Бедная Амарилис! Роды оказались затяжными, и я могла представить себе ее радость, когда она, изможденная, услышала, наконец, первый крик своего ребенка. На этот раз родился мальчик! Во всем доме царила радость! Я никогда не видела Питера таким довольным. Какое все-таки большое значение мужчины придают рождению мальчиков! Это меня раздражало, хотя, разумеется, я разделяла всеобщую радость.
Амарилис очень гордилась собой. Она лежала в постели, бледная, хрупкая, но все равно красивая, излучая счастье, которым светилась со дня своей свадьбы. Конечно, нехорошо с моей стороны завидовать ей, но я ничего не могла поделать с собой. «У нее есть столь многое, — говорила я себе. — А что есть у меня? Лишь чувство вины».
Я обязана держаться и не должна стать такой, как тетушка Софи, злиться на то, что жизнь прошла мимо: я сама выбрала свою судьбу. Конечно, человек не всегда виноват в том, что жизнь приняла тот иди иной оборот. Разве была тетушка Софи виновата в том, что так ужасно пострадала во время того рокового фейерверка? Разве был Эдвард виноват в том, что его так искалечили? Но мы не должны лелеять свои несчастья. Кто-то сказал: «Не нянчись с ними, не учи их плавать: брось их, пусть они утонут». Мне следовало помнить об этом.
Я расцеловала Амарилис.
— Я чувствую себя самой счастливой в мире женщиной! — воскликнула она.
— Как ты собираешься его назвать?
— Питером, в честь отца.
— Так хочет Питер?
— Да, и я тоже.
Ребенка назвали Питером, а чтобы не путать с отцом, малыша называли Питеркин.
Моего отца, несомненно, порадовало появление на свет этого мальчика.
— Наконец-то! Наконец, в доме, переполненном женщинами, появился мужчина!
— А Дэвид с Джонатаном уже не в счет? — спросила я.
— У Дэвида никогда не будет сына. Что же касается Джонатана, в нем я не уверен.
— Это нечестно по отношению к нему, — сказала мать.
— Нечестно? Почему же?
— Ты не можешь забыть этот случай с карточной игрой и с девчонкой фермера Уэстона!
— Джонатан должен вести себя достойно, если собирается владеть Эверсли!
— Все молодые люди отчасти шалопаи.
— Но не у себя же дома!
— В карты он играл в Лондоне.
— Но именно эта игра могла отразиться на делах имения! Это первый шаг к пропасти.
— Дикон, пожалуйста, не нужно нам читать еще одну проповедь о вреде азартных игр! Ты уже достаточно ясно все изложил нам! Что ж, теперь у тебя появился правнук, и ты должен быть очень доволен. Тебе следует благодарить за это Амарилис!
— Хотелось бы мне, чтобы Джессика… — Мать оборвала его:
— Пойдем еще раз глянем на Питеркина.
Было забавно смотреть на моего отца, гуляющего по детской с Питеркином на руках.
— Хозяин просто души не чает в этом ребенке! — говорили в доме. И они были правы.
Крестины маленького Питеркина стали большим событием в доме. Доставали и проветривали крестильное платье, с жаром обсуждали вопрос о том, кого именно пригласить на крещение.
Из Ноттингема приехали Баррингтоны, а вместе с ними Клер. Я всегда чувствовала себя неловко в ее присутствии и подумывала о том, что Эдвард поступил бы гораздо мудрей, женившись на ней. Я была уверена, Клер стала бы верной женой и никогда не сомневалась, что она по-настоящему любила Эдварда. Мужчины часто ошибаются в выборе женщин, как сказала мне когда-то одна из служанок.
Джейк продлил свой визит, но не мог затягивать его до бесконечности. Он уехал довольно неожиданно, взяв с меня обещание приехать в Лондон сразу после крещения.
— Привези Тамариск, — сказал он. — Я должен общаться со своей дочерью, или же… буду приезжать сюда. Боже, благослови этого ребенка! Он стал предлогом для встреч с тобой!
Джейк воспринимал наши отношения не так трагично, как я. Да и почему бы ему не воспринимать их так? Ведь он никого не обманывал… в отличие от меня. Я любила его властную манеру поведения, хотя и осуждала ее. А себе продолжала внушать, что вся вина лежит только на мне и подобное никогда не должно повториться.
Церемония крещения прошла удачно. Питеркин вел себя чрезвычайно пристойно и был должным образом окрещен. Я даже не знаю, кто им больше гордился — его отец или мой: у них, наконец, появился драгоценный мальчик!
Амарилис выглядела прекрасно: она вся светилась от радости. Счастливая: ее жизнь текла ровно и гладко!
В большом холле Эверсли был устроен прием, где произносили соответствующие тосты. К этому времени Питеркин уже спал в своей колыбельке, и несколько гостей пожелали вновь полюбоваться на дитя. Я пошла вместе с ними. Старая детская Эверсли вновь обрела жизнь. По полу ползала Елена, строившая из кубиков замок. «Идиллическая картина», — с завистью подумала я.
Похоже, миссис Баррингтон заметила брошенный мною взгляд. Она взяла меня за руку и крепко сжала ее.
— Я хочу поговорить с тобой, дорогая, когда мы останемся наедине.
Меня охватила тревога, вызванная, видимо, нечистой совестью. Как только со мной заговаривали таким образом, я думала, что моя тайна перестала существовать.
— Присядь, милая! — сказала миссис Баррингтон. — Я несколько обеспокоена твоим видом, дорогая! Ты стала какой-то унылой, не совсем в себе. Должно быть, ты устала?
— О нет, я вовсе не устала! Она погладила мою руку.
— Ты просто чудо! Мы не перестаем восхищаться тобой и тем, что ты сделала для Эдварда! Знаю, как ты добра к нему, но я боюсь, что ты утомилась.
— Вы имеете в виду…
— …что ты находишься здесь все время и, должно быть, очень устала.
— О нет, нет! Я ведь недавно была в Лондоне, ездила на празднование победы под Ватерлоо. Эдвард настоял на том, чтобы я поехала туда!
— Понимаю, дорогая, но, по-моему, ты нуждаешься в помощи. Именно поэтому мы и решили, что Клер должна пожить здесь, помогая тебе.
— Клер?
— А почему бы и нет? Она ведь Эдварду как сестра, они любят друг друга.
— Я знаю, что она всегда любила Эдварда.
— А он ее! Но в первую очередь я думаю именно о тебе, моя дорогая: это даст тебе передышку!
— В этом нет необходимости!
Менее всего я хотела, чтобы здесь жила Клер: я чувствовала, что она плохо относится ко мне. Я подумала, что она будет следить за мной, а в данной ситуации это было опасно для нас с Джейком.
Я вновь попыталась протестовать, но миссис Баррингтон была неумолима.
— Ты знаешь, — продолжала она, — то, что мы вернулись в Ноттингем, просто вдохнуло в нас новую жизнь. Папочка не очень хотел отходить от дел, это беспорядки вынудили его уйти. Теперь все утихло, суровое наказание послужило хорошим уроком тем, кто затевал беспорядки.
