– Я не могу не бывать там. – Он театрально ударил себя в грудь. – Эта потребность живет во мне!
– Я не верю вам.
Дикон поднял голову, внимательно всмотрелся в нее, и, встретив его взгляд, Фрэнсис могла бы поклясться, что глаза его светятся прежним пониманием и мудростью. Впрочем, уже через мгновение Дикон опустил голову, и она решила, что все это ей только показалось.
– Вы меня мало знаете, – слабым голосом произнес он. – Да и что вам за дело до этого? Кому нужен немощный старик?
Она нетерпеливо фыркнула и встала, отодвинув стул.
– Вы нужны Чарльзу!
– Чарльзу нужно одно: поверить в себя так же, как он верит в Арктуруса, – сказал Дикон с неожиданной твердостью.
Фрэнсис удивленно обернулась, но перед ней опять был слабовольный, опустившийся старик.
– Позвольте мне хотя бы выстирать вашу одежду. Она пропахла пивом.
Дикон запротестовал, но она решительно забрала его рубашку и штаны и вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Оказавшись на голубятне, Фрэнсис дала волю слезам. Ну почему она вечно стремится изменить людей, которые ее окружают? Она старается переделать Луи и Пьера, хочет, чтобы изменился мастер Дикон. Что же касается Чарльза… Ведь она вышла за него замуж, тоже надеясь, что он станет другим. Но кто знает, сможет ли он когда-либо полюбить ее так, как она того хочет?
Глупые мечты – надеяться изменить других. Людей может изменить только время – но необязательно к лучшему. Достаточно посмотреть на мастера Дикона. У Фрэнсис разрывалось сердце при виде того, что происходит со стариком. Но если это так болезненно для нее, можно себе представить, что должен чувствовать Чарльз…
41
Вечером в пятницу двадцать восьмого июля Чарльз сидел за ужином в отделанной деревом столовой, во главе стола, как когда-то сидел его отец, а Фрэнсис занимала место матери. Чарльз даже благословил Луи и Пьера перед ужином, как благословлял отец его с братьями много лет назад.
«О боже, – подумал он, придвигая тяжелый стул поближе к столу, – ощущал ли отец такую же тяжелую ответственность?» Хорошо хоть, Луи всю последнюю неделю вел себя безукоризненно. Он оказался прилежным учеником, священник хвалил его, да и в том, что касалось соколов, мальчик схватывал на лету все, чему учил его Чарльз. И поскольку Луи беспрекословно выполнял все указания, Чарльз снова разрешил ему дежурить у сигнального костра.
– Ты знаешь, сегодня утром прилетел голубь из Остенде, – сказала Фрэнсис. – Оказывается, у герцога Пармы нет сорока тысяч солдат! Нам сообщили, что очень многие болеют дизентерией. Ну а кораблей, чтобы переправить сюда войска, у него никогда не было.
– У Армады хватит кораблей и для солдат Пармы, – заметил Чарльз.
– Ах, если бы нам удалось устроить так, чтобы Армада не встретилась с войсками Пармы! Но в любом случае в порты Дюнкерка или Ньюпорта Армада не может войти – там плавучие пески, а у испанских кораблей очень низкая осадка. Так что, даже если они доплывут до Нидерландов, они не смогут взять на борт всех этих солдат.
Ему не хотелось охлаждать ее энтузиазм. Поэтому он не стал напоминать ей, что двадцати тысяч солдат, которые находятся на борту кораблей Армады, вполне достаточно, чтобы взять Лондон, убить королеву и захватить правительство, пока остальная армия будет переправляться из Нидерландов. Плохо уже то, что он должен сообщить ей результаты расследования, которое провели мэр и городские олдермены у Ральфа Стоукса.
Поводом для такого визита стало подозрение в том, что Стоукс обогащается каким-то нечестным путем: у него много слуг, он стал богато одеваться. Доказать что-либо не удалось. При этом Стоукс охотно согласился, когда его попросили предоставить для армии двух вооруженных всадников и обеспечить торговое судно для нужд войны. Мэр уехал из Морли по-прежнему полный подозрений о причинах преуспевания Стоукса, но доказать ничего не смог.
Фрэнсис смолчала, когда он рассказал ей эти новости, но он чувствовал в ней невысказанную боль, более осязаемую, чем слова.
После ужина Луи и Пьер отправились к сигнальному костру, а Фрэнсис с Чарльзом перешли в гостиную, уселись рядом за письменный стол и занялись разбором донесений. Фрэнсис радовало, что им удалось наладить надежную связь, и теперь ей хотелось нарушить планы испанцев.
Она как раз размышляла, каким образом это можно осуществить, когда внезапно распахнулась дверь и в гостиную ворвался Пьер. Одного взгляда на лицо мальчика было достаточно, чтобы понять: случилось что-то серьезное.
– Луи не пришел на сторожевой пункт! – воскликнул Пьер, бросаясь к Фрэнсис. Мальчик выглядел испуганным. – Он сказал, что догонит меня, а сам… Он пошел в таверну, я знаю. Я боюсь за него, Фрэнк! Тот человек убьет его, если заметит, что Луи следит за ним!
– Какой человек?
Фрэнсис прижала Пьера к себе, надеясь выведать у него подробности этой загадочной истории. А в голове у Чарльза билась одна-единственная мысль: Луи снова пошел в таверну! И это после того, как он поверил мальчику и разрешил ему дежурить у сигнального костра! Его ярость не знала границ.
Поскольку от Пьера невозможно было добиться вразумительного ответа, Фрэнсис метнулась к двери.
– Я накину плащ и пойду искать его.
– Нет! – решительно остановил ее Чарльз. – Ты останешься здесь с Пьером. Я разберусь с этим сам.
Пока Чарльз шагал по грязной мостовой, часы на башне пробили одиннадцать. В большинстве домов и в лавках было уже темно, и только таверна сияла огнями, оттуда доносились голоса и взрывы хохота. Когда он уже подходил к таверне, дверь открылась, и из нее вышел какой-то человек. Не желая ни с кем встречаться, Чарльз завернул за угол, чтобы переждать, пока этот человек пройдет, – и тут же узнал его неуверенную походку. Это был мастер Дикон, уже в подпитии.
Тяжело вздохнув, Чарльз проводил старика глазами и с изумлением увидел, что, добредя до перекрестка, Дикон выпрямился, походка его изменилась. Голову он теперь держал высоко, плечи расправились: это шагал прежний Дикон – бодрый, уверенный в себе.
Удивленный, Чарльз вышел из своего укрытия и поспешил в таверну. К сожалению, у него не было времени расследовать сейчас эту тайну.
– Луи, я человек справедливый, но я теряю терпение!
Когда Чарльз схватил Луи за шиворот и вытащил из таверны, мальчик не сопротивлялся. Всю дорогу домой они шли молча и теперь стояли в гостиной друг против друга, а Фрэнсис с выражением страдания на лице переводила взгляд с одного на другого.
– Чарльз, – взмолилась она наконец, – неужели ты собираешься снова проделать это?!
– Не вмешивайся! – рявкнул Чарльз, ярость душила его. – Луи, я даю тебе последнюю возможность, – произнес он, несколько тяжеловесно демонстрируя свое терпение. – Скажи мне, почему ты там оказался?
