— Я слышал, что сарацины тоже не шибко жалуют эту святую братию и убивают всякого воинствующего монаха, угодившего в плен, тогда как, прочих рыцарей выменивают на своих.
— Клянусь посохом Моисея, все верно. Поэтому, если где и искать того Жозефа, так разве что в прецептории. Еще ходят слухи об одном алхимике, которого жалует сам магистр. Но любой храмовник чует бедного еврея за версту и обращается с ним, точно с негодной собакой. Потому мои сведения скудны…
— Не стоит отчаиваться по этому поводу, Назар. Полагаю, ты все-таки заслужил обещанную награду, если вторая новость лучше первой.
— Истинно так! Через оружейника я снесся с двумя служителями здешней церкви. Милость прихожан не так велика, чтобы удовлетворить чревоугодие Христовой братии, поэтому мой добровольный взнос приоткрыл дверцу в то хранилище, где слуги епископа до сего дня держали бронзовые скульптуры…
— Что ж, мне остается выполнить свое обещание. Ты можешь забрать себе то золото, что я некогда оставлял тебе в качестве задатка. Остальную часть тебе вскоре вручит Прохожий, если ты сбережешь наших кумиров до его появления.
— А как я узнаю его?
— Он сам тебя найдет. А мне пора, Назар. Не поминай лихом, коли что не так!
— Храни вас Господь.
— Вот этого не надо! Каждый сам делает свой выбор.
С этими словами волхв оставил гостеприимный кров, уточнив время и место предстоящего зрелища.
Утро выдалось пасмурное. Изредка моросил дождь. Лик Свентовита бледным пятном проглядывал сквозь низкие облака.
К полудню ветер переменился, он то крепчал, то обессиленный ворошил слегка пожелтевшую листву. Через некоторое время, на площади перед вторым по величине каменным зданием Альденбурга, что столетие спустя превратится в ратушу, начал собираться зажиточный люд. Мастера трудились весь вчерашний день и всю ночь, лишь бы успеть к празднику. Они сколачивали и поднимали пахнущие свежим деревом трибуны для гостей и знати.
Вот в окружении слуг показался сам маркграф, народ приветствовал управителя, а он щедро швырял мелкую монету. Голытьба, объявившаяся тут же, толпилась — кто ковырялся в пыли, а кто просто падал под ноги, получив совсем не те денары, на орехи. Кривлялись глумливые шуты. Громко и незатейливо играли музыканты. Продавали сладкие пирожки. Словом, все происходило к несомненному удовольствию почтенной публики.
Толпа замерла, когда оцепление стражников, вооруженных пиками, вдруг расступилось и сквозь одну из арок, выходивших на площадь, под звуки странного гимна въехал отряд тамплиеров, ведомый своим приором. Маркграф слегка поморщился, но благосклонно приветствовал предводителя храмовников марки, после того, как тот почтительно поклонился ему.
Посреди же площади вкруг изуродованного ударами топоров кумира Арконы сложили костер в полтора человеческих роста, потому как сам идол был огромен. По деревянной косматой бороде Стрибы, по спине и мощной груди черной смолой на окружавшие его дрова стекала дурно пахнущая жижа. У вязанок хвороста озабоченно трудились люди в красно-черном, руководимые человеком в капюшоне. Несколько раз он обращал голову в сторону приора, к тому времени уже воссевшему подле маркграфа в ложе. Тот согласно кивал, и приготовления шли своим чередом.
Ждали епископа Свена. И тот не замедлил прибыть, сопровождаемый святой братией, с ним же приехал и папский легат. Они также расположились в ложе точно напротив каменной громады донжона, что высилась над площадью и второго, примыкавшего к нему, здания.
Маркграф поцеловал протянутую ему епископом руку, получив при этом благословение небес.
Лишь только Свен занял свое кресло, по знаку маркграфа толпу призвали к тишине. Легат развернул длинный свиток и принялся читать послание Наместника Христа об изничтожении изображений и идолов, почитаемых северными варварами.
Между тем епископ повернулся в сторону предводителя тамплиеров и о чем-то спросил того. Если бы Святобор был поблизости, то он бы конечно услышал, что речь идет о его добром попутчике, Роже де Гранмениль.
— Я слышал, господин приор, вы скрываете от нас одного чернокнижника, коему место прямо на этом костре?
— Ну, что вы, ваше преосвященство. Я немедленно бы подвергся суду моего Магистра и капитула, если бы такое действительно случилось.
— К нам только что обратился один рыцарь, принадлежащий к одной из самых древних фамилий. Его предки отплыли в Англию вместе с герцогом Вильгельмом более ста лет назад. У нас нет оснований сомневаться в честности рыцаря, особенно если это Роже де Гранмениль. Имя, прославленное подвигами на Святой Земле.
— Так не станете же вы, ваше преосвященство, подвергать сомнению слово другого рыцаря, к тому же монаха? — улыбнулся приор. — Брат Жозеф оказал Святой Церкви неоценимые услуги. Он немало помог воинам Христа, когда мы штурмовали Аркону под мудрым началом его королевского величества. Припомните, что сам король Вальдемар отметил брата Жозефа при взятии того храма язычников. Он и в этот час служит вам во имя искоренения богомерзкой ереси. Ваше преосвященство, приглядитесь вон к тому ловкому человеку, что уже запалил паклю… Разве это не воплощение торжества нашей веры над варварством. Местный палач, например, испугался мести язычников.
— Вы убедили меня. Пожалуй, еретик не сумеет уничтожить принадлежащее Нечистому, — он благоверно перекрестился. — Иначе, дъявол отвернется от него, лишив покровительства.
Пока они переговаривались, легат успел дочитать пергамент до конца. Всеобщее внимание теперь обратилось на Свена, который, встав, затянул по-латыни: «In nomine patris…»
По окончании молитвы маркграф дал знак командиру стражников, а он махнул рукой факельщику в черном. Но тот скорее ожидал распоряжения своего приора, и немедля получил его. Тогда чернец запалил хворост с четырех сторон, обойдя костер кругом.
Все были настолько увлечены происходящим, что не заметили стрелка, притаившегося у широкой бойницы наверху упомянутого здания. Обзор облегчался тем, что каждое сословие в те времена носило ткань лишь определенного цвета. Святобор отчетливо видел внизу красные, зеленые и синие одежды знати, расположившейся на трибунах. Основная часть площади была запружена серо-коричневой массой ремесленного люда. Кое-где мелькали черные монашеские рясы, но более других глаза мстителя радовал белый цвет. К сожалению, за криками толпы, даже обладая редким для человека слухом, волхв не мог в точности понять, о чем ведется речь, и мог судить о происходящем лишь по жестам и действиям слуг.
Вспыхнуло пламя. С треском и завыванием огонь рванулся вверх, силясь достать языком грозовые свинцовые тучи, быстро заполонившие небо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
