Несмотря на значительное превосходство в живой силе и технике, наше наступление захлебнулось и быстро прекратилось, а затем вовсе превратилось в позорное бегство, сопровождавшееся грабежами и мародерством. Горькие слезы выступали на лицах русских офицеров. «По всей армии пехота отказывалась выполнять боевые приказы и идти на позиции на смену другим полкам, — пишет генерал Краснов — были случаи, когда своя пехота запрещала своей артиллерии стрелять по окопам противника под тем предлогом, что такая стрельба вызывает ответный огонь неприятеля».
Разложение под влиянием большевистской пропаганды затронуло уже лучшие части. 1-й Гвардейский корпус отказывается идти в атаку! В частях митинги — на них голосованием решается, идти ли вперед, или отправляться на отдых. Пока армия сидела в окопах, она существовала. После того, как ее послали вперед, она рассыпается. Для этого Керенский так и старался, отсюда и пафос его речей и красивая поза.
«Демократизированная армия», не желая проливать кровь свою для «спасения завоеваний революции», бежала, как стадо баранов. Лишенные власти начальники бессильны были остановить эту толпу» — вспоминал в своих мемуарах барон Врангель. Результаты боев ужасны: огромные потери в живой силе, чудовищная убыль в техническом оснащении и запасах. Германская армия захватывает город Тернополь «с многомиллиардными» запасами. Потому, что германская армия не просто отбила русский удар, а сама перешла в наступление. Но простите, откуда немцы столь быстро нашли резервы для своего контрудара? Откуда такие мощные резервы у истощенной германской армии? Никакого секрета тут нет — во всех учебниках истории ответ напечатан черным по белому: «германское командование к месту прорыва спешно перебрасывало войска с французского и других фронтов». В самые сжатые сроки в Россию попали одиннадцать дивизий. Пусть нас не смущает формулировка «и других фронтов» — во всех «других» окопах немецкие солдаты имели тех же самых противников из Антанты. И именно англичане и французы бездействовали, позволяя немцам свободно подтягивать подкрепления.
«На Французском и Итальянском театрах летние операции шли не только в связи с Русским фронтом, но и без связи друг с другом. В то время как на Русском театре развивались только что изложенные нами события наступления и отката, англичане, французы и итальянцы не предпринимали никаких операций — пишет видный военный теоретик А.М. Зайончковский — Но когда Русский фронт приостановился и германцы освободились, то 31 июля англичане предприняли наступление у Ипра. Когда англичане сделали месячный перерыв в своем наступлении (с 16 августа по 20 сентября), то французы начали свои атаки под Верденом (20–26 августа), а итальянцы одиннадцатое наступление на Изонцо (19 августа — 1 сентября), т. е. операции… шли при полном отсутствии связи по времени».
Договоренности между разведчиками двух блоков строго соблюдались. Немцы спокойно перебрасывали войска на Восточный фронт, «союзники», как и обещали, не вели никаких серьезных наступательных операций на Западном. То, что происходило, напоминало небольшие булавочные уколы: «Другая особенность действий западных держав в этот период заключается в отсутствии широких целей в предпринимаемых ими наступлениях — далее указывает Зайончковский — Они всюду ограничивались задачами тактического характера, а именно — улучшения своего положения занятием более выгодных пунктов».
Спокойны за свои позиции и «союзники»: немцы в апреле не двинулись на Париж, когда бунт охватил французские войска. Обратите внимание: именно против России германские полководцы ведут себя «как надо». Видя ослабленность противника — они не просто обороняются, а идут в наступление сами. Под Парижем, в такой же точно ситуации германские войска стояли, как вкопанные!
Генерал Корнилов уже на следствии, проводимом Временном правительством показал: «Я принял армию в состоянии почти полного разложения. Благодаря войсковым Комитетам, высший командный состав был лишен влияния на войска. Многие генералы и значительная часть командиров полков, под давлением Комитетов, были удалены от занимаемых должностей. За исключением немногих частей, братание процветало. Были случаи братания с участием хоров немецкой музыки, выставлявшихся между нашими и немецкими проволочными заграждениями. В течение двух месяцев мне почти ежедневно пришлось бывать в войсковых частях, лично разъяснять солдатам необходимость дисциплины…».
