Один из его помощников, тоже пришедший на службу в эту холодную декабрьскую субботу, сообщил, что сенатора хочет видеть Джулиана Фолл.
Райдер всем телом подался вперед. Джулиана! Неужели? Зачем? Блох утверждает, что алмаз у нее. Выясни, — где она находится.
«Она здесь, Блох, вонючая ты скотина, — подумал Райдер. — Она сама пришла ко мне. И мне не придется ничего выяснять».
Он велел помощнику немедленно пропустить ее.
Джулиана стремительно вошла в кабинет и, откинув волосы с лица, не переведя дыхания, заговорила:
— Сенатор Райдер, благодарю вас, что вы приняли меня.
Он кивнул, не в состоянии произнести что-либо в ответ. Его поразил ее вид: она была бледна и явно взволнована, потемневшие глаза казались волшебно красивыми.
— Мне нужна ваша помощь, и я надеюсь, что вы не откажете мне, — продолжала она, — Я должна… Мне нужно найти Филиппа Блоха.
— Джулиана…
Это имя вырвалось из его уст как шепот, как выдох. Он встал, слегка пошатнувшись, и двинулся к ней. Нет, только не она! Нельзя ее впутывать в это! Он взял Джулиану под локоть.
— Прошу вас, садитесь.
Она отстранилась. В этом жесте сквозила такая сила духа, которой он никак не ожидал от нее. Темные, дивные глаза пронзали насквозь.
— Только, пожалуйста, не делайте вид, будто вы не понимаете, о чем я говорю. Мне известно, что вы знаете Блоха.
— Ну, что вы! Разумеется, если я могу чем-то помочь вам…
— Скажите мне, где Блох!
— Не имею ни малейшего представления, — сказал он, сохраняя спокойно-снисходительный тон. Ему страстно хотелось поцеловать и успокоить Джулиану, но его смутил ее решительный напор. Как он мог, с его-то проницательностью, настолько недооценить ее? Но какого черта она лезет в это дело? Зачем?
— Сержант Блох был моим взводным сержантом во Вьетнаме, но это было очень давно, двадцать лет тому назад.
— Вас видели в Линкольн-центре с Рахель Штайн. Ей стало известно, что у вас были какие-то дела с де Гиром. Рахель хотела, чтобы вы помогли ей предать его суду, за то что во время войны он выдал нацистам моих родных и ее саму — выпалила Джулиана. Она уже не задыхалась; ее холодные, полные решимости глаза оценивающе оглядывали собеседника. — Только одно это обстоятельство, сенатор Райдер, заинтересует «Пост», или «Газетт», или любую другую информационную службу. И если они начнут копать…
— Не надо шантажировать меня, — перебил он ледяным тоном. Ему стало неуютно от той одержимости, которая была написана на ее нежном лице. Безусловно, она красива и, конечно, взволнована, но слишком уж сурова. Ей совсем не идет эта суровость, решил он про себя.
Она справилась с собой и немного смягчилась.
— Неужели вы хотите, чтобы я умоляла вас? Ради всего святого, помогите мне!
— Я не думал, что вы такая.
В этих простых словах прозвучала боль, но меланхолия и разочарование сенатора, похоже, не трогали Джулиану. Она разрушила образ той женщины, которую, как ему казалось, он мог бы полюбить. Они провели тогда вместе всего несколько минут, но он не смог не заметить ее чувственности и женственности — таких редких качеств для современной женщины. И как же она разочаровала его.
— Мы с вами едва знакомы, сенатор. Но сейчас дело не в этом. Прошу вас, помогите мне.
— И что же вы собираетесь делать, когда найдете Блоха? — спросил он, стараясь говорить как можно более равнодушно. Неужели Менестрель у нее?
— Этого я не могу вам сказать.
Да. Боже милостивый! Он у нее!
— Сенатор, где он? Я говорю совершенно серьезно — если вы не поможете мне, я расскажу обо всем журналистам. Неужели вы не понимаете? Мне не останется ничего другого!
Райдера передернуло. Он не знал, как поступить. Из своего долгого, страшного опыта общения с Блохом он знал, что сделка с сержантом — дело дохлое. Если Джулиана попытается обменять Менестреля на мать и тетку, то Блох возьмет алмаз и тут же устранит всех троих. Скажи уж прямо — он убьет их. Хотя, необязательно. Может, Джулиана и не пострадает, ведь он уже натравил на Блоха Старка.
— Я не хочу, чтобы с вами случилась беда, — проговорил он.
— Спасибо, я тоже этого не хочу, но есть вещи, которые я обязана сделать.
Да, подумал он, это верно. Если отправить Джулиану к Блоху, то тот будет признателен ему. А вдруг что-то не сработает, и Джулиана будет спасена? Но что и почему не сработает? Собственно, если она узнает, где Блох, то вряд ли будет в большей опасности, чем теперь. Как бы ни поступил он сейчас, Блох все равно изловит девушку. Выходит, Райдер дает ей некоторый шанс спастись. Вот он и разложил все по полочкам.
— Он в моем рыбацком лагере, на западном берегу Мертвых Озер. Но это была не моя идея. Я понятия не имел, что он собирается делать. Блох поставил меня перед свершившимся фактом.
Джулиане явно были безразличны его оправдания.
— Мертвые Озера? Где это?
Райдер замялся.
— Да говорите же, наконец!
— Самолетом до Талахасси, — сказал он, сделав над собой усилие. Так отрешенно он разговаривал с журналистами, когда снабжал их кое-какой конфиденциальной информацией о делах Сената; таким же тоном двадцать лет назад он признавался Блоху, что хочет, чтобы в зону высадки его взвода прилетел Мэтью Старк со своей командой. — Там можно взять напрокат машину. По шоссе доезжаете до бензоколонки или бакалеи, и любой покажет вам, где лагерь.
Вильгельмину с Катариной втолкнули в какую-то хижину. В единственной комнате этого строения стояла короткая ванна. Была еще раковина, плитка на две конфорки и маленький переносной холодильник, который оказался пустым. Сеточка душа заржавела. Стены были сколочены из неструганных досок, и сырой, холодный ветер с озера задувал в щели. Дом не отапливался. Обстановка была скудной — раскладной диван, маленький стол, застланный красной клетчатой клеенкой, и два деревянных стула. Задняя дверь была надежно заперта, а у главной двери стоял охранник в одежде цвета хаки. Он велел женщинам укладываться спать.
Они по очереди вздремнули на диване — только потому, что были уже немолоды. «Случись это сорок-пятьдесят лет назад, — подумала Вильгельмина, — я бы ни за что не уснула». В десять часов охранник принес йогурт, какую-то овсяную бурду и сок грейпфрута. Пища показалась им отвратительной. Вильгельмина напомнила себе, что когда-то им приходилось есть луковицы тюльпанов и кормовую свеклу; она с удивлением обнаружила, что сестра не выказывает никакого недовольства пищей. Они как могли подвязали ее сломанную руку полотенцем, но этого явно оказалось недостаточно. Катарина ни разу не пожаловалось, хотя по всему было видно, что она испытывает адскую боль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
