Профессор Котикус – Константин Васильевич Мочульский (1892–1948), тогда – начинающий филолог16, приват-доцент Петербургского университета, впоследствии, в эмиграции – видный литературовед17. Со студенческих лет был дружен с Мандельштамом и Гумилевым18. Увлекался театром19, участвовал в любительских спектаклях. Его парижский друг вспоминал: «Мы знали в К.В. его склонность к игре, которая как-то удивительно уживалась в нем с добросовестностью и основательностью университетского ученого и с глубокой серьезностью в разрешении проблем его личной духовной жизни»20. Он, видимо, писал лирические стихи – как будто только одно из них, внесенное в альбом Анны Ахматовой, опубликовано21, но в дружеском кругу больше был известен своими пародиями22.
К.В. Мочульский оставил воспоминания о Мандельштаме в алуштинское лето 1917 года23.
Виктор Максимович Жирмунский (1891–1971) в то время стал одной из самых заметных фигур среди молодых петербургских филологов. Летом 1917 года он намеревался выполнить роль организующего центра для среды своих коллег. Затевалось издание периодического альманаха или журнала, посвященного поэтике, – были приглашены Жирмунским туда, например, Н.В. Недоброво24 и Б.М. Эйхенбаум25. Предполагалось и участие некоторых из персонажей «Кофейни»26.
Место, где обитали юные «профессора»27 в Алуште, как нарочно, именовалось «Профессорским уголком» (после национализации дач, в 1923 году стало называться Рабочим уголком, позднее – один из корпусов санатория «30 лет Октября»). Этот дачный пансион под Алуштой, где происходит действие пьесы, принадлежал по наследству бывшей актрисе Елизавете Петровне Магденко28, первой жене А.А. Смирнова (ее отец купил эти две десятины земли в 1885 году). Еще в 1915 году Профессорский уголок приютил, как сообщала из Алушты Ю.Л. Сазонова-Слонимская, сестра А.Л. Слонимского, «выводок молодых филологов, которые в звездные ночи превращаются в живой сборник стихов Федора Кузьмича <Сологуба>, Вяч. Иванова, отчасти Ахматовой»29. Весной 1918 года там у А.А. Смирнова гостил Николай Бахтин30. Гостем этого места был давний знакомый Е.П. Магденко Николай Недоброво (в 1905 году он предполагал включить ее в «академию – собрания талантливых мужчин и приятных женщин»31, она адресат нескольких его стихотворений) и описал здешний пейзаж в сонете «Демерджи»:
Не бойся… подойди поближе, стань у края,Дай руку… Вниз взгляни… Как чувство высотыСжимает душу! Как причудливы чертыОгромных скал! Вкруг них, друг друга обгоняя,Внизу, у наших ног, орлов летает стая…Прекрасный гордый вид, вид яркой красоты!И тишина кругом… Лишь ветер – слышишь ты?Из горных деревень доносит звуки лая…А ниже чудные долины и лесаСлегка подернуты дрожащей дымкой зноя.И море кажется исполненным покоя,Сияет, ровное, блестит, как небеса,Но вон вдоль берега белеет полоса —То пена грозного, ревущего прибоя32.
Демерджи – одна из трех гор под Алуштой, две другие упомянуты в сцене из «Кофейни»:
Входят Саше и Лизистрата
ДуэтКонечно,БеспечноЛюбить невозможно,Когда осторожноПриходится нам,Страшася надзора,Взбираться на горы,Бродить по лугам.
СашеРевнивые взгляды.ЛизистратаВраги из засады…
ОбаЛюбить не дают.
СашеВ угрюмом ущельиМы встретим веселье,Отыщем приют,Нам грозный КастельЗаменит постель.
ЛизистратаНу, это положим:Оттуда лишь шаг —И будет нам ложемКрутой Чатыр-Даг.
СашеЗачем тебе гласность?Пусть в тайне любовь:Чем больше опасность,Тем пламенней кровь.
Лизистрата (шепотом)Ах вот бесподобно…Тебе неудобноВ двенадцать часов?
СашеАх ангел, готов.Хотя откровенноЯ должен спросить:Зачем непременноВ двенадцать любить?
ЛизистратаНу в шесть.
СашеНе сердись.Я в шесть регулярноИграю в теннис.
ЛизистратаНет, это кошмарно.Ну в девять, без «но».
СашеЯ право сконфужен,Замечу одно:Что в девять наш ужин.
ЛизистратаНу днем-то неужто не можешь придти?
СашеЯ езжу в Алупку от трех до пяти.
ЛизистратаИзменой тут пахнет. Ну, в восемь приди.
СашеА как же без шахмат, сама посуди.
«Бывшим евнухом Саше» титулуется в пьесе муж владелицы пансиона, известный кельтолог, поэт в юности Александр Александрович Смирнов (1883–1962). До нас, студентов-филологов 1960-х, дошла бродившая в ленинградском окололитературном фольклоре шутливая формула из кулуарной академической аттестации: «будучи послан в научную командировку собирать провансальский фольклор, поразил юг Франции неслыханным развратом». А.А.Смирнов также видный теоретик шахмат, что и обыграно в вышеприведенной сцене – наряду с культивируемой им вялостью, о которой М.Кузмин обмолвился – «телепень»33. Партнерша его в этой сцене, «Лизистрата, баядерка» – Елизавета Александрова, актриса Камерного театра в Москве, известная исполнением роли Катарины в «Укрощении строптивой», впоследствии жена Владимира Соколова, начинавшего тоже в Камерном театре, в 1920-е игравшего на немецкой сцене, с 1930-х – известного голливудского актера. Она умерла в Лос-Анджелесе в 1948 году34.
