Джак неодобрительно покосился на сквата, но Гримма поддержала Ракел. Настоящая Мелинда никогда не стала бы отравлять свое сознание алкоголем. Прочитав положенную молитву, Леке выпил стакан пива, но суперорганы десантника не позволили ему захмелеть.
К концу вечера Гримм порядочно набрался.
Судорожно икая, он бормотал:
— Ох, мои предки-ик… Я думал, настал мой смертный час. Ихк… ну, когда-нибудь он все равно придет…
— Ты разрушаешь свое тело, — осуждающе проворчал Леке.
Карлик поморщился:
— Твое тело — храм славы! Ихк… А мое — хлев. Ихк… Но вот что странно: во время войн храмы разрушают куда чаще, чем курятники.
Гримм поднял стакан.
— За тебя, Леке, и за твой храм! За Сыновей Императора, где бы они ни были… ихк… если они где-нибудь есть. И за потворствующих Иллюмитатов. За тебя, босс!
Неожиданно Джак выхватил у него стакан с пивом и осушил до дна. Затем глотнул джина прямо из бутылки. Он стремился притупить свои чувства. Глядя на лже-Мелинду, он терялся в догадках. Или у него двоится в глазах, или энергетическое поле карты сгущается вокруг девушки?
Он глухо приказал Ракел:
— Пойдем со мной.
Какой тайный обряд Джак совершил над Ракел? Когда она, дрожа, вернулась в столовую, на ней не было лица. Разгоряченный Джак выглядел напротив очень возбужденным.
Опьяневший Гримм спал, положив голову на стол. Леке невозмутимо полировал кость.
— Похоть или Перемены? — задал Джак риторический вопрос, передав гиганту почерневший палец, на котором уже не было кольца с дискетой.
— Итак, у нас есть Палец Славы. Путеводный факел для псевдо-Мелинды, чье тело доступно, но душа по-прежнему ускользает от меня. Похоже, я теряю разум без вмешательства Слаанеша или Тзинча…
Леке угрюмо продолжал полировать кость.
Наконец, он прервал затянувшееся молчание:
— Если ты не сумеешь очиститься, мой повелитель и Инквизитор, то, несмотря на все клятвы, я вынужден буду убить тебя.
Джак смахнул на пол пустую бутылку. Звон стекла не разбудил Гримма.
— Убив меня, — сказал Джак, — ты поступишь правильно. Но тогда погибнут все надежды…
— Все может случиться. Что ж, воспользуйся пальцем трупа, как считаешь нужным. Мои же пальцы отдают дань почтения священной кости.
Ракел молчала, растерянно переводя взгляд с одного на другого.
ГЛАВА 8. СУД
Джак нервничал. Они ждали Ракел в том самом складе, в котором прятались от арбитраторов. Лексу не составило труда взломать временный замок. Поток паломников схлынул, и в тупиковой улочке не было ни души.
Девушка проникла в здание Суда через выход коллектора, рискуя в любую минуту попасть в руки служителей закона.
У Драко защемило сердце. Он предал память Мелинды и верность капитана десантников, предал себя самого. Но под слоем грязи разве не осталась его душа чистой, стремящейся к свету? Достигнуть просвещенности можно лишь очистившись от наваждения.
Он вспомнил строчку из старой песни на диалекте креолов. Когда-то Джак принимал участие в чистке на их планете.
«Две мадонны — табу, Эх, Джонни Феделор!» «Эх, правоверный Джонни, любить двух девушек сразу запрещено!» — так переводились слова припева. Нельзя одновременно претендовать на настоящую Мелинду и ложную. Мечты об имитации отдаляют возвращение истинной гейши.
Подобные размышления — явный признак психоза.
Психоз может означать начало одержимости, — а одержимость — путь к просвещению.
— О чем задумался, босс? — спросил Гримм.
— Ничего важного.
— Что я слышу! — ухмыльнулся скват. — Может, прочтем короткую молитву? Или я спою старинную балладу?
— Если Ракел не вернется через час, — раздраженно пробормотал Джак, — то она либо погибла, либо ее поймали.
— Молитва сократит ожидание. Прочтем и отправимся восвояси. И не говори, что мы должны пойти в Суд выручать воровку. Ни за что! Храм совсем другое дело…
— Мне вспомнилась «Баллада о пирате», о жестоком флибустьере, который рыскал по галактике в поисках добычи…
Гримм яростно почесал босую ногу. Мастер, которому он заказал новые ботинки, пообещал сшить их только через неделю.
— Две мадонны — табу. Эх, Джонни Феделор? — прошептал Джак.
— Эх? Новое заклинание, босс? — заинтересовался скват.
