После воцарившегося на минуту молчания оба рассмеялись. Жюльетта поцеловала Жуакина в лоб.
Есть мгновения счастья, подумал тот, но они не могут повторяться часто. Возможно, они даруются человеку один раз в жизни.
Поль следил за тем, как горничная пытается навести порядок Гостиничный номер превратился в рабочий кабинет. На полу стояли открытые чемоданы, повсюду – на кроватях, возле телефона – валялись разбросанные бумаги. На маленький столик Керри вывалила содержимое своей сумочки. Не сумев связаться со своей старой знакомой, она решила разузнать о ней в кабинете, где та принимала больных. Поль посоветовал ей взять с собой только самое необходимое, оставив в гостинице даже часы и украшения. Набирая телефонный номер своего приятеля в Хьюстоне, он теребил золотую цепочку, которую Керри обычно носила на шее. Связи с Соединенными Штатами все еще не было.
Горничная нерешительно пробиралась среди всех этих завалов. Она как смогла взбила подушки и отправилась в ванную. Поль решил пустить ее, так как не знал, сколько времени еще пробудет в отеле. Пусть уж девчонка сделает свою работу с утра.
Он и вовсе забыл о ней, когда с пятого раза соединился с секретаршей своего друга в Хьюстоне. Увы! Тот как раз в это время сидел в самолете на пути в Японию, и до завтрашнего утра связаться с ним не представлялось возможным. Положив трубку, Поль на мгновение обхватил руками голову. Время шло. Он был убежден, что у них ничего не получится. Операция Хэрроу могла уже идти полным ходом где-нибудь совсем рядом в городе. Досада от того, что они так близко к цели и не могут достичь ее, овладела Полем.
Внезапно его насторожила тишина. В одну секунду перед ним промелькнули мелочи, казавшиеся подозрительными. Дверь номера была закрыта. Обычно, оставляя свою тележку в коридоре, горничные так не делают. Поль все еще стоял шиной ко входу, но чувствовал, что в комнате кто-то есть. Кто-то, как и он, застывший на месте. Поль обернулся.
Стоявшая у изножья кроватей девушка смотрела прямо на него. Она что-то держала в правой руке. Поль видел этот предмет, но от удивления не сразу сообразил, что это. Поль заметил, что девушка сняла пластиковую шапочку, которая раньше была у нее на голове, и длинные черные волосы упали на ее голубой форменный халат горничной. Поль обратил внимание на легкую дрожь в ее руках, и только тут понял, что девушка наставила на него пистолет.
– Встаньте и подойдите, – сказала она на отличном американском английском с явно не бразильским акцентом.
Поль встал. Он был одет в облегающую футболку и синие шорты. Девушка велела ему повернуться спиной. Полю показалась, что она хочет ощупать его на предмет оружия, но та не прикоснулась к нему, то ли испугавшись, что он сумеет отнять ее собственное, то ли решив, что под такой одеждой ничего не скроешь. Девушка указала Полю на обитое кожей кресло, которое несомненно было ровесником самой гостиницы. Потом отошла назад и прислонилась к стене ванной, чтобы унять дрожь.
Девушка не отрываясь смотрела на Поля. Ее жадный и напряженный взгляд напомнил Полю о пациентах, которых он встречал во время практики в психиатрическом отделении. Те тоже смотрели одновременно пронзительно и отстраненно, словно стремясь связать свое подсознание с подсознанием собеседника. Поль чувствовал себя совершенно обнаженным и беззащитным, понимая, что сейчас бесполезно лукавить или пытаться вести двойную игру, которая может обернуться для него смертным приговором. Через некоторое время девушка, державшая его на мушке, расслабилась, словно удовлетворенная тем, что увидела.
– Вы полицейский? – спросила она.
– Не совсем.
– ФБР?
То, что она не знает, кто он такой, оказалось хорошей новостью. Член банды Хэрроу или наемник на службе Маклеода не задавал бы таких вопросов. Но кто же она?
– Я работаю на частное агентство, – сказал Поль – но сейчас по правде говоря, представляю только самого себя.
– Вы ищете Хэрроу?
Поль вздрогнул. Она произнесла это имя не на американский манер, а почти проглатывая начальный звук, отчего слышалось «эрроу» – стрела. И вдруг он все понял. Манера произносить гласные и грассировать: она француженка! Поль знал наверняка, кто перед ним.
– Жюльетта!
Девушка моргнула и на секунду опустила оружие, словно почувствовав облегчение.
