер не улыбнулся и сделал ей знак запереть дверь. Поставив портативный приемник на стол, он включил его. Передача шла по-арабски.
— О чем они говорят? — озабоченно спросил Николас.
— На борту авиалайнера TWA над территорией Греции произошел взрыв. Четыре пассажира, все американцы, погибли, — кратко пересказал Форрестер. — Ответственность за этот террористический акт взял на себя Каддафи.
Джейми переводила взгляд с Форрестера на Николаса и обратно.
— Это значит, что… — начала она, не решаясь довести свою мысль до конца.
Форрестер покачал головой.
— Это значит, что пока нам отсюда никуда нельзя уезжать.
Взрыв произошел на борту авиалайнера компании TWA, вылетевшего пятого апреля рейсом 840, когда он набрал высоту около пятнадцати тысяч футов. Если бы высота была больше, самолет попросту развалился бы на куски. Один греческий рабочий видел, как с неба падают тела четырех пассажиров. Это были женщина со взрослой дочерью и крошечной внучкой и мужчина, который разбился, сидя привязанным к своему креслу. На земле осталось только кровавое месиво из стали и плоти.
На этом самом самолете из Каира в Афины ранее летела известная ливанская террористка, которую тотчас заподозрили во взрыве: мало того, что она находилась в самолете во время предыдущего рейса, — бомба была заложена как раз под тем местом, где она сидела. Арабские революционные круги заявили, что взрыв был устроен в ответ на военные маневры США в заливе Сидра.
Напряженность в Ливии нарастала.
Пятого апреля взорвалась бомба в одной из дискотек Западного Берлина: двое погибли — женщина-турчанка и американский военнослужащий, двести тридцать человек получили ранения, у большинства были ожоги третьей степени. Обгоревших, израненных людей раскидало по всей улице.
Разведка Соединенных Штатов перехватила шифрограмму от представителей Ливанского Революционного Комитета в Западном Берлине, которую они послали в Триполи: «Миссия успешно завершена. Наше руководство не обнаружено».
Напряженность возрастала…
Утром одиннадцатого апреля Форрестер постучал в номер, который занимали Джейми и Николас, в половине пятого.
— Что случилось? — сонно спросил Николас, отпирая дверь. — Что-нибудь серьезное?
— Одевайтесь, — отрывисто приказал Форрестер. — Едем в Триполи.
— Прямо сейчас?
— Немедленно, — отрезал тот. — Даю вам полчаса на сборы. Встречаемся внизу.
Джейми села в постели.
— Я думала, мы ждем улучшения ситуации.
— Лучше там не будет! — Выражение лица у Форрестера, насколько позволяли ей видеть предутренние сумерки, было крайне мрачным. — Там вообще все летит в тартарары.
— В тартарары? Но… — начал Николас.
— Полчаса, — одернул его Форрестер. — Если мы собираемся туда, это надо делать немедленно.
— Как ты думаешь, он знает больше, чем говорит нам? — спросила Джейми, поспешно одеваясь.
— Да разве тут что-нибудь поймешь! — воскликнул Николас, натягивая свой балахон. — И все же у меня такое чувство, что надо поступать так, как он говорит.
— И зачем я только втянула тебя во все это, — с горестным вздохом посетовала Джейми.
— Ты прекрасно знаешь, что я потащился сюда вовсе не под дулом пистолета, — напомнил он.
— Ты же понимаешь, что я о другом! — Ей хотелось посмотреть ему в глаза.
Он кивнул.
— Да, но я бы и в суде присягнул, что я здесь по собственному желанию.
— Только сумасшедший со стажем может захотеть оказаться здесь.
— Ты тоже понимаешь, что я не об этом, — отозвался он.
— Угу.
Он обнял ее за плечи.
— Обещай мне одну вещь, хорошо?
— Если смогу, — нерешительно улыбнулась она.
— Если мы выберемся отсюда живыми, — медленно начал он, глядя ей прямо в глаза в серых рассветных сумерках, — обещай, что мы поженимся и заживем нормальной жизнью, о которой не раз говорили в Париже. Как все люди — двое детишек, домик в Коннектикуте, членство в ближайшем загородном клубе, зимы на Палм-Бич и отпуск на островах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
