Здесь следует отметить, что Лю вообще-то не славился особым гостеприимством. Однако, если у него сидел гость и в это время докладывали о приходе какого-нибудь посетителя, он, как правило, оказывал ему сердечный прием Дело в том, что из какого-то глупого тщеславия ему было приятно продемонстрировать пришедшему, какой он радушный хозяин. К тому же чужеземный монах был знаменитостью. Такого гостя не приходилось стыдиться. Вот, собственно, почему Лю решил его принять.
— Интересно, зачем он пожаловал?
— Видно, просить о чем-то. Наверняка будет клянчить подаяние.
Пока приятели обменивались этими репликами, служанка ввела в комнату гостя. Это был высокий, причудливой внешности монах с аметистовыми глазами. Длинные курчавые волосы ниспадали ему на плечи. В руках он держал кропильник с пунцовой рукояткой. Медленно пройдя на середину комнаты, он остановился, не здороваясь и не произнося ни слова.
Некоторое время Лю пребывал в нерешительности, затем почувствовал беспокойство и обратился к пришельцу:
— Какая нужда привела вас ко мне?
— Так это вы? — осведомился в свою очередь чужестранец — Вы — тот самый человек, который питает пристрастие к вину?
— Ну, в общем, да, — уклончиво ответил застигнутый врасплох Лю и перевел взгляд на учителя Суня, как бы призывая его на помощь. Сунь между тем с серьезным видом передвигал кости на доске, словно не замечая взгляда приятеля.
— Знаете ли вы о том, что одержимы редким недугом? — продолжал монах.
Лю с озадаченным видом погладил валик:
— Недугом?
— Именно.
— Как же так? Я с младенчества... — попытался было возразить Лю, но монах оборвал его:
— Вы пьете вино, но при этом никогда не хмелеете.
Лю уставился на монаха, не в силах что-либо ответить. Он и в самом деле еще ни разу не захмелел от выпитого вина.
— Это свидетельствует о том, что вы больны, — с едва заметной улыбкой проговорил монах. — У вас во чреве завелись винные черви. Если их не изгнать, вы не исцелитесь. Я пришел для того, чтобы вылечить вас.
— Возможно ли исцеление? — с недоверием спросил Лю и сразу же устыдился своего вопроса.
— Разумеется. Ради этого я и пришел к вам.
Тут неожиданно в разговор вступил молчавший все это время учитель Сунь:
— Вы дадите ему какое-то лекарство?
— Нет, в лекарствах пока что нет необходимости, — сухо отозвался монах.
Учитель Сунь с давних пор испытывал непонятное презрение к учениям даосизма и буддизма. Поэтому, оказавшись в обществе даоса или буддийского монаха, он почти никогда не снисходил до беседы с ними. И если сейчас он нарушил это правило, то исключительно потому, что его насторожили слова о винных червях Сам он отнюдь не чурался возлияний, и мысль о том, что и у него могли завестись винные черви, внушила ему некоторую тревогу. Однако, почувствовав в сдержанном ответе монаха издевку, он нахмурился и снова принялся молча передвигать кости на доске. Он вспомнил, что всегда в глубине души считал Лю глупцом — кто, как не глупец, станет пускаться в разговоры с этим надменным монахом?
Лю, разумеется, было невдомек, что думает о нем приятель.
— Тогда, наверное, вы прибегнете к иглоукалыванию? — спросил он.
— Зачем? Существует более простой способ.
— Заклинание?
— Нет, и не заклинание.
После предпринятых Лю нескольких неудачных попыток угадать, в чем состоит лечение его недуга, монах объяснил ему, что дело сводится к следующему. Больному предстоит всего-навсего раздеться донага и спокойно полежать на солнышке. Раз лечение настолько простое, подумал Лю, почему бы не попробовать? К тому же, хоть сам он и не отдавал себе в этом отчета, ему было любопытно полечиться у чужеземной знаменитости.
В результате Лю чуть ли не сам напросился на лечение.
— Ну что ж, — сказал он, — нижайше прошу вас исцелить меня.
Вот каким образом получилось, что Лю в голом виде очутился на солнцепеке.
Монах предупредил, что лежать нужно без движения, и связал Лю веревками. Затем он велел слуге принести кувшин с вином и поставить его в головах у Лю. По-видимому, излишне упоминать о том, что учитель Сунь, постоянный участник дружеских попоек, захотел присутствовать при этом необычном сеансе лечения.
Что представляют собой винные черви, что произойдет после того, как они покинут тело больного, и зачем нужен кувшин с вином — этого не знал никто, кроме монаха. А раз так, то Лю, который, ничего не подозревая, улегся нагишом на солнцепеке, можно обвинить в беспечности и легкомыслии. Но разве не так же точно поступает каждый из нас, вверяя себя попечению наставника в школе?
