— Так это предложение? Нет? Или ты хвастаешься?
— Да, — выдавил из себя Руфус.
— Что да? Хвастаешься? — ехидно улыбнулась.
— Ты будешь моей женой или мне готовиться к грандиозным разборкам с твоими родителями? — процедил сквозь зубы Руфус.
— Даже не знаю. Мне надо подумать, — я небрежно вытащила кольцо и надела его на левый безымянный палец.
Обручальная побрякушка оказалась большевата — кольцо болталось на фаланге, и я в недоумении взглянула на Руфуса.
— Прости, — развел руками в стороны мужчина, — я же не думал, что ты опять поменяешь тело.
— А ты не мог вчера, например, кольцо отдать? — нахмурилась. — Я бы тогда и не вернулась в женское тело. Мне импонирует идея женатых голубков. Сколько сплетен, пересудов!
— Вы друг друга стоите, — Гала с укором оглядела меня и Руфуса, махнула рукой и вышла. — Оба придурочные.
— Верни, — сказал Полуночный Клык и торопливо добавил, — надо размер подогнать.
— Нет, — прижала ладонь к груди и накрыла кольцо другой рукой, — не отдам. Мое!
— Ты его потеряешь, а потом будешь злиться! — рявкнул Руфус. — Истерить и обвинять меня, что это я болван.
— На шнурочек повешу, — глянула на настороженного Оливера и потрясла рукой. — Дай шнурок!
— А где его взять? — Омега испуганно захлопала глазками.
— В штанах! Где еще?
Юноша удивленно отыскал развязал шнурок на поясе штанов, вытянул его и подал мне. Подвязала кольцо и с довольным хихиканьем надела на шею.
— Так, я не понял, — Руфус потер вспотевший лоб, — ты согласна или внаглую умыкнула кольцо?
— Да, — мое лицо растянулось в коварной улыбке.
— Что да?! — мужчина вытаращился на меня. — Умыкнула?
— Я буду твоей женой, но…
— Господи! — сипло простонал и спрятал лицо в ладонях.
— Я не договорила!
— Договаривай, — оборотень исподлобья и хмуро взглянул на меня.
— Я буду твоей женой, но человеческой, — сложила ладони на груди.
— Это что еще за бред? — рыкнул оборотень. — Я нихрена не понял!
— Твоей Нареченной была Берта и мне не занять ее место. Да и не хочу этого. Я влюблена в тебя своей человеческой половиной, а не звериной, что подчиняется воле Луны.
— Это так мило, — прошептал Оливер, — ты призналась…
— Тогда мне тоже любить тебя, как человек? — едва слышно уточнил Руфус.
— Было бы неплохо. И нет у меня списка и инструкций, как любит человек. По-дурацки люди любят. Ошибаются, злятся, ругаются, а потом дарят золотые ножницы, которым я, кстати, хотела тебя затыкать, но это тоже по большой человеческой любви.
— Долго же бы тебе пришлось меня тыкать. У них лезвие несколько сантиметров, — Руфус передернулся. — Я поэтому и выбрал маленькие, чтобы ты…
— Всегда можно в глаз воткнуть, — бесстрастно ответила и мило улыбнулась. — Я уже думала над этим.
— Подождите! — Оливер вскочил на ноги и в возмущении уставился на меня. — А если ты встретишь Нареченного?! Что тогда?
— Я смею предположить, что у освободившихся Омег, — я неуклюже поднялась, укутавшись в плед, и поковыляла на кухню, — свои хитрости. Возможно, если у нас и есть Нареченные, то они тоже из бывших Омег. Это надо у Северян уточнить.
— А вдруг твоим Нареченным могу быть я? — юноша вцепился в кудри и простонал. — Точно, это я. Поэтому я узнал в тебе Омегу, пусть и в ошейнике. Это все объясняет! Какой я умный! Тоже могу быть Хранителем.
— Ну, тогда Нелли теперь точно никуда не денется, — Руфус рывком притянул Оливера к себе за запястье и усадил на колени. — От мужа можно сбежать, а от Нареченного нет.
— Верно, — хрипло согласился юноша и немедленно впился в губы Альфы, глухо пробубнив в мужской рот. — А теперь в честь вашей любви с оральными забавами по нечетным дня оттрахай меня как последнюю сучку.
— С превеликим удовольствием, — Руфус повалил Омегу на подушку.
Переборола желание остаться и понаблюдать за возней оборотней и юркнула на кухню, где меня покинуло хладнокровие. Стиснула в пальцах кольцо до побелевших костяшек и всхлипнула в отчаянии и страхе.
— Согласилась? — строго спросила Гала, застыв посреди кухни со скворчащей сковородой.
Кивнула, и низ живота схватил слабый спазм боли. По ногам заструился теплый ручей, и в недоумении посмотрела на лужу:
— Приехали, я обмочилась.
— Милостивая Луна, — Гала швырнула сковороду на плиту, и живот вновь скрутило тянущей и противной болью.
— Рожаю, мать вашу!
— Рожает! — заверещала женщина, бросившись в мою сторону. — Давай на стол!
— Почему на стол?! В больницу! — взревела я, прижимая руки к напряженному и окаменевшему животу. — Не хочу на кухне рожать! Я же не пирог вытуживаю, а ребенка!
Однако спорить с пожилой волчицей не было смысла. Проявив недюжую силу, Гала уложила меня стол, и я вновь закричала что боли, что разрывала внутренности.
— Рожает?! — в кухню ввалился растрепанный полуголый Оливер.
— Рожаю! — завопила и выгнулась в спине. — Как-то неожиданно!
— Рожает! — Омега выглянул за дверь. — Опять старый пердун что-то в своих расчетах накосячил.
— Рано! — Руфус оттолкнул Оливера и в ужасе взглянул на меня. — Рано!
— Плюс-минус неделя, — спокойно отозвалась Гала и требовательно раздвинула мои ноги, бессовестно всматриваясь в промежность. — Мне нужны чистые полотенца и теплая вода.
Потерялась в криках, спазмах и боли. Все советы, что вечерами я зачитывала Оливеру, вылетели из головы, и осталось лишь одно желание — отключиться от реальности, чтобы не слышать собственных визгов. Как можно думать о правильном дыхании, если из тебя лезет ребенок?
— Тужься!
— Сама тужься, сука старая! — рявкнула я и схватила бледного Руфуса за запястье, с угрозой вглядевшись в его лицо. — Точно глаз выколю! Мерзавец!
— Чего только женщины не наговорят, — хохотнула Гала. — Не принимай на свой счет.
— Нет, принимай! — прорычала я, до хруста сжимая руку оборотня когтистыми пальцами. — Я тебе не только глаза выколю, но яйца отрежу!
