в одиночку выжрал ящик водки. Солнечный свет, проникающий в окно, заставлял глаза слезиться. Хотелось закрыться одеялом полностью и отрешиться от всего мира, что я не преминул сделать.
Счастье мое было недолгим. До противного довольный голос Петровича заставил простонать, а затем приподняться на кровати.
— Хватит дрыхнуть, ленивец! Подъем! Ты забыл какой сегодня день?
— Не забыл, — пробормотал в ответ, желая только одного, чтобы чертов старик свалил куда подальше, хотя бы часика на два.
Видимо поняв по моему лицу, о чем я думаю, дед ухмыльнулся.
— Даже не надейся. Сам же хотел оказаться в Рязани как можно быстрее, вот и не куксись.
— Я тебе не красна девица, чтобы кукситься.
— Тогда руки в ноги и вперед собираться. Бери пример с Ивлеевых, они с самого раннего утра на ногах, даже позавтракать уже успели.
— Встаю я, встаю.
Знал, что старик был прав, все понимал, но тело упрямо не хотело слушаться, а разум нет-нет — да и уплывал в бескрайние дали, теряясь на просторах сознания.
Петрович почти мгновенно заметил возникшие во мне изменения.
— Эй, парень, да ты совсем квелый. Ладно, полежи малехо, я сейчас вернусь.
С удовольствием забрался обратно на кровать и прикрыв глаза, поморщился.
Планы рушились как карточный домик, и я ничего не мог с этим поделать. В подобном состоянии я не сумел бы пройти даже сто метров, не говоря уже о том, чтобы шагать более суток, а нам примерно столько времени понадобилось бы чтобы добраться до места назначения.
Как же это не вовремя.
— Лежишь? — пробасил вернувшийся дед.
В руках Петрович держал маленькую склянку с неопределенного цвета жидкостью, при этом ухмыляясь от уха до уха.
Чего этот старый хрыч опять выдумал? Наверняка решил добить окончательно.
Вопросительно посмотрел на деда.
— Что это?
— Кхе-кхе, лекарство.
Петрович отвинтил крышку и протянул мне сомнительную панацею.
Взял, а что еще оставалось делать.
Ну не отравит же старик своего единственного ученика?
Поднес к лицу и принюхался. В нос ударил резкий запах сивушных масел.
— Ну и гадость.
— Зато действенная. Ты пей, не медли.
— Мда, фанфуриков мне еще пробовать не доводилось.
— Не тяни кота за причинное место, — раздраженно произнес Петрович, видя мою нерешительность.
Ай, хрен с ним. До этого не помер, значит и сейчас не помру.
Одним глотком не получилось, пришлось вливать в себя за три. Резкая боль обожгла горло, дыхание перехватило. Горечь настойки разлилась не только по пищеводу, но как мне показалось, она распространилась по всему организму, внедрилась во все поры, захватила в плен каждую клетку, иссушая ее своим ядом, а затем вновь наполняя живительной влагой.
— Ох, ну и гадость, — пробормотал я после того, как смог нормально вздохнуть, и вытер выступившие на глаза слезы.
— А ты что думал? Настоящее лекарство не может быть сладким.
— Хех, тоже мне, народный целитель. Наверняка ведь сам варил зелье?
— Сам, — утвердительно кивнул старик.
— А нельзя было таблеткой какой-нибудь обойтись? Не самодельной, а желательно купленной в аптеке.
— Это, конечно, можно, но проку от нее было бы ноль. Потому как от последствий нашего вчерашнего эксперимента аптечные средства не помогают. Только вот, — дед помахал перед моим носом пустой склянкой, — но его легально не купишь. Хорошо, что я знаю рецепт.
Покачал головой и с удивлением заметил, что боль отступила, а мысли вместо расплывчатых стали четкими и ясными.
А ведь и верно... Подействовало.
— И сколько такая колбочка стоит?
— Даже не спрашивай. Тебе, пока ты до родовых денег не доберешься, не по карману. Молодец, что напомнил, — ухмыльнулся старик, — Должен будешь. Потом, на досуге, расплатишься.
— А ты, оказывается, жадный. На такую малость для ученика поскупился, — хохотнул я.
— Не жадный, а рачительный, — наставительно произнес Петрович, погрозив мне пальцем, — А ты чего мне зубы заговариваешь? А ну марш в уборную и на завтрак. Даю тебе не больше часа. Потом выдвигаемся.
— Так точно, товарищ учитель, — козырнул я, повеселев.
Настроение поднялось, боль отступила, пора было начинать осуществлять свои планы.
Николай Петрович, как оказалось, в отличие от остальных, ночью почти не спал, проверяя пути отхода.
— Подземный ходом не пойдем. У меня там обвал случился. Одно из заклинаний поддержки истончилось. Как бы еще где-чего не полетело за компанию. Не хотелось бы оказаться погребенным под землей. Откопаться, конечно, откопаемся, но сколько это займет времени — неизвестно.
Надежда после слов старика вздрогнула, и как мне показалось, икнула от испуга. Антоха лишь меланхолично пожал плечами. Он вообще парень не особо общительный. В основном только по делу говорит. Иногда у меня создается впечатление, что ему абсолютно на все наплевать, но на самом деле это не так. Если внимательно присмотреться к физиономии парня, то за выражением полного пофигизма можно разглядеть истинные эмоции.
— А как тогда? — поинтересовался у деда.
— Лесными тропами. Нас если и ждут, то только на выходах к населенным пунктам. Я прикинул где лучше выходить, так что...
— И где?
— Вот, смотрите, — старик достал из-за пазухи потрепанную и сложенную в несколько раз карту, развернул, ткнув пальцем в одну точку, — Вот тут небольшая деревенька, дворов семь-восемь.
— Погоди. Где, ты говоришь? — я глянул в то место, куда указал Петрович, — Тут же нет ничего.
— Вот именно. Безымянная деревня, как я ее называю. Нет ее на карте, и жителей, как таковых — там тоже не имеется. Пара охотников в сезон приезжает пострелять дичь, да еще иногда редкие люди объявляются, чтобы схорониться на время.
— А не с твоего ли посыла они в эту деревеньку направляются?
— Может, и с моего, — хитро прищурился дед, — Вам об этом знать незачем.
— Так ведь это же далеко от Рязани, — нахмурившись произнес Антон, — Представьте, какой нам крюк придется делать.
— А что ты хотел? Не в ближайшее же поселение топать, где нас сразу накроют плотным колпаком. Здесь же, если и стоит наряд, то небольшой. Его спокойно обойти можно, не привлекая внимания, без последствий и будущих неприятностей. А там... Через четыре с половиной километра на трассу выйдем.
— Погоди, Петрович, машины ведь будут проверять.
— Будут, но мы сразу в Рязань не поедем. В обход двинем, а потом уже, с другой
