Сильно. Несмотря на то, что верёвка равномерно усеяна узлами.
Прячу ухмылку. Только Богданов, подобно мне, засёк время одновременно со мной. Не зря я его сватаю на должность наркома обороны. Остальные в режиме подражания.
— Тренируйтесь, — говорю лейтенанту, которому после взятия Берлина грозит, как минимум, капитанская должность. —
Возможно, заработает звание и выше. Как покажет себя.
Наша бронетанковая генеральская группа уезжает на обед. Который должен быть по распорядку, невзирая на войну.
Берлинский пирог.
Во временном штабе, разместившемся в подвале одного из зданий, сидим над картой. Кроме Голубева, его начштаба и Богданова, со мной Копец и Рычагов, замначштаба 13-ой армии полковник Старовойтов, ну, и другие официальные лица. Тот же Климовских со своей свитой. Рокоссовский пока далеко. Они с Жуковым дербанят Богемскую группировку с двух сторон.
Для карт составили несколько столов. Управление картографии порадовало нас огромной и подробной картой Берлина. Вот с ней и работаем.
— Наша задача звучит просто, товарищи генералы и почти генералы, — начинаю ставить задачу. — Определиться с самыми важными целями для авиации и дальнобойной артиллерии. Кстати, Константин Дмитриевич, что у нас с Зееловскими высотами?
В отличие от варианта войны в мире Арсеньевича, где Жуков проламывал эти редуты в лоб, мы тупо их обошли. Небольшой котёл там образовался.
— Как вы и сказали, не торопимся. Артиллерией и катюшами делаем из высот низинки. Думаю, через пару дней закончим.
— Ну и замечательно. Задержитесь на сутки-двое — не страшно. Итак, товарищи, дело вот в чём. Гарнизон Берлина весьма велик. С фольксштурмом может полумиллиона достигать. Огромная сила. По сути, пять армий. И брать их в штыки мне нахрен не упало. Мы привели сюда свои армии не для того, чтобы заливать их кровью немецкую землю.
— Мой штаб внимательно проанализировал все доклады. Берлин насыщен артиллерией, прежде всего зенитной, которую можно эффективно использовать, как противотанковую. Заметная их часть расположена на плоских крышах. Иван Иванович! Паша, то есть, Павел Васильевич!
Авианачальники встрепенулись.
— Уничтожить! Разработайте тактику и прочешите все плоские крыши. Они там под масксетью сидят, так что видно их или нет, подметите их.
Затем сели думать. Работа у генералов такая.
— Силы у немцев большие и где-то они их прячут, — высказывается Богданов.
— В метро, — сообщает очевидную догадку Голубев.
— Все, ну, почти все входы в метро разбомблены, — докладывает Копец.
— Наверняка пешие ходы есть, завалы они постоянно разбирают. Но там госпитали, гражданские, возможно, склады, — это уже я. — Вряд ли крупные силы там прячутся. Метро это не только укрытие, это ещё и ловушка.
Думаем.
— Моабит, — тычет пальцем Климовских.
Молодец, соображает.
— Это же тюрьма, там узники, — не понимает нашей радости начштаба-10 генерал Ляпин.
— Эх, Пётр Иваныч! — гляжу с насмешкой. — Что мы делали в Минске, когда немцы в него почти вошли? Никаких заключённых у нас не было. Львиную долю — в штрафроты, а рецидивистов — к стенке. Они так же сделали. А сами тюрьмы в казармы превратили. Лично я поступил бы именно так. Так что приказ простой, — обращаюсь к Копцу, — превратить Моабит в груду сплошных развалин. Используйте тяжёлые бомбы, не меньше ФАБ-100.
— Теперь давайте глядеть дальше…
Далее к полному разрушению, как комплекс самых крепких зданий, был приговорён правительственный квартал.
Потом внимательно чуть не через лупу смотрим снимки последних аэрофотосъёмок. Тут отличился Рычагов, всё-таки он очень опытный лётчик. Ну, и Блохин подсказал, разведчик как-никак. Всматриваемся в указанные места.
— Точно, это масксети, — озвучивает наше общее мнение Богданов.
