– Поехали, – кивнул Антон.
– В аэропорт?
– Нет, в Карлштейн. Там на станции хозяин харчевни сдает комнаты, очень дешево. Мы как-то перепили пива с Дениской, опоздали на последнюю электричку и переночевали там всего за четыреста крон.
…Из распахнутых дверей пристанционной пивной в Карлштейне звучал одинокий, чуть пьяный голос саксофона. Над маленьким сонным городком вздымались призрачные башни замка. Музей был давно закрыт, туристы разъехались, местные жители ложились спать рано.
Посредине пустого зала пивной толстый человек в джинсах и тирольской шляпе с перышком самозабвенно играл на саксофоне. Увидев поздних посетителей, он встрепенулся, отложил инструмент и заулыбался:
– Добри вэчэр, панам пива? Теплы пршедкорм?
– Просим, пан, потршебуйи ноцлех, – ответил Антон, – про две особы.
– Ано, пан, йеднолужковы покой с купелной, четыресотэн корун, просим.
– Есть только одноместный номер, с ванной, – сообщил Антон и посмотрел на Веру.
Она не знала, что ответить. Она полетела в Прагу потому, что Антон попросил ее об этом. Ему не хотелось после всего пережитого оставаться один на один с разгадкой. И ей, разумеется, тоже было интересно узнать, что лежит в ящике на чердаке.
До отлета два дня подряд они отвечали на вопросы майора Уварова и подписывали протоколы. В самолете бурно делились впечатлениями. А потом целый день тупо, ошалело слонялись по Праге, не зная, что сказать друг другу.
Дядька с саксофоном смотрел на них с интересом. Ему было странно, почему они молчат, почему молодую пару, заявившуюся так поздно в романтический Карлштейн, не устраивает дешевый одноместный номер с ванной.
Пауза явно затянулась. Хозяин постукивал ногтем по пластмассовому мундштуку саксофона.
Наконец, не дождавшись от Веры никакого ответа, Антон решительно протянул хозяину деньги.
– Ано пан, декуйи.
– Добре, кличе просим. – В руке Антона оказались ключи с тяжелой деревянной грушей.
Хозяин объяснил, какой от входной двери в маленькую гостиницу при таверне, какой – от комнаты.
– Это в любом случае лучше, чем в аэропорту, – сказал Антон, когда они вышли на улицу, – если ты захочешь, я могу и на полу поспать.
Вера вдруг подумала, что вовсе не хочет, чтобы он спал на полу, но ничего не ответила. Им вслед зазвучал насмешливый хрипловатый голос саксофона.
Эпилог
В середине четырнадцатого века по приказу Карла IV была выстроена неподалеку от Праги, на высоком известковом холме неприступная крепость Карлштейн. Здесь хранились сокровища империи, символы легендарных побед и вечной имперской власти, сюда был свезен государственный архив. В блеске золота и драгоценных камней, за мощными крепостными стенами христианнейший король отдыхал от государственных дел. Ему нравилось, когда на стенах часовен, рядом с ликами святых и душераздирающими сценами из Апокалипсиса, художники изображали его самого с семейством.
Во время праздничных месс вспыхивали в часовне Святого Креста полторы тысячи свечей, насаженных на железные колья. Ночами в окрестных лесах выли голодные волки. Гуляли по маленькой готической Европе проказа и чума. Красавицы замазывали грубые оспины на лицах толстым слоем белил. Под войлочными колпаками крестьян, под шлемами рыцарей и коронами королей копошились вши. Схоласты спорили, есть ли глаза у крота и конец у бесконечности. Алхимики пытались добыть золото из ртути и свинца, а тленную плоть наделить бессмертием.
Булькали зловонные смеси в грязных ретортах, но свинец оставался свинцом, а смерть никого не щадила…