Мурашки побежали по спине Тайного Инквизитора.
— Esurio quietis, Loquax![70] — приказал он. — Молчи, мне нужно медитировать.
— Мне тоже, — поддакнул Леке, осуждающе глядя на карлика.
Ракел вернулась только через два часа. Увидев девушку, Джак немного успокоился. С трепещущим сердцем он бросился к своей Мелинде, появившейся словно ниоткуда, как бы материализовавшейся из океана потерянных душ.
В левой руке она держала дымящийся сальный обрубок. Палец Чора Шутурбана — Палец Славы — догорел и потух.
— У меня получилось, — объявила Ракел, когда маскировка пропала.
Даже специальные органы десантника и обостренные чувства Джака не уловили момент ее появления. В правой руке девушка несла тяжелую сумку.
В черном трико, с загримированным лицом и двумя смертоносными перстнями на пальцах Ракел пробралась по коллектору в подземную тюрьму Суда. Отдаленные стоны заставили девушку затаиться. Из караульной доносился раскатистый смех. Слабый свет из приоткрытой двери не разгонял мрака.
Ракел проскользнула мимо караульной и поднялась по каменной лестнице на первый этаж. Поняв, что попала в лабиринт складских помещений, она направилась дальше.
В особняке Ракел часами изучала план многоэтажного здания. Если бы не тщательная подготовка, она безнадежно запуталась бы в лабиринте коридоров и переходов, потерялась бы, словно листок бумаги в огромном архиве.
Верхние этажи Суда освещались люминесцентными лампами, деятельность здесь была более оживленной. Чиновники изучали древние свитки, что-то писали, передавали документы курьерам. Хотя Суд на Сабурлобе учредили всего несколько десятилетий назад, здесь уже накопилось огромное количество бумаг. Так в колбе размножаются бактерии. Они не ведают, что творится за стеклянными стенками, но бурно перемещаются в пределах колбы.
Кибернетические слуги на колесиках развозили чиновникам еду и напитки, чистили ковровые дорожки. Вентиляторы под потолком напоминали бронзовых птеродактилей. Вдоль стен стояли стеллажи с разнообразным оружием, церемониальными хлыстами и булавами.
С каждым этажом становилось светлее.
Здесь черный костюм Ракел перестал служить маскировкой, и она вытащила Палец Славы. На кончике почерневшего обрубка затеплился слабый огонек. Девушка рискнула пройти по коридору, и никто ее не увидел.
Пока она искала архив, палец сгорел до средней фаланги. Неожиданно из-за угла появился арбитратор, вооруженный лазерным ружьем. В зеркальном шлеме стража закона отразилось пламя магического пальца. Озадаченный арбитратор остановился. Он никого не видел перед собой, но то ли какие-то физические законы поляризации, то ли интуиция подсказали ему, что происходит нечто странное.
— Кто здесь? — прозвучал требовательный оклик на стандартном готическом с едва уловимым акцентом. Арбитратор покачал головой, отгоняя наваждение.
— Корво, ты где? — вновь позвал он. — Похоже, в моем шлеме неполадки.
Коллега, видимо, был далеко и не слышал, что к нему обращаются.
Арбитратор закинул ружье за спину и снял шлем, открыв морщинистое лицо. В ноздрях — тампоны, очевидно, фильтры. Пронзительные глаза смотрели прямо на Ракел.
Казалось, ее легкие сейчас взорвутся от недостатка кислорода. Рефлекторно девушка сделала вдох и выдох. Легкое движение воздуха насторожило охранника и он вскинул ружье.
Ракел согнула палец. На этот раз она ничего не перепутала. Отравленная игла впилась в щеку мужчины, он пошатнулся и стал оседать на пол.
Ракел прыгнула вперед и поймала выпавшее ружье. Арбитратор повис на ней. Палец Славы от резкого движения погас. Перед угасающими глазами стража закона возникла черная фигура, склонившаяся над ним словно хищный зверь над жертвой.
Тело арбитратора содрогнулось в агонии, шлем выскользнул из немеющей руки. Ракел оттащила труп в одну из кладовок, сняла с него униформу и переоделась, на голову нахлобучила зеркальный шлем. Сунув полусгоревший палец в карман, девушка отправилась дальше.
Хранилище дискет находилось на одном этаже с залами заседаний. Шагая по украшенному причудливой мозаикой вестибюлю, Ракел присмотрелась и поняла, что перед ней выдержки из законов, выполненные готическим шрифтом.
Массивная дверь хранилища была открыта.
Внутри помещения горел свет. В маленькой комнате не оказалось ни стеллажей, ни шкафов, ни полок. В центре на вращающейся подставке стояла картотека с дискетами.