Хотя она все еще держала его на прицеле, Поль не чувствовал теперь никакого страха. Любопытство вытеснило в нем все остальное. Та, которую он столько раз мысленно представлял себе, стояла теперь перед ним. Героиня невероятной истории, отчаявшаяся, загадочная и так неожиданно появившаяся, стояла на расстоянии вытянутой руки. От недостатка ухода и сна кожа девушки посерела, лицо осунулось, а под глазами появились круги, и все же Поль каким-то чутьем узнавал ее и чувствовал удовлетворение. Открытый взгляд, отсутствие печати жестокости и эгоизма на лице, растерянное и возвышенное выражение полной искренности соответствовали тому образу, который Поль рисовал себе прежде. Несмотря на свою полную беззащитность перед направленным на него оружием, он смотрел на девушку с доверием и облегчением.
– Зачем вы нас ищете? – спросила Жюльетта.
Глупо было что-нибудь придумывать и пытаться ее обхитрить. Поль понимал, что она ничего не хочет вытянуть из него – девушка и так все знала, – а просто пытается понять, и желание это вызвано чем-то очень глубоким и искренним.
– Чтобы помешать совершить чудовищное злодейство.
– Из гуманных соображений, конечно?
Поль опустил глаза. С самого начала расследования он действовал почти механически, гоняясь за кроликом, которого Арчи велел изловить, но чем глубже он увязал в этом деле, тем чаще задавался вопросом: а что, собственно, заставляет его настойчиво продвигаться вперед. В одно мгновение Жюльетта разворошила все эти мысли. Поль был смущен и рад, что появилась возможность прояснить кое-что для себя самого.
– Я врач, – сказал он.
– Врач или секретный агент?
– И то и другое. Мне поручили это дело, потому что оно началось с лаборатории.
Жюльетта моргнула. Перед ней на мгновение всплыла картина Вроцлава. Все это казалось теперь таким далеким.
– Ну да, и врачи стоят на страже человеческой жизни, вы это хотите сказать?
– Да.
– И вы полагаете, что каждый человек имеет право на жизнь.
– В любом случае это не нам решать.
– Что вы говорите людям, которые хотят свести счеты с жизнью?
– Что они совершают ошибку.
– И все-таки принимаете решение.
Поль вспомнил свою первую практику в психиатрическом отделении. Он вошел в комнату больного с маниакально-депрессивным психозом в стадии меланхолии. Он вспоминал долгий разговор с ним и то, как человек вполне рационально, хладнокровно и если не убедительно, то совершенно логично доказывал, что ему следует умереть. В тот же день больной начал курс лечения антидепрессантами и через две недели растроганно благодарил врачей за спасение.
Он рассказал об этом Жюльетте, и та замолчала. И он, и она словно забыли о револьвере и шуме машин на Копакабане. Оба погрузились в самое сердце своих сомнений и убеждений откуда только и могло прийти спасение.
– А если болезнь неизлечима и вы лишь возвращаете человека в мир жестокости, крыс, нищеты и отчаяния? Если корень болезни не в жизни, а в невозможности жить?
– Ничто не оправдывает убийства.
Поль произнес это слишком быстро и сразу понял абсурдность того, что сказал. Жюльетта отвела на мгновение взгляд, словно не желая видеть его унижения, и произнесла то, что он отлично и сам понимал:
– Вы бы не стали убивать нацистов? Не стали бы убивать, защищая самое дорогое в жизни?
– Я бы не стал лить кровь за идеи, абстрактные построения.
– Значит, опустошенная земля, бидонвили, вырубленные леса и войны между бедняками, неспособными даже прокормить своих детей, это абстрактные построения? Как вы думаете, на что могут рассчитывать эти люди, кроме как на мучительную смерть, невыносимые страдания и разрушение всего, что еще живо на этой планете?
– Мне кажется, это не очень похоже на идеи Хэрроу и тех, кто стоит за ним.
– Что вы хотите сказать?
– Они считают человека таким же животным, как все остальные, только более опасным и жестоким. Они хотят стать новыми хищниками и уничтожить излишек вредной популяции.
– А это не так?
– Не так. Я считаю, что человека спасет то, что в нем есть человеческого, а не животного. Осознание своей судьбы в мире, чувство любви, солидарности, справедливости.
По удивленному выражению лица Жюльетты Поль понял, что попал в точку.
– Вас волнуют человеческие страдания. Хэрроу вообразил, что знает интересы целой планеты. Те же, кто стоит за ним, озабочены только шкурным стремлением осадить от угрозы свое процветание.
– О ком это вы говорите?
В эту минуту Поль понял все. Жюльетта ничего не знала об истинных механизмах всей операции. Она была не сообщником Хэрроу, а инструментом в его руках. В глубине души она должна это понимать.
