Известно, что великий князь Николай Николаевич превосходно знал о заговоре и планах либералов, которые в конце 1916 года предлагали ему сменить племянника на троне в результате производства дворцового переворота. Речь идет об известной миссии тифлисского городского головы А.И. Хатисова, масона и яростного оппозиционера, действовавшего по указанию главы Земгора князя Г.Е. Львова, вскоре возглавившего первое Временное правительство. Великий князь после некоторых колебаний отказался, но в конце февраля 1917 года ничего не сделал для того, чтобы спасти императора Николая II как самодержца, предпочитая присоединиться к мнению высшего генералитета о необходимости отречения. Само собой разумеется, что великий князь Николай Николаевич не сообщил императору о заговоре и планах заговорщиков, хотя размышлял над поступившим предложением три дня.
Бесспорно, все основные события происходили в Европейской России. До Кавказа докатывались только отклики тех процессов, что бурлили в феврале месяце в Петрограде, Пскове и Могилеве. Узнав о грозных событиях в Петрограде, император Николай II 27 февраля выехал из Ставки в столицу. Не сумев пробиться в восставший город, вечером 1 марта царский поезд прибыл в ставку Северного фронта — в Псков, откуда император намеревался руководить подавлением мятежа. Царь, имея сведения о готовившемся перевороте, рассчитывал на Вооруженные Силы, но не учел, что высший генералитет во главе с его ближайшим помощником ген. М.В. Алексеевым и наиболее авторитетным в военных кругах близким родственником великим князем Николаем Николаевичем поддержит революционеров.
Пока в Пскове главкосев ген. Н.В. Рузский убеждал императора в принятии условий уже самочинно образовавшегося Временного правительства — от ответственного министерства до отречения, в Могилеве начальник штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеев блокировал любую возможность какого-либо из фронтов поддержать Николая II. В 10.15 утра 2 марта генерал М.В. Алексеев направил телеграммы на имя главнокомандующих фронтов, где не просто изложил требования М.В. Родзянко об отречении, но и указал свою собственную точку зрения о необходимости отречения царя и отстранения армии от событий революции в столице, предлагая оставить дело на «решения сверху». На этих телеграммах главкомам настоял сам царь, пытаясь получить поддержку хоть где-либо, раз в ней фактически отказывал Северный фронт в лице генерала Рузского. Главкоюз ген. А.А. Брусилов твердо поддерживал Алексеева и Рузского. Однако колебания главкозапа А.Е. Эверта и помглавкорума В.В. Сахарова были разрушены самим характером алексеевской телеграммы, отчетливо показавшей, на чьей стороне Наштаверх и Северный фронт.
С утра 2 марта ген. Н.В. Рузский стал убеждать императора в немедленном отречении, что свидетельствует о синхронности действий штабов Ставки и Северного фронта. Ведь ночью генерал Рузский более двух часов разговаривал по телефону с председателем Государственной Думы М.В. Родзянко, получая, очевидно, последние необходимые инструкции. Царь колебался, все еще на что-то надеясь, но решающим доводом стали ответы главнокомандующих, полученные в Пскове к двум часам дня. Все запрошенные генералом Алексеевым лица: генералы А.Е. Эверт, А.А. Брусилов, В.В. Сахаров, адмирал А.Н. Непенин, великий князь Николай Николаевич, сами М.В. Алексеев и Н.В. Рузский — высказались за необходимость отречения императора от престола. Причем доминирующим мотивом в этом решении служило стремление обеспечить возможность доведения России до победного конца в войне.
Если Алексеев и Рузский состояли в заговоре, Брусилов был обижен на императора за недооценку Брусиловского прорыва, а Эверт и Сахаров проявили конформизм, то чем руководствовался великий князь Николай Николаевич, не вполне ясно. Неужели неприязнь его семьи к семье императора могли зайти так далеко? Или это была обида за отстранение с поста Верховного Главнокомандующего в августе 1915 года? В своем сообщении великий князь Николай Николаевич «коленопреклоненно» просил царя уступить и отречься от престола, чтобы спасти страну и монархию: «Я, как верноподданный, считаю, по долгу присяги и по духу присяги, необходимым коленопреклоненно молить ваше императорское величество спасти Россию и вашего наследника, зная чувство святой любви вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знаменьем, передайте ему — ваше наследие. Другого выхода нет. Как никогда в жизни, с особо горячей молитвой молю Бога подкрепить и направить вас».