Полное разложение армии открывается в этих строках. Русские солдаты братаются с немцами, а на нейтральной полосе играют германские военные оркестры. Непосильную ношу взвалили на деморализованную и разложенную русскую армию, чтобы ее уничтожить. Но даже в таком, полуобморочном состоянии она притянула на себя в 1917-м году 144 пехотные и 21 конную дивизии врага! Больше чем когда-либо за всю войну! «Союзники» могли спокойно отдыхать в своих окопах — вся сила тевтонской ярости обрушилась на ослабленную Россию!
Но целью наших «друзей» из Лондона и Парижа был не просто небольшой «передых» для своих войск, оплаченный кровью русских солдат. Цель их куда более глобальна — гибель Российской империи. Но пока в России была армия, а в этой армии был генерал Корнилов, она мешала выполнению дьявольского плана. Устранением этого препятствия и занялся Керенский.
Авторитет Лавра Георгиевича Корнилова в армии был действительно велик. В русско-японской войне он отличился в Мукденском сражении, прикрывая отступление армии. Первую мировую войну Корнилов начал командиром дивизии. Под его руководством она быстро стяжала себе почетное название — «стальная». Известен случай, когда горстка добровольцев 148-го Измаильского полка, входившего в состав этой дивизии, под руководством самого Корнилова яростной «суворовской» атакой опрокинула в Карпатских горах два австрийских полка, взяв 1200 пленных и одного генерала. Увидев с утра малочисленность русского отряда, австриец воскликнул в сердцах: «Корнилов — не человек, а стихия!». Во время вынужденного отступления русской армии сам Корнилов, остался прикрывать отход дивизии, был тяжело ранен и попал в плен. Австрийцы, пленившие его, уже знали, с кем имеют дело, и поместили его в крепости с многочисленной охраной. Тем не менее, едва оправившись от ран, он смог притвориться больным, лечь в тюремную больницу и бежать оттуда. Во время побега Корнилов выдавал себя за венгерского солдата, плохо говорящего по-немецки. Передвигаясь по ночам и питаясь тем, что мог добыть, он смог добраться до расположения русских войск. Газеты сделали его историю достоянием общественности, и авторитет генерала Корнилова неизмеримо возрос. Это был тот герой, которого ждала Россия.
После того, как Корнилов успешно и практически бескровно подавил апрельские выступления большевиков в Петрограде, многочисленные протесты городского Совета вынудили генерала подать в отставку с поста командующего гарнизоном, и направиться в действующую армию. Как раз к наступлению, которое ничего кроме провала и не ждало. Но он не пропал, не сгинул, а его 8-я армия добилась наилучших результатов.
11(24) июля 1917 года генерал Корнилов, видя страшные последствия наступления, направляет Керенскому телеграмму: «Армия обезумевших темных людей, не ограждающихся властью от систематического развращения и разложения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит… Это бедствие может быть прекращено, и этот стыд или будет снят революционным Правительством, или, если оно не сумеет того сделать, неизбежным ходом истории будут выдвинуты другие люди. Я, генерал Корнилов, вся жизнь которого — от первого дня существования доныне — проходит в беззаветном служении Родине, заявляю, что Отечество гибнет, и потому, хотя и не спрошенный, требую немедленного прекращения наступления на всех фронтах в целях сохранения и спасения армии для реорганизации на началах строгой дисциплины и дабы не жертвовать жизнью немногих героев, имеющих право увидеть лучшие дни…».
Через восемь дней после этой телеграммы, 19 июля (1 августа) Корнилов был назначен Верховным главнокомандующим русской армией. Именно его выдвинул Керенский на важнейший пост. Но не потому, что оценил душевное благородство генерала. Нет, для успешного большевистского переворота надо уничтожить армию. Рядовой состав можно разложить пропагандой. Генералов и офицеров приказами и комитетами заставить забыть свой долг перед Родиной невозможно. Их можно из армии вычистить, удалить. Можно натравить на них расхлестанные солдатские массы. Но для всего этого нужен повод! Надо заставить армию выступить против разрушения страны, объявить ее мятежной силой и тогда уже разгромить ее высшие эшелоны. Чтобы военные решились выступить против Временного правительства у них должен быть вождь. Поэтому Керенский выдвигает Корнилова.
