Охотники пораженно застыли.
- Выходит, Создатели отдали им силу сами? - прикусил губу Стрегон.
- Выходит, так, - уронила Гончая, невидящим взглядом уставившись в темноту. - Но Эланна так не считает. Вполне вероятно, ее отец - тоже. Но про него трудно что-то говорить определенное: он слишком хорошо скрывает свои мысли.
Охотники озадаченно переглянулись, старательно осмысливая сказанное.
- Мне снятся странные сны, - неожиданно тихо призналась Белка. - С тех пор, как мы здесь, они просто не дают мне покоя. Я вижу небо, солнце... как будто бы они совсем близко и я могу дотянуться до них рукой! Я то и дело слышу, как поет для меня ветер. Вижу, как камнем падаю почти в такую же пропасть, как здесь, и почти каждую ночь слышу чей-то крик... быть может, свой собственный? Или чей-то еще? Но главное, я вижу кровь... много крови... так много, что в ней можно захлебнуться. И эта кровь всегда горит - ярко, неистово, как будто внутри нее скрыт могучий Источник. Мне иногда даже кажется, что это - моя собственная кровь, потому что Огонь над ней складывается в эльфийские руны. Только это не те руны, которые я хорошо знаю, а совсем чужие. Чье-то имя, которое я никак не могу прочитать. И еще кажется, что это - не мои сны... хотя временами кто-то оттуда зовет меня к себе. Но это так неясно и так далеко, что ни в чем нельзя быть уверенным. Особенно, когда я чувствую, что лечу над бескрайним морем и вижу под собой расплавленные скалы, на которых никогда раньше не бывал...
Стрегон на мгновение замер, убаюканный ее ровным голосом и против воли ощущающий ее смятенные мысли. А потом вдруг почувствовал, как напряглись невидимые узы, и...
...Море. Бескрайнее жаркое море беспощадного огня, заполонившего собой, казалось, весь окружающий мир. Пепел, рваными клочьями кружащийся над разоренным островом и медленно падающий на раскаленные камни. Ветер - порывистый и жгучий, тщетно пытающийся разогнать сгустившуюся над ним завесу из черного дыма. И скалы... некогда неодолимые и неприступные, а теперь - разрушенные до основания. Медленно осыпающиеся стены древнего, когда-то могущественного, но сейчас уже полностью уничтоженного Гнезда.
Где-то далеко внизу, почти невидные на фоне каменных обломков, неподвижно стоят крохотные двуногие фигурки, окруженные плотным кольцом Огня. Слишком маленькие по сравнению с бушующими вокруг них громадными языками пламени. И совсем уж крохотные по сравнению с массивной крылатой тенью, внезапно заслонившей их от этой напасти.
Их было мало. Слишком мало для полноценной борьбы. Всего нескольких сотен Перворожденных из трех Ветвей некогда великого Рода. Да и те - бесконечно измученные, потрепанные, обессилевшие. Совсем не похожие на тех гордецов, когда-то рискнувших сделать шаг за Грань.
Теперь же их усталые лица полнятся болью и мучительным сомнением. Их руки то и дело сжимаются в кулаки, а взгляды стремительно тускнеют от осознания той участи, которой решили подвергнуть их жестокие боги. Однако хранящей их магии больше нет. Защиты от кружащих наверху громадных теней, чей облик решили принять могущественные палачи, не было тоже. Они остались одни. Самые первые. И последние. Единственные, кто поверил и кто бесконечно разочаровался в своих кумирах. Проклятые своими Создателями. Преданные своим Народом. Ненавидимые до ослепления и истово ненавидящие сами. Но при этом все равно уже не способные что-либо изменить. Не способные даже крикнуть что-либо в свое оправдание - в ревущем повсюду Огне их просто никто бы не услышал.
Никто, кроме Нее.
Она стояла совсем близко - мудрая и бесконечно древняя... Великая Мать, каким-то чудом сумевшая понять их беззвучный крик. Закрывшая их своим гигантским телом. С готовностью распахнувшая свои широкие крылья и заслонившая их от бушующего пламени. А теперь заживо сгорающая, будучи не в силах противостоять могуществу собственных детей.
Ни от кого уже не ждавшие помощи, эльфы растерянно уставились на Ее острые когти, судорожно вонзившиеся в оплавленные скалы всего в нескольких шагах впереди. На длинный шипастый хвост, то и дело содрогающийся от боли. На бурно вздымающиеся бока, по которым медленно стекало смертоносное алое пламя. На плавящуюся, словно в жерле вулкана, чешую. Стремительно наливающиеся кровью и тут же лопающиеся крупные волдыри, при виде которых у Перворожденных сами собой исказились лица. Шумно раздувающиеся ноздри, исторгающие жгучие искры такого же яростного Огня. И глаза... раскосые, изумрудные, неестественно яркие и по-матерински мудрые глаза старой Драконицы, зачем-то решившей принести себя в жертву.
"Не дам, - тихо пророкотала Она, медленно поднимая голову к изрыгающему Огонь небу. - Остановитесь. Не вам решать их участь. Не здесь. И не сейчас".
Но небеса только завыли в ответ на сотни голосов, упорно отказываясь смиряться.
Она устало вздохнула и, превозмогая боль, все-таки удержала чужой Огнь, не позволив ему коснуться двуногих.
Так больно... как трудно. И до чего же горько видеть, как безвозвратно гибнет все, что когда-то казалось дороже жизни! Однако приговор уже прозвучал. Огненный смерч кто-то успел спустить с поводка, а, как ни печально это сознавать, Стая не поддержала это странное Изменение.
Впрочем, Она тоже сделал свой выбор. Вопреки всему. Наперекор всем законам. Приняла удар на себя и заслонила собой беззащитных детенышей. Да... кажется, для Нее они тоже были детенышами - слабыми, наивными, совсем еще юными, но все же своими. Ставшими ей младшими детьми ровно в тот момент, когда их уст впервые коснулась кровь ее любимого сына.
Но кто сказал, что Драконы не умирают?
Кто придумал эту гнусную ложь?
Ведь в действительности Огонь Жизни беспощаден к своим хозяевам точно так же, как и ко всем остальным. И старая Драконица хорошо это знала. А теперь она медленно умирала на горящих камнях, будучи не в силах ему противостоять. Но при этом и ответить, как положено, не умея. Ведь там, наверху, остались другие ее дети. Неуязвимые. Горделивые. Неоправданно жестокие и больше не желающие слушать голос Матери. Но при этом постепенно убивающие Ее своей бешеной ненавистью. Ломающие ее крылья своей необъяснимой яростью. Обозленные. Забывшие о кровном родстве. Но такие же наивные, как те смертные, которых Она сейчас так упорно защищала.
Что может быть страшнее для матери, перед которой встал такой трудный выбор? Что может быть хуже, чем необходимость выбирать между детьми, каждый из которых был ей одинаково дорог? Как можно позволить им убивать друг друга? И как остановить эту чудовищную войну, которая грозила испепелить не только Гнездо, но и весь их вид?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