Интересно, что телеграмма Наместника на Кавказе великого князя Николая Николаевича о необходимости отречения в преамбуле имеет и такие строки: «Генерал-адъютант Алексеев сообщает мне создавшуюся небывало роковую (здесь и далее выделено мною. — Авт.) обстановку и просит меня поддержать его мнение — что победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России, и спасения династии, вызывает принятие сверхмер». Это говорит о том, что на Кавказе ситуация была воспринята так, как ее представила Ставка. А если помнить, что великий князь Николай Николаевич был готов к событиям (миссия Хатисова), то становится ясно, что ответ Наместника был продуман заранее.
Таким образом, император Николай II отрекся от престола в ситуации, когда Вооруженные Силы, в лице всех без исключения руководителей Действующей армии, отказали своему Верховному Главнокомандующему и сюзерену в поддержке. Известно, что царь особенно рассчитывал на своего дядю, и его сломала именно телеграмма от великого князя Николая Николаевича. «Коленопреклоненность» Наместника на Кавказе никого не могла обмануть. В условиях отсутствия выбора решение императора могло быть только одним, раз против него стояли и восставшая столица, и нарушивший присягу генералитет.
Последним распоряжением царя, который еще верил в искренность заверений оппозиционеров о сохранении монархии, стало назначение на пост Верховного Главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, начальником штаба — ген. М. В. Алексеева. Свидетельства восприятия отречения солдатами не сильно разнятся друг от друга. Отречение императора Николая II было ожидаемо и подготовлено оппозиционной печатью, хотя само падение монархии воспринято с некоторым удивлением. Известие было встречено в Действующей армии с «недоумением», «спокойствием», «отчасти с удивлением», «ошеломлением», «ликованием в технических командах, санитаров, писарей и т.п.». Часть солдат была возмущена отстранением фронтовиков от решения проблемы такой важности; многие, особенно старики и кадровики, сожалели о царе.
Но это что касается собственно императора Николая П. Назначение же Верховным Главнокомандующим великого князя Николая Николаевича было встречено с единодушным ликованием. Телеграмма с Западного фронта в Ставку 6 марта 1917 года гласила: «Назначение Его Высочества Главковерхом встречено с радостью, с верою в победу и прекращение немецкого засилья… нижние чины приняли манифест [об отречении] спокойно… отчасти с удивлением, во многих [частях] заметно жалеют Государя Николая II… назначение великого князя Главковерхом встречено восторженно». Вскоре начальник штаба Западного фронта генерал Квецинский доносил начальнику штаба Верховного Главнокомандующего 6 марта 1917 года: «Все верят в то, что Его Высочество даст сильную твердую власть в армии, а с нею порядок и победу… Многими нижними чинами новый порядок приветствуется в уверенности, что он будет связан с полным удовлетворением оставшихся семей пайком и устранением продовольственной разрухи»[418].
Таким образом, для великого князя Николая Николаевича отречение его племянника и неминуемое крушение монархии стало очередным триумфом. Выехав в Могилев, новый-старый Верховный Главнокомандующий видел везде восторженный прием от военнослужащих различного ранга и положения. Такой поворот не мог остаться незамеченным Временным правительством, никак не ожидавшим, что, помимо образовавшегося и уже начавшего разваливать империю Совета рабочих и солдатских депутатов, появляется еще один центр силы. Вся Действующая армия без исключения — и монархисты, и республиканцы, и колеблющееся «болото» — приветствовала великого князя Николая Николаевича как своего бесспорного и авторитетного вождя. Этого Временное правительство не ожидало, а потому поспешило убрать новоявленного Верховного Главнокомандующего со сцены, закрепляя победу олигархии у руля опрокидывающейся в пропасть страны.
Великий князь Николай Николаевич даже не доехал до Ставки, когда его поспешили заменить (письмо главы Временного правительства о замене великий князь получил уже в Ставке), опасаясь реставрации. Этот факт лишний раз говорит об истинных намерениях так называемых «монархистов» среди членов Государственной Думы, подготовивших и совершивших государственный переворот. Дело заключалось отнюдь не в тех или иных политических воззрениях, а исключительно в жажде власти. Ведь понятно, что рано или поздно великий князь Николай Николаевич должен был бы выступить против того бедлама, в который бросали Россию «временщики».
