Губы Насти плотно сомкнулись, красивый гладкий лобик разделила неприятная морщина.
– Ну это уж слишком! – порывисто поднялась девушка.
Крепкая рука Святого ухватила ее за самое запястье.
– Присядь, моя девочка, наш разговор только начался. – Голос Герасима был мягким, но мягкость эта была такая, от соприкосновения с которой крошится даже железо.
– Пусти! Ты мне делаешь больно!
Настя присела. Теперь она была совсем рядом, их бедра соприкасались. Вот только не было жаркого дыхания, как прежде.
Святой положил ей руку на плечи. Но это было не объятие – приласкал, словно в тисках сжал.
– А теперь тебе полегчало? – участливо поинтересовался Герасим, заглядывая Насте в лицо.
– Ты невозможен, – выдохнула она. Ноздри ее широко раздулись. Пожалуй, такой рассерженной он видел ее впервые.
– А теперь ответь мне откровенно, что ты от меня скрываешь? И что это за мужчина, который вышел из нашего подъезда несколько минут назад?
Глаза Насти вспыхнули веселым огоньком:
– Высокий, слегка сутулый, монах?
– Предположим, – сдержанно кивнул Святой.
Настя расхохоталась. Громко, нервно, запрокинув голову. Наконец, отсмеявшись и вытерев глаза, она сказала:
– Так это же мой отец!
– Что?! Как же монах может быть твоим отцом?
– Но не всегда же он был монахом, когда-то он был и мирским человеком. А в монахи ушел после того, как умерла моя мама. Ну признайся, ведь ты же меня приревновал! Скажи правду, приревновал же. – Глаза девушки слегка сузились и задорно блестели. Она стала напоминать хитренькую лисичку, забравшуюся в курятник. – Я так и знала.
Рука Святого ослабела, теперь это уже был не капкан, обыкновенная ласка любящего мужчины.
– Ты извини… я тут наговорил чего-то… Наверное, я не прав. Не так надо было, – протянул Герасим смущенно. – Значит, это твой отец?
– Конечно. Мы встречаемся с ним каждый месяц. А в тот раз я поехала как раз к нему в монастырь. Но вот видишь, как получилось, пришлось с тобой убегать. Потом уже связалась с ним, он сюда приезжает.
– Он из какого монастыря?
Святой старался спрятать враждебность как можно глубже, но холодный голос выдавал его с головой.
– Из Преображенского… тот, что рядом с нами.
– Ах, вот как…
– Ревнуешь, ревнуешь! – захлопала в ладоши Настя. – Неужели ты думаешь, что он не скучает по родной дочери!
– Видно, я обознался…
Господи, что делают с нами эти женщины. Каких-то несколько минут назад Герасим готов был отхлестать Настю по щекам, подавить в ней всякую волю и позорно, разложив на полу, грубо овладеть. Но сейчас готов был просить прощение за то, что в голову пришли такие дурацкие мысли. Действительно, с ума недолго сойти…
Святой обхватил Настю обеими руками: нежно, робко, а потом его рука скользнула ниже. Остановилась ненадолго, только для того, чтобы дать девушке набраться решимости. Ее ноги слегка раздвинулись ровно настолько, чтобы он мог просунуть ладонь. Святой провел ладонью между ее ног и почувствовал, как тело Насти слегка прогнулось от его прикосновения. Легкий, едва различимый стон, рот полуоткрыт. Он проник под шелковые трусики, и они тотчас коснулись гостеприимной ложбинки.
Настя ждала его, это он понял по ее прерывистому горячему дыханию. Ее ноги раздвинулись еще шире, приглашая Святого.
Теперь трусики мешали. Герасим рванул за резинку, и она неожиданно легко лопнула.
– Это очень дорогие трусики…
– Я куплю тебе лучше.
Путь к наслаждению был открыт.
Глава 29
КЛАДБИЩЕ – ТИХОЕ МЕСТЕЧКО
Билл оказался прав, когда указал Святому именно «Навруз». Стоило только показать официанту фотографию, приложив к ней купюру немалого достоинства, как тот мгновенно вспомнил странного старика. Разумеется, старик заходил сюда не в монашеском одеянии, а в самом что ни на есть цивильном костюме. Причем золота на его теле было такое количество, какое не встретить даже у самого закоренелого металлиста. Несмотря на его ветхость, девки липли к нему, как пчелы на мед. Как поговаривали, он умел щедро платить за удовольствие, хотя порой силы у него хватало только на то, чтобы поковырять пальчиком в промежности, после чего он отпускал девицу с миром. И лишь когда он был в ударе, то непременно устраивал приватный танец. Приглашал девицу в снятую квартиру, раздевался догола и заставлял ее прыгать на себе. Подобная пляска продолжалась минут пять, не больше, потом он неожиданно затихал, умиротворенный, и, щедро расплатившись с девицей, выпроваживал ее за порог.