3Жарко. На лбу выступает пот и теплыми каплями скатывается к векам. Но руки у Лю связаны, и он не может вытереть пот. Он попробовал было потрясти головой, чтобы смахнуть капли, но у него тут же потемнело в глазах, и от дальнейших попыток такого рода пришлось отказаться. Пот бессовестно заливает веки, по крыльям носа стекает ко рту и дальше — на подбородок. Мерзкое ощущение!
Поначалу Лю развлекался тем, что поглядывал то на раскаленное добела небо, то на поле с поникшей коноплей, но, после того как на лице у него стал обильно выступать пот, это занятие пришлось оставить. Только теперь Лю узнал, что, попадая в глаза, пот вызывает чувство жжения. Подобно овце, идущей на бойню, Лю покорно закрыл глаза. Постепенно не только лицо, но и всё его тело, выставленное на солнце, сковала боль. Кожа у него нестерпимо зудела, саднила, но он был не в силах пошевелиться. Это была мука, в сравнении с которой страдания, причиняемые потом, казались сущим пустяком. Лю уже начал жалеть, что согласился на лечение.
Однако, как выяснилось потом, настоящее мучение было еще впереди. Через некоторое время Лю почувствовал страшную жажду. Он знал историю о том, как некогда Цао Цао7 или кто-то еще избавил своих воинов от жажды, сказав им, что впереди — сливовая роща. Но сколько ни пытался Лю представить себе кисло-сладкий вкус сочных плодов, в горле у него было по-прежнему сухо. Он пробовал двигать подбородком, даже покусывал себе язык, но во рту горело, как и прежде. Если бы в головах у него не стоял глиняный кувшин, сносить эти муки было бы, без сомнения, легче. А тут ему не давал покоя струящийся из горлышка вожделенный винный аромат. С каждой минутой Лю ощущал его все сильнее. Бедняга открыл глаза, чтобы посмотреть на кувшин. Ему были видны только горлышко и верхняя часть пузатого сосуда. Но воображение подсказывало ему, что в темной глубине кувшина находится наполняющая его золотистая влага. Лю машинально провел сухим языком по запекшимся губам, но слюна так и не появилась. Даже пот, высыхая на солнце, перестал стекать у него по лицу.
Несколько раз Лю испытывал приступы сильнейшей дурноты, голова раскалывалась от боли. В глубине души он проклинал монаха. Зачем только он поддался на его уговоры и обрек себя на бессмысленные страдания? Жажда становилась все более невыносимой. Он почувствовал тошноту. Дольше он терпеть не мог. Тяжело дыша, Лю раскрыл рот с намерением потребовать, чтобы сидящий подле него монах прекратил лечение.
И в этот миг произошло следующее. Лю почувствовал, как вверх по пищеводу у него движутся какие-то комки, что-то мягкое, вроде червяков или маленьких ящериц Не успел он ощутить их шевеление над кадыком, как эти скользкие, точно рыба-вьюн, существа принялись стремительно выскакивать наружу. Из кувшина тотчас же послышался плеск.
Монах, до сих пор неподвижно сидевший около Лю, вдруг поднялся и стал развязывать веревки.
— Все в порядке, — сказал он. — Винные черви вышли.
— Неужели? — простонал Лю и, преодолевая дурноту, поднял голову. Потрясенный случившимся, он забыл про жажду и подполз к кувшину. Учитель Сунь, заслонившись от солнца веером, подошел к ним. Все трое заглянули в кувшин и увидели, как в вине плещутся какие-то существа терракотового цвета, похожие на рыбок-саламандр, совсем маленькие, всего в три суна длиной, но у каждого из них были рот и глаза. Они резвились, жадно глотая вино. От этого зрелища Лю чуть не вырвало...
4Результат лечения сказался немедленно. С того самого дня Лю Дачэн и близко не подходил к вину. Говорят, теперь даже от запаха вина его начинает мутить. Но — удивительное дело! — с тех пор здоровье Лю стало понемногу сдавать. Прошло уже три года, как он избавился от винных червей, и от его былой дородности не осталось и следа. Бледная, тусклая кожа обтягивает его заострившиеся скулы, волосы сильно поредели и поседели, недуги по нескольку раз в год надолго приковывают его к постели
Но это еще не все: расстроилось не только здоровье Лю, но и его состояние. Богатство семьи стало таять, и со временем большая часть его полей, простирающихся на три сотни му, перешла к чужим людям. Поневоле пришлось Лю взять в непривычные к работе руки плуг. Жалкую жизнь влачит он теперь.