Под моим взглядом, — и говорить ничего не надо, — Копец ставит пометки на своей маленькой карте города.
8 апреля, среда, время 18:10
Берлин, бункер командующего гарнизоном
генерал-лейтенанта Гельмута Реймана.
— Герр генерал, — докладывает вошедший адъютант, — русские опять сбросили листовки.
Рейман мрачно смотрит на измятый листок. Ничего хорошего там нет, но он делает повелительный жест. Недостойно немецкого офицера прятаться от неприятностей.
Адъютант подаёт бумажку.
Привет, Берлин!
К вам в гости мы — Красная Армия Советского Союза. Ваш Йосик Геббельс называет нас жидобольшевисткими ордами. Нам очень интересно узнать, как тут поживают сверхлюди, которые кричали, что Германия превыше всего, а они особая раса.
Славные доблестные берлинцы, расскажите нам, какие вы истинные арийцы, призванные повелевать всем миром. И как так получилось, что мы поставили вас на четвереньки и захватываем вашу столицу? Кто тогда мы? Почему ваш тысячелетний рейх кончился так стремительно?
Мы поняли почему. Вы забыли у нас разрешения спросить. За это будете наказаны.
Если ваша мечта побывать в Москве ещё не погасла, то я вас приглашаю. Для этого достаточно просто сдаться. У нас появилась традиция: всех, желающих войти в Москву с оружием в руках, водим на экскурсии по её улицам в составе колонн военнопленных.
Перехожу к новостям.
Берлин полностью окружён. Зееловских высот больше не существует вместе с вашими дивизиями, которые там находились. В небе над Берлином немецких самолётов нет. Если вы увидите «юнкерсы» и «мессершмитты», знайте, это трофейные самолёты, в которых сидят советские лётчики. Обещаю, я буду и дальше радовать вас хорошими новостями.
Южнее Шпандау открыт выход гражданским лицам через железнодорожный мост. Стрельбы и авиаударов в том районе по мирным жителям Берлина не будет. Предупреждение военным всех формирований, госслужащим и членам НСДАП: не пытайтесь воспользоваться переходом для бегства. Все выходящие будут тщательно проверяться работниками НКВД.
Напоследок скажу вот что: операция по оккупации Германии и взятию Берлина началась 22 июня 1941 года. И начали её вы.
Без уважения к вам — маршал Павлов.
Генерал Рейман отпускает адъютанта и продолжает тупо пялится на бумажку. Я не буду докладывать об этом фюреру, — он решительно комкает листок и бросает в мусорную корзину.
12 апреля, воскресенье, время 09:00.
Воздушный КП маршала Павлова.
28-ая армия вошла в Шпандауский лес. Вчера слегка ошарашенно поглядел, во что генерал Качалов превратил посмевший задержать его Гросберен. Короче, нет больше этого городка. Восточнее подходят передовые части Рокоссовского. Никитин изготовился к прыжку через Хафель. Зубья моих армий втыкаются в Берлин всё глубже и глубже. Пока Яшка с Борькой занимаются своей привычной работой, любуюсь повергаемой вражеской столицей.
В районе Моабита один за другим взмывают свечками в воздух и тут же уходят в «петлю» пешки. Парни отрабатывают бомбометание с кабрирования. Моабит бомбится вторые сутки без перерыва на приём пищи и сон. Ночью им не дают спать стаи У-2.
Это тоже средство давления на психику. Сознательно опускаю берлинцев в режим непрерывного кошмара. Они должны запомнить надолго вперёд. Хотя бы на пять-щесть поколений. Мне даже интересно, смогли бы сами выдержать такое. Кто-то точно не вынес бы.
Пару дней назад. Расположение одной из частей, выведенных с передовой на пополнение.
— Назовём его Иван Иванычем, — со смехом смотрю на чучело, полностью изображающее доблестного бойца Красной Армии.
Моя свита и бойцы всех рангов вокруг охотно поддерживают меня дружным хохотом. Не слышу в нём никакого подобострастия. Весь личный состав, от рядовых до генералов, находится в постоянной эйфории. Готовы ржать по любому поводу, даже по команде. Причём совершенно искренне.