Среди проституток гуляло стойкое мнение, что старик бессильный, и только пара из них утверждали, что дядька вел себя с ними лихо, как жеребец в пору своей половой зрелости.
Все, что Герасим услышал здесь о Якове, никак не вязалось с обликом ревностного священнослужителя, и ему приходилось вытаскивать фотографию, чтобы убедиться в том, что они говорят об одном и том же человеке.
Как оказалось, отец Яков побывал во многих злачных заведениях. Каким-то невероятным образом ему удалось проникнуть даже в закрытое увеселительное заведение, где собиралась самая изысканная публика, состоящая из банкиров, крупных коммерсантов, депутатов и одного члена правительства.
Особое недоумение у Святого вызвало еще одно обстоятельство: очевидцы рассказывали, что бравый старик общался с блатными на их языке, как будто бы только вчера откинулся с зоны. Причем раскидывал пальцы так умело, словно его спину подпирали двадцать лет отсидки.
Блатные прониклись и слушали дядьку терпеливо, словно не далее как вчера они вместе делили хозяйскую пайку. Для подобного общения необходим немалый опыт, и похоже, что он у старика был.
Выяснилось, что игумен не чурается азартных игр и в одном из московских казино умудрился проиграть зараз тридцать тысяч долларов. Для монаха, ведущего аскетический образ жизни, подобное расточительство выглядит просто святотатством. И всякого, кто наблюдал за тем, как старик управлялся с фишками, наводило на размышление, что он имеет непомерную мошну.
Интересная получается картина. Впрочем, не исключено, что здесь просто ошибка и двух совершенно разных людей приняли за одного.
Святой отправил маляву в Печорский монастырь, где по-прежнему в качестве смиренных чернецов находилось несколько хранителей. Ответ пришел незамедлительно: игумен Печорского монастыря отсутствовал и у него действительно на груди есть татуировка, изображающая орла.
С Биллом Святой встретился через два дня у Рогожского кладбища. Неприятное, однако, место для деловых встреч. Поначалу Герасиму показалось, что он стал лишним в игре, правил которой так и не сумел раскусить до конца, и тихие уголки вокруг Старообрядческой общины – идеальное место для убийства. Но, поразмыслив, он успокоился. Убивать его не имело смысла. Зачем прерывать партию, когда карты уже розданы?
Для беседы выбрали небольшую лавочку близ Покровского собора. Похоже, что старина вдохновляла боровика, и, глядя на купола, он сладко щурился, напоминая кота, разнеженного жарким июльским солнцем.
– Итак, что вам удалось добыть? – проворковал боровик, чуть улыбнувшись.
Он вновь напоминал добренького дядьку, готового каждому подвернувшемуся нищему пожертвовать горсть мелочи. Достаточно было пообщаться с ним всего лишь пять минут, чтобы потом долго смеяться над своим первым впечатлением. Любитель тайн был из тех людей, которые, кроме камня за пазухой, в каждом кармане носят по огромному пистолету.
– У меня такое впечатление, что он не тот человек, за которого выдает себя, – осторожно начал Святой, не торопясь выкладывать козыри. – Все эти дни он шлялся по кабакам, ночевал у проституток, проигрывал огромные суммы в карты, даже не моргнув. У него в Москве несколько квартир. Я даже не знаю, принадлежат они ему, или он их просто снимает.
Билл согласно кивнул:
– Здесь все просто. У него есть только одна квартира, двухкомнатная, в районе Хорошевского шоссе. Остальные он снимает, так… на всякий случай, – довольно расплылся в улыбке боровик. Похоже, что беседа доставляла ему немалое удовольствие. – Вы знаете, почему я назначил встречу именно здесь?
– Любовь к архитектуре?
– Нет, просто подумал, что вам это будет приятно, все-таки вы тоже, так сказать, человек духовного звания.
Святой слегка покачал головой:
– Я не старообрядец, а Рогожское кладбище – их центр.
Боровик одобрительно хихикнул:
– Вы, я вижу, осведомлены. Так оно и есть. На этом кладбище похоронен цвет московского купечества… Рябушинские, Морозовы, Солдатенковы… Все они были старообрядцы. Хочу сказать, что здесь лежат и мои предки – Рахмановы. Не слыхали?
– Не доводилось, – сухо заметил Святой.
Разве он пришел сюда для того, чтобы слушать о семейных преданиях? Не самое подходящее время, если знаешь, что тебе в затылок смотрит ствол киллера.
