На самом деле Ли все утро мучилась из-за их с Мэтью неудачного брака, под которым сегодня подвели жирную черту, и отчаянно нуждалась в моральной поддержке. Но не признаваться же в этом перед тем самым человеком, который ее бросил.
Мэтью повернулся к ней спиной и плеснул себе еще коньяку. В одиннадцать утра?
Атмосфера в комнате сгустилась точно зимний туман. Корбет первым нарушил напряженную тишину:
– Спасибо, Ли. Это вполне мог сделать кто-нибудь другой.
– Просто я была по соседству… никаких хлопот…
– Надеюсь, Алисон оценит твою заботу. Новая неловкая пауза.
– Господи! – ахнула Тина. – Где мои манеры? Ли, ты завтракала? Гваделупа приготовила чудные пирожки с черникой. Хочешь? Может быть, кофе?
– Нет, спасибо, я сыта. Джошуа отказывается начинать гимнастику, если я не позавтракаю вместе с ним.
Когда с ее уст слетело имя Джошуа (с некоторых пор ей стало трудно называть его отцом), Мэтью пришел в ярость.
– Мне пора. Спасибо за выпивку. И ушел. Из дома. И из ее жизни.
Ли вернулась на работу с чудовищным надломом в душе, но с твердым решением: больше она не позволит себе страдать из-за мужчины. Она направит всю свою энергию на то единственное, над чем еще сохраняет контроль, – студию «Бэрон».
Белые стерильные стены. Белая раковина в углу. Из мебели – только оранжевое пластмассовое кресло и высокая узкая больничная кровать, застеленная чистой одноразовой простыней. Рядом – подставка с безукоризненно чистыми хирургическими инструментами.
– Наденьте это. – Акушерка подала Мариссе тускло-голубой бумажный халат. У женщины был профессионально-отчужденный вид – она и не осуждала, и не сочувствовала. – Доктор придет, как только освободится. Боюсь, он может задержаться на целый час: сегодня исключительно трудный день.
У меня тоже трудный день, думала Марисса, снимая одежду. Несмотря на запрет в течение двадцати четырех часов принимать лекарства, она беспрерывно сосала валидол – приторный и противный.
Не то чтобы Марисса шибко расстраивалась из-за аборта. Или боялась огласки: она явилась в клинику под вымышленным именем, в парике из длинных прямых каштановых волос, в свободной рубашке с линялыми джинсами – точь-в-точь такая же, как другие ждавшие своей очереди молодые женщины. Просто Марисса плохо переносила боль. Конечно, боль во время секса – совсем другое дело. Потому-то она сюда и загремела.
Побросав одежду на кресло, Марисса погладила свой еще плоский живот. Мягкие, чувствительные груди – никаких следов беременности. Ее взгляд натолкнулся на стенной календарь. Двадцать пятое июля. С чем она связана, эта дата? Вдруг Марисса вспомнила: это день развода Ли и Мэтью!
И ее осенило! Мысль показалась такой заманчивой, что от волнения все тело покрылось гусиной кожей. Ей предстоит так много сделать – а в ее распоряжении всего несколько часов! Она рывком натянула джинсы и выскочила в приемную.
– Я передумала!
Похоже, женщина-регистратор привыкла к подобным выходкам: она только пожала плечами и ничего не ответила.
Мэтью был один в своем номере отеля «Беверли Уилшир». Он методично глушил рюмку за рюмкой «Джека Дэниелса». Кажется, сегодня он впервые в жизни налижется как свинья. Когда покупал виски, увидел в киоске бульварный листок с броским заголовком: «СКАЗОЧНЫЙ БРАК ПРЕКРАСНОЙ ЛИ БЭРОН И БРОДЯГИ ПОДОШЕЛ К ЛОГИЧЕСКОМУ КОНЦУ».
– Та еще сказочка, – пробурчал Мэтью, приканчивая виски. По радио объявили что-то подходящее к случаю: «Ночь разбитых сердец». Чертова бутылка почти вся. Надо бы послать за другой. Разбитая сказка. Братьев Гримм.
«Может, заказать проститутку? – соображал Мэтью во хмелю. – Этакую долговязую, на все готовую блондинку с пышным бюстом?» Вопреки газетным сплетням, после Ли у него не было ни одной женщины. Гнусная правда заключалась в том, что сколько бы Мэтью ни злился на бывшую жену, он не мог представить себя занимающимся любовью с другой женщиной. Ли никак не шла из головы – как будто кто-то запечатлел ее образ на внутренней стороне век: стоило закрыть глаза – и она тут как тут.
Он уже собирался позвонить, как в дверь постучали. «Надо же, какие шустрые!» Он открыл дверь и увидел Мариссу в белом просвечивающем платье, свободно ниспадающем на пухлую грудь. Платье показалось ему знакомым. Точно такое он подарил Ли на прошлый день рождения. Марисса держала в руках бутылку шампанского.
– Привет, Мэтью! – она улыбнулась, демонстрируя ровные белоснежные зубы. – Я подумала, плохо тебе без компании.
– Даже если бы и так, ты мне не компания.
С ловкостью, которой позавидовал бы настырный торговец пылесосами, Марисса вставила в дверную щель ногу в изящной белой туфельке на высоком каблуке, не давая ему захлопнуть дверь.
– Не торопись, – медовым голосом промурлыкала она. – Все-таки, дорогой зять, у нас с тобой много общего.
– С сегодняшнего утра я тебе не родственник. Она стрельнула взглядом в глубину комнаты.
– У тебя кто-нибудь есть?
– Нет – пока.
– Чудно! – Марисса прошмыгнула в номер. – Где тут из чего пить?.. Я вообще-то не мастак, но дай-ка попробуем… пошла! – Из бутылки с шумом вылетела пробка. Не обращая внимания на разъяренное выражение лица Мэтью, она наполнила два фужера.
– За свободу! Мэтью мотнул головой.
– Марисса, мне не до твоих прелестей. У меня был трудный день, и…
– И тебе нужно выплакаться на чьем-нибудь плече. – Она подошла к нему со вторым фужером так близко, что он различил знакомый до боли запах «Белых роз». Любимые духи Ли… – Если ты думаешь, что между нами нет ничего общего, ты очень ошибаешься.
Мэтью хлебнул шампанского – раз уж виски кончилось.
– Например?
– С нами обоими жестоко обошлись Ли и Джошуа. Мы знаем, что такое предательство.
– Ли никогда меня не предавала.
Он долго, мучительно шел к прозрению: чувство собственного достоинства не позволило Ли бросить старика в беде, тем более родного отца. Они оба виноваты в своем разрыве – он понял это в зале суда, слушая одно дело о разводе за другим в ожидании своей очереди. Не надо было загонять Ли в угол невыполнимым ультиматумом.
– Не может быть, чтобы ты не знал! – Марисса изобразила простодушное изумление.
– Чего? – Мэтью налил себе еще шампанского; пена пролилась на ковер.
– Что Ли зарубила «Глаз тигра».
– Это ложь!
Мэтью был до того поражен, что даже не смог притвориться, будто ему безразлично. Он, конечно, понимал, что без заговора не обошлось, но в миллион лет не заподозрил бы, что в нем участвовала Ли. Она всецело поддержала его проект – сама говорила ему об этом – сотни раз, тысячи!
– Ли всегда была на моей стороне. Так решили в юридическом отделе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
