вспомнив старика, притаившегося на заблокированном участке дороги.
— Мы намеревались остановить Лариона там, но он так и не дошел до поворота, — усмехнулся Филимон, и в его глазах появился озорной огонек.
Он вздохнул и посмотрел на красноватое небо над нами. Ночь почти прошла.
— Меч, который вы носите, был выставлен в храме… В городе под названием Алатирь. Сегодня от города почти ничего не осталось, кроме нескольких безделушек. Там я был всего лишь рабом большую часть своей жизни…
— Что с ним случилось? — это первое, что пришло мне в голову.
У меня всегда была нулевая терпимость к древним историям. Если только они не касались древних карт. И большого жирного Креста на карте — указывающего на легендарные сокровища.
Глава 25
Легенды о драконах
— Что с ним случилось? — спросил я, понимая, что это может привести к легендарной добыче.
— Он исчез, — ответил Филимон, пожимая плечами. — Уничтожен вместе с остальным городом. Как и многое другое, — закончил он, понимающе глядя на меня.
— Я нашел это в замке, — соврал я, прежде чем смог остановить себя.
— Это не может быть тот же меч, — ответил Филимон. — Если только ведьма не солгала.
Я поморщился и сделал шаг назад. Левая нога все еще беспокоила меня, но я чувствовал себя намного лучше.
— Что это значит? — спросил я Филимона, и старик медленно подошел к своей лошади и проворно вскочил на нее. Это был невозможный акробатический трюк! Начиная с полного положения стоя, запрыгнуть в седло, до которого он едва доставал макушкой.
— Велес может знать, — сказал Филимон и потянулся за поводьями. — Я только вчера узнал об этом.
— Подожди, — сказал я и заковылял к отдохнувшему «Ветерку». — Ты знаешь, кто такой божок Велес? Ведьма спрашивала меня о нем.
Филимон нахмурился.
— Ты говорил с ней?
— Да. Она… Ну, на самом деле я едва сказал ей пару слов.
— Где она сейчас?
— Хм. Ты знаешь, что она замужем за принцем Ханства, верно? — Сообщил я ему.
Филимон усмехнулся, горько качая головой направо и налево.
— Что? — Спросил я, немного встревоженный его реакцией.
— Странно, когда я последовал за тобой, — он причмокнул губами и взглянул на небо. — Боги пытаются заманить меня другим путем.
— Что ты собираешься делать?
— Что ты собираешься делать? — В ответ возразил Филимон.
— Мне нужно добраться до порта Золотой Рог, — ответил я. — Или догнать остальных.
— Ты никогда не найдешь их в степи. Ни один маршрут не будет одинаковым. До Золотого Рога несколько месяцев пути. Ты никогда туда не доберешься.
— Ты знаешь безопасный маршрут? — Я испытующе посмотрел на него.
— Возможно.
— Ну?
— Похоже, я последую за Владиславом, — пробубнил старый убийца, приняв решение.
— Ярослав.
— Хм… ну допустим, — возразил Филимон, не желая сдаваться.
— Я серьезно! — Я взорвался.
— Конечно, Владислав.
— Ты, черт возьми, издеваешься надо мной?
— Нет. Я очень серьезно. Ты очень нервный человек.
— Это не сработает.
— Попробуй красный лист. Это все сгладит.
* * *
На следующий день после того, как мы покинули могилу Добрыни, я снял доспехи. Металл обжигал мои пальцы. Два дня я ехал в льняной рубашке. Но ненадолго снял её, чтобы пару часов проехать с обнажённым торсом. Это оказалось не самым разумным решением.
Я снова надел рубашку, увидев, что стал красным, как хорошо прожаренный кусок мяса на углях. Продержался в рубашке ещё два дня. А затем объявил пустыню глупым местом для путешествий.
Через десять дней, следуя за массивом горного хребта, у нас почти закончилась вода. У меня был насыщенный загар чистокровного степняка в сочетании с распухшим языком.
— Сверни налево вон там, вверх по этому склону, — стоически указал Филимон. Его лицо было скрыто под хиджабом, а сам он одет в длинный сарафан. На голове большая шляпа, богато украшенная белыми бусинами. Короче, странный, но эффективный наряд.
Держась одной рукой за поводья, а другой — за флягу с водой, я недоверчиво смотрел на каменистую землю. Пот заливал мне глаза, а обгорелый нос, причинял сильную боль.
— Ты хочешь, чтобы мы забрались туда? — спросил я, не желая покидать тень, которую мы нашли после километров обжигающих песков. — Солнце сварило тебе мозги?
— Я говорил тебе, там есть вода. Будем надеяться, — настаивал он и двинулся вперёд, чтобы начать подъём по каменистой местности. Солнце слепило нам глаза.
— Ты сказал, оазис! — прошипел я, чувствуя, как ярость взрывается внутри меня. Губы потрескались, и кровь покатилась по подбородку. — «Надеюсь» — это слово, которое добавляет горечи. Не смей больше использовать его после всего случившегося.
— Что это значит? — Филимон повернулся,
