Удалось только поднять голову.
Он лежал на широком ложе, а толстые веревки перечеркивали тело в нескольких местах, исключая всякую возможность пошевелиться. Кисти и ступни оказались привязаны к штырям, торчащим из краев кровати.
Харальд пребывал в недоумении, пытаясь извлечь из воспоминаний – кто это его сюда принес и почему он связан? Память оказалась пустой, точно брюхо нищего.
Последнее, что удалось вспомнить, – как он выходил из своего дома в Бабиле в компании с Бергом, зачем-то отдав тому меч. Мысль об оружии словно пробила плотину, и понимание своего положения ударило сильнее бушующего водного потока.
Не выдержав напора эмоций, Харальд застонал и прикрыл глаза.
Все ясно. У него опять был приступ, и Берг, верный договору, связал его, не позволив совершить злодейство.
Мысль о том, что верный друг все сделал как надо, принесла облегчение. Но оно было недолгим. Совершенно логичным было полагать, что Теневой, утихомирив подопечного, стал бы держать его в доме на улице Дырявых Горшков, а не в этой совершенно незнакомой комнате…
Беспокойно заныло в груди: неужели он смог сбежать и что-то натворить?
Ощущая, как от стыда горят щеки, Харальд открыл глаза и осмотрелся.
Стены были выложены теми же деревянными панелями приятного глазу светло-бежевого оттенка. Из мебели наличествовали несколько стульев и большой открытый шкаф. На его полках стояло множество сосудов с разноцветными жидкостями. Харальд беспокойно поежился. Разве может обычная настойка светиться, словно светлячок? Зачем нужно ожерелье из медвежьих когтей?
Неужели магия?
Но за широким окном успокаивающе барабанил дождь, а нос щекотал приятный цветочный аромат, заставляя забыть тревогу. Харальд едва успел удивиться: «Откуда цветы, ведь сейчас осень?», когда дверь слегка скрипнула и открылась, впуская высокого и могучего человека.
Судя по многочисленным морщинам, избороздившим лицо, он был очень стар. Несмотря на полноту, двигался легко и изящно. В мощных руках чувствовалась немалая сила, а карие, цвета торфяной воды, глаза словно светились изнутри.
– Ага, ты очнулся, – проговорил вошедший рокочущим голосом, напомнившим Харальду о грозе. – Это хорошо! С мечом на людей больше не будешь бросаться?
– А я что, бросался? – уныло спросил Харальд.
– Было дело, – усмехнулся в ответ кареглазый гигант. Совершенно неожиданно тон его стал серьезен. – Меня зовут Свенельд, Владетель Свенельд.
Харальд почувствовал, как дернулось сердце. По коже пробежала ледяная дрожь.
– Где я? – спросил он.
– В моем доме, – добродушно ответил маг, развязывая веревки.
Харальд едва сдержал стон. Обиталище Свенельда – это несколько сотен верст от Бабиля. Сколько же продолжался приступ, сколько дней безумие управляло телом, сколько человек за это время погибло?
Вопросы мучили сильнее, чем опытный палач.
Владетель, потихоньку распускающий путы, заметил состояние связанного.
– Не казни себя, – сказал он тихо. – Берг следил за тобой. Ты никого не успел убить.
Облегчение теплой волной прокатилось по телу. Харальд ощутил, как по лицу течет пот, инстинктивно поднял руку, чтобы его вытереть, и слишком поздно вспомнил о путах.
Но вот рука освобождена, и вскоре он уже сидел на кровати.
– Сколько я пробыл… под этим? – спросил Харальд.
– Не очень долго, – мягко ответил Свенельд, пододвигая стул и усаживаясь. – И не столь важно, сколько именно.
– Я пытался убить вас? – задал Харальд ещё один вопрос. – Почему же вы не прикончили меня, раз смогли связать?
– На мою жизнь ты действительно покушался. – Владетель поскреб голову, поросшую седыми и жесткими волосами. – Но обезоружил тебя твой друг, Теневой Берг. Скажи спасибо ему.
Харальд упрямо спросил ещё раз, с трудом сдерживая горечь:
– Все же почему вы меня не казнили? Ведь понятно, что при новом приступе я снова попробую убить вас?
– Ведь ты сын Харальда фон Триза? – вопросом на вопрос ответил Свенельд, и в глазах его зажглось тревожное ожидание.
– Да.
– Считай, что именно это послужило причиной. – Маг коротко кивнул.
– Слишком многие относились ко мне хорошо только из-за моего отца! – зло выпалил Харальд. – Из-за того, что я на него похож, что я его сын! И все не замечали при этом меня самого, какой я есть!
– А какой ты?
Неожиданный вопрос заставил Харальда замолчать. Сотни ответов толклись на языке, но, перебирая их, чтобы выбрать верный, он с ужасом осознал, что не сможет ответить на этот вопрос. То, что он раньше считал своим – ненависть к магам, например, – оказалось принадлежащим вовсе не ему, а безумию. От нахлынувшей боли захотелось выть.
– Что за привычка мучить себя, – с досадой пробурчал старый маг, и лицо его на миг исказилось недовольством. – Вот это уж точно от отца.
– А что вы знаете о нем? – спросил Харальд, и вопрос его прозвучал наивно, почти по-детски. – Мне много рассказывали, но никто так и не смог сказать, как он погиб…
Владетель помрачнел, глаза его угрюмо сверкнули.
– Я воевал с твоим отцом, – сказал он медленно, словно вспоминая. – Сталкивался на поле боя, а лично видел всего три раза. Он был очень сильным магом, а человеком… Не знаю. – Свенельд помолчал. – Он вызывал невольное восхищение своей силой и целеустремленностью, но и страх – жестокостью и равнодушием.
– Жестокостью? – Харальда охватил гнев, но охлаждающим ушатом воды вылилось ему на голову воспоминание о прозвище Белого Владетеля: Кровопийца. За доброту так не поименуют.
– Да, – кивнул старый маг, не обратив внимания на эмоции собеседника. – Но это качество, как и равнодушие, было в нем не врожденное.
– А откуда оно взялось?
Владетель тяжко вздохнул.
– От одной очень опасной вещи, от того, что он добыл на севере.
– От той Книги?
– Ты знаешь? – Изумленно поднялись седые брови на красном, покрытом морщинами лице.
– Конечно. В племени кое-кто болтал об этом.
– Да, жестокость твоему отцу дала именно она. И она же его и погубила.
– Как? – Харальд подался вперед.
– Точно я не знаю, – пожал могучими плечами Свенельд. – Но предполагаю, что твой отец осознал зависимость от Книги и попробовал её уничтожить. Видимо, ему это удалось.
– И он погиб?
– Я почти в этом уверен – В голосе Владетеля неожиданно прозвенела печаль. – Трудно жить, вырвав у себя сердце
– Трудно. – Харальд почти не ощутил печали, хотя когда-то давно, несколько лет назад, искренне верил, что его отец жив. Надежда встретить отца разлетелась, словно стекло под сапогом, говорить о смерти отца теперь было почти не больно.
– Чего ворошить прошлое. – Старый маг потянулся и утробно зевнул, точно просыпающийся от зимней спячки медведь. – Давай лучше побеседуем о тебе. Я ведь некоторое время даже следил за тобой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