Сергей Эрнестович Радлов (1892–1958), известный впоследствии советский театральный режиссер, выступает в пьесе как Радулус, латинист и переводчик Плавта (Харин – «радостный», имя персонажей в плавтовских комедиях «Купец» и «Псевдол»35):
РадулусЯвленье третие. Харин влюбленныйПеред окном подруги благосклонной.Ах, если б тем Харином быть,Чтоб ius hebere вас любить.
ФедеЧто ж, ты имеешь этот ius,Пока не гласен наш союз.
РадулусАх, я весь день твержу упрямо:О боги meam Fidem Amo,А с этим словом вечно в пареПоцеловаться – osculari.Неи mihi! ты молчишь, сердита?Меня ты поцелуешь?
ФедеIta.(целуются)
РадулусАх, вы меня поцеловали.Так вы забыли о Рафале?Ведь он мой враг, est meus hostis,ему я обломаю кости-с.
ФедеАх нет, мой милый, не ревнуй:Все доказал мой поцелуй.
Мона Феде – Вера Федоровна Гвоздева (1896–1979), училась на Бестужевских курсах и на романо-германском отделении в Петербургском университете, впоследствии – художница36. С 1916 года – жена художника Василия Ивановича Шухаева (1887–1973), в пьесе «Шухай-хана»37. Он был сыном крестьянина, и это всячески обыгрывается в речевой характеристике:
ФедеШухаюшка.
ШухайМонюшка.
ФедеХанчик.
ШухайЖулик.Удобно тэк-с, иль, может, сесть на стулик?Дурэк.
ФедеБолвашка.
ШухайСволочь.
ФедеНегодяй.
ШухайДэ. Рожицу поцеловать мне дай.
ФедеПослушай, подари мне плитку Крафта.
Радулус (стучит в дверь)Мне можно?
ШухайКто там прет?
РадулусВот насчет Плавта.Быть может, Мона хочет почитать.
ШухайЭт, сволочь, лезет.
ФедеХанчик мой, опятьТы сердишься. Не надо, милый друг.В беседах с римлянами мой посредникТебе не страшен. Сбегай-ка на ледникЗа кумысом.
ШухайПонадобилось вдруг?Так нагишом переть и еле встав-то?Да к черту Радулусовского Плавта…Ну ладно, сволочи…
РадулусЧто, можно мне?
ФедеАх, милый, подожди, ведь мы раздеты.Ну, ханка, надевай штаны, штиблеты.Скорее, марш! Наукою вполнеЯ занята.
ШухайСтой, где штаны?
ФедеЕдва лиТы их найдешь: наверно их украли.Но есть кальсоны нижние. Чего жЗа кумысом так долго не идешь?
РадулусЧто ж, можно мне?
ШухайЭт, сволочи. Ну при ты.Ишь встал чуть свет немытый и небритый.
(входит Радулус, Шухай выходит на лоджию)
Лоджия. Шухай и генеральша.
Шухай (небрежно натягивая штаны)А, это вы, мадам…
ГенеральшаВы с дамой говорите.Вы не воспитаны: стыдитесь.
ШухайА что не нравится мадам Белла Капите?
ГенеральшаВы прежде застегнитесь.
ШухайДа, застегнешься тут: жена сидит с дружком,А ты раз пять на день беги за кумысом.Всё с Плавтом дурака валяют.
ГенеральшаНе понимаю, что вас огорчает.
ШухайЕсть от чего прийти в унынье:Чуть шесть часов,Любовник шасть с своей латынью,А мужа гонит без штанов.
ГенеральшаВы терпите столь дерзостный разврат?
ШухайКонечно, сволочи. Их хлебом не корми —Все Плавт да Плавт. Куда они спешат.Ну подождали б до семи.Они целуются, а я недосыпаю,Они толстеют с каждым днем,Я в весе каждый день теряю,Заболеваю животом.А все кумыс да Плавт. Да…
ГенеральшаТак эта гнусность – правда…Вы знаете, что у жены любовник.И, как корова, бродите в коровник?
ШухайПоложим, только в ледник.А мне-то что: ведь я не привередник.Да я их не за то ругаю:Ну, заамурились – я это понимаю,Влюбляются ж другие – и аминь.При чем же здесь собачая латынь?
Генеральша (в неистовстве встает)Она жена вам!
ШухайДа.
ГенеральшаИ у нее любовник?
ШухайЧего кричите-то? Я, право, не оглох.Твердишь ей целый час, как об стену горох,Что Плавт…
ГенеральшаНеправда, вы всему виновник.Ты топчешь в грязь святую добродетель,(патетически)За честь жены пред Богом ты в ответе.Над нечестивцем грянет гром.
Шухай (позевывая)Пройтись мне, что ль, за кумысом.(уходит)
Но, как замечает Шухай-хан, к Мона Феде «двое льнут». Второй – Сержан Рафаль.
