к моему народу. Но мне казалось, порой, что это не так уж серьёзно. Казалось…
Она о чём-то задумалась, взгляд каре-красных глаз устремился вдаль. Мне показалось, что я испытываю стойкое чувство дежавю, пока я не поняла, что видела её такой же задумчивой однажды, просто в прошлой жизни. Я украдкой следила за ней, пока она держала в руках какое-то письмо и взгляд её точно также устремился вдаль. Мне вдруг показалось, что это письмо было каким-то очень важным, но всё никак не могла вспомнить, почему.
— Ты такая хорошая, — начала она выйдя из оцепенения, — Что мне хочется порой проверить твои границы, что ещё ты сможешь вытерпеть? Прям как с Эванджелиной. Ты всегда только притворяешься плохой и отвязной девчонкой. Внутри же ты страдаешь, переживаешь, сочувствуешь. Совсем не то, что я. Но я поняла, что больше без тебя не могу. Мне так долго не протянуть. Потому, Камелия де Тристан, уж постарайся не убиться, ладно?
Она махнула треугольным кончиком хвоста на прощание и ушла к алхимикам.
В обед телефон завибрировал, я быстро украдкой прочитала сообщение:
“Как прошёл разговор с Джулиано?”.
Я быстро удалила его. Я уже знала решение, но не готова была пока ответить. Пусть ждут обещанную неделю, а мы пока найдём новое место для укрытия, старое казалось мне больше не надёжным. Меня мучило желание накинуться на Рода с вопросами. Как он мог предлагать мне сотрудничать с Арбор, когда они творят подобное? Мне казалось, что даже у него должны были быть границы цинизма и расчётливости. Но что, если я лишь хотела видеть его другим?
Я опять не ответила на сообщение. Ни на него, ни на то, что пришло вечером: “Ты же подумаешь над предложением?”. Не ответила я потом и на сообщение: “Всё хорошо?”. И на последнее: “Принцесса?” тоже.
Зато я с особым упорством налегла на тренировки. И не только я. Теперь весь лагерь без исключения оттачивал своё мастерство друг с другом. Дмитрий начал усложнять наши спарринги, подключая к ним Эванджелину. Например, мне нужно было отражать её атаки и при этом нападать на Дмитрия, не давая ему подойти ко мне. Или же, она держала на нём защитный щит, пока он атаковал меня.
Иногда со мной стал вновь тренироваться Виктор. Так прошло три дня.
Днём четвёртого дня, Эванджелина попросила меня сходить куда-то с ней. Когда мы отошли достаточно далеко от лагеря, на границу защитного щита, она заговорчески оглянулась по сторонам и прошептала:
— Он здесь. Я сказала, что попробую позвать тебя, но не обещала, что ты выйдешь.
Ей не нужно было объяснять, о ком она говорит. Значит он всё же знал, где находится наш лагерь! Эви, получив моё согласие, прошла со мной чуть дальше щита, вглубь леса. Род стоял опершись на одно из деревьев. Завидев меня, он сразу же попытался избавиться от Эви:
— Спасибо. Мы можем поговорить наедине?
— Нет, — резко ответила я, — И не здесь. Не хватало будоражить весь лагерь появлением кого-то из ваших. Идём.
Я отвела их к ручью, у которого мы с Эви как-то бесились вместе. Мне очень хотелось верить, что никто не проследил за нами.
— И всё же… — опять начал Род, указывая взглядом на мою подругу.
— Говори при ней прямо, — я решила, что если Эви сама ещё не догадалась, то спросит у меня позднее. Даже если бы я осталась с Родом наедине, это не избавило бы меня от вопросов. Соври я или не ответь на них, это лишь подорвало бы её доверие ко мне. Мне хотелось быть с ней честной, чтобы она могла быть честной со мной. К тому же, звать Маркуса на подмогу было уже поздно и раз граф сам втянул Эванджелину во всё это, то значит придётся мириться с этим.
Он сделал шаг в мою сторону, я непроизвольно отступила:
— Уверена? Если ты думаешь так меня сдержать, то уверяю тебя…
— Ты меня не запугаешь, — упрямилась я. Но всё же дистанцию на всякий случай между нами сохранила.
— Хорошо, — он нервно поправил манжеты. Они и так были идеальны, но видимо разговор казался сложным не только для меня, — Сообщения. Ты не ответила ни на одно из них. Из лагеря ты не выходишь, даже к окраинам не приближаешься. Пришлось идти на крайние меры.
Меня всегда отчитывали за то, что я порой излишне огрызалась. Кажется я об этом уже вспоминала, но мама любила говорить, что замуж меня никто не возьмёт, если я не научусь сдерживаться. Я не научилась, потому мой голос был полон желчи:
— Я стала больше беспокоиться за свою жизнь в последнее время.
— Да, Эви сказала, что ты предпочитаешь не вылазить из тренировок. Брось, неужели это из-за той сцены с погоней в конце вечера? Джулиано не причинил бы вам вред, я ведь пообещал тебе.
— Поверь, он дал мне гораздо больше поводов для беспокойства ещё во время нашего разговора.
Род усмехнулся:
— Это просто его стиль. Нельзя быть для всех хорошим, когда ты управляешь таким количеством людей, нужно быть и жёстким. А ты не из робких, не поверю, что тебя это могло так напугать. О чём вы говорили?
— О, к примеру о тебе.
Граф изогнул бровь дугой. Чёрт, это выглядело чертовски привлекательно, даже сбивало весь едкий настрой. Но я не сдавалась:
— Конечно же, ты ведь лучший пример принципов Арбор. Вот что бывает с теми магами, которым позволить самим бесконтрольно изучать магию. Скажи, каково это, когда твой шеф рад поделиться твоими ошибками, в назидание другим?
А это уже было лишним. Род быстрым шагом пересёк расстояние разделявшее нас и схватил меня за щёку, потянув больно в сторону.
— Ай, ай, ай, ай.
— Не надо срывать свою злость на мне, я вижу, когда ты намеренно пытаешься вывести меня из себя.
Я потёрла место, где меня ущипнули.
— И что, скажи мне, если бы ты сам не попросился к ним, разрешили бы они тебе жить свободно, или загнали бы тебя в одну из своих академий, как это было с Реньен?
— Принцесса, ты забываешь, что я был ещё и охотником на ведьм некоторое время после случая с Альбиной и до того, как я стал работать на Арбор. Я примкнул к ним далеко не сразу и никто меня за это не пытался повесить.
— Хорошо, тогда что ты скажешь на счёт того, что Арбор творит в Африке?
— Уверяю тебя, у нас нет никакой деятельности в Африке, — он почти смеялся. Он мне
