осторожен… всегда.
– Всегда? И когда же ты начал вести половую жизнь?
– Когда? – Он смотрел на меня с глупым видом.
– Сколько тебе было лет?
– Тринадцать, наверно. Я точно не помню.
– Она была старше тебя?
Он кивнул.
– Это было в школе. Она была протестанткой, – добавил он ни к селу ни к городу.
– Это она тебе предложила?
– Да. Вроде того. Она пообещала, что, если я покажу ей, она покажет мне. Вы понимаете, детские игры.
– И тебе понравилось, что ты увидел?
– О да, – на его испуганном лице промелькнула улыбка.
– А ей?
Улыбка угасала, по мере того как он вспоминал ситуацию.
– Ну, она не жаловалась.
– Ты хочешь сказать, что ты был хорошо развит для своего возраста?
– Мне так кажется. Не знаю.
– Ты часто онанировал?
Он покраснел.
– Ну… иногда… я думаю, что все дети так делают.
– А сейчас?
– Сейчас? Нет. Зачем?
– Ты хочешь сказать, что Мэри-Энн достаточно тебя удовлетворяет?
– Да. И я ей не изменял.
– Сколько раз за ночь ты с ней бываешь?
Он сглотнул слюну.
– Это очень личное…
Я взяла щипцы и с силой ухватила его за правое бедро. Он вскрикнул. Когда он растирал покрасневшее место, его лицо выражало страх и упрек.
– Так будет всякий раз, когда ты не ответишь на мой вопрос.
Он почувствовал опасность.
– Думаю, я могу четыре или пять раз, но обычно у нас бывает раз-другой, потому что, видите ли, нам приходится вставать очень рано.
– Да ты просто жеребец, как здесь говорят.
– Ну, я не знаю… – он беспомощно развел руками.
– Скажи, как тебе кажется, твой пенис больше, чем у твоих ровесников, или меньше?
Он затрепетал, как жертва, преследуемая хищником.
– Господи, я не знаю. Я хочу сказать, откуда мне знать?
– Ты же видишь других парней в душе. В конце концов, ты спортом занимался.
– Не знаю, не обращал внимания.
– Но наверняка ты случайно мог видеть, – я смотрела прямо на потертую ткань, скрывавшую предмет моего расследования. Обе его руки дернулись, как если бы он хотел защититься.
– Мне кажется, я средний. Я никогда не думал об этом… честное слово.
Конечно, это была неправда, поскольку мне прекрасно известно, что подростков очень занимает и волнует сравнение себя с другими мужчинами.
– Ты необыкновенно скромен, – я говорила сухо. – Сейчас надо посмотреть, нет ли у тебя грыжи. Так что спусти вниз эти трусы.
– Но у меня нет грыжи, – пробормотал он. – Меня проверял этот тюремный врач в Мехико, и он сказал, что все в порядке в этом смысле.
– Лишний раз не помешает. Итак, если ты опустишь…
– Правда, у меня все нормально, – он был весь мокрый от пота.
– Расти, у меня такое впечатление, что по какой-то загадочной причине ты не хочешь, чтобы я исследовала твои гениталии. Что именно ты пытаешься скрыть от меня?
– Ей-богу, ничего! Мне нечего скрывать…
– Тогда почему ты так боишься, что я осмотрю тебя?
– Потому… потому что вы женщина, а я мужчина…
– Юноша, если быть точным…
– Пусть юноша, ладно, но все равно это нехорошо.
– Ты просто стесняешься.
– Конечно, я стесняюсь, вот так – перед дамой.
– Но я уверена, ты вряд ли стеснялся перед всеми этими девушками, которых ты – как там вы говорите – «трахал»?
– Но тогда все по-другому; когда вдвоем занимаешься любовью, все нормально.
– Когда трахаешься, – сказала я. Затем нахмурила брови, словно пытаясь найти выход из вставшей перед нами дилеммы. – Конечно, я должна уважать твою скромность. С другой стороны, мне надо закончить осмотр. – Некоторое время я молчала, затем сделала вид, что наконец-то нашла решение.
– Хорошо. Тебе не придется ничего снимать…
Он вздохнул с облегчением… слишком рано.
– Однако мне придется каким-то образом пропальпировать каждое яичко, как требуется для осмотра.
– О-о! – Разочарование и смятение.
– Надеюсь, ты согласен, что это разумный компромисс.
На этой оптимистической ноте моя правая рука проникла внутрь. Он чуть не взвился, когда мои пальцы скользнули вниз по его ноге. Тепло тела в паху ощущалось гораздо сильнее, чем на бедре. Волосы были мокрыми от пота.
Осторожно я взяла в руку его левое яичко. Оно оказалось необычно большим и твердым на ощупь, хотя в мешочке еще оставалось место, должно быть, из-за общего перегрева. Я нежно ласкала пальцами драгоценного врага, ныне находящегося в полной моей власти. Я взглянула вверх и увидела, что зрачки Расти расширились, как от боли. Да, я сделала ему больно. Я оставила яичко и продвинула пальцы дальше, пока не дошла до паховой полости, из которой оно когда-то в детстве по наивности вышло в мир. Я заправила его в полость. Расти застонал. У него начались позывы к рвоте. Вместе с ними я ощущала и другие симптомы ущемления мошонки, в частности прерывистое дыхание… При очередном позыве я увидела, что ему действительно плохо, и, отпустив яичко в нормальное положение, убрала руку.
– Господи Иисусе, меня чуть не вырвало, – прошептал он.
– Извини. Но я должна была проделать все, как полагается. Я буду поосторожней.
Снова моя рука оказалась внутри и нащупала другое, правое, яичко, которое оказалось несколько меньше левого. Поскольку я действовала бережно и деликатно, мой большой палец только немного заблудился и задел что-то толстое и неясное, вырастающее из жестких волос. Расти дернулся, но продолжал терпеть страдания от моих рук. Правое яичко я так же отправила на его старое место и держала там до тех пор, пока Расти не стало тошнить. Я дала яичку возможность упасть и убрала руку.
Расти глубоко вздохнул:
– Надеюсь, это все.
– Думаю, что так, – я сделала вид, что изучаю карту.
Вдохнув еще раз, он сел в кресло напротив и неловко стал надевать носок; тонкая ткань рвалась, через дырки виднелись пальцы.
Я наблюдала за ним.
– Ты очень неуклюжий.
– Да, мэм, – согласился он, быстро натягивая другой носок. Он старался не противоречить, настолько сильно он хотел поскорее исчезнуть.
– О, один вопрос мы забыли, – я просто излучала заботливость. – Тебе делали обрезание?
Ботинок выпал из его рук. Он быстро сдвинул бедра и подтянул трусы.
– С какой стати? Нет, конечно.
– Я слышала, некоторые поляки делают, – я сделала отметку в карте. – Верхняя плоть свободно открывается?
– Ну, конечно! – он покраснел как рак. – У меня все в порядке. Правда. Мэри-Энн ждет.
– Не так быстро, – холодно сказала я. – Я не давала тебе разрешения одеваться.
– Но я думал, мы закончили… – голос его звучал жалобно.
– Я тоже. Но то, что ты вскочил как ошпаренный, вызывает у меня сильные подозрения.
– Подозрения?
– Да. Сначала ты упросил меня не проводить осмотр на
