— В этой стратегической операции я возлагаю на вас надежду, фельдмаршал. Мне нужны люди, понимающие мой замысел с полуслова… Я даю общий план, идею…
Клюге спросил — не целесообразно ли подумать об опорных позициях на Днепре, на Березине, может быть на Западной Двине. Чтобы обеспечить себя от случайностей — пояснил он.
— Нет! Я не располагаю временем заниматься всем этим. Мне нужен стремительный успех. Коалиция западных держав с русскими непрочна. Она может развалиться в любой момент. У меня есть основания так говорить.
Гитлер не стал рассказывать фельдмаршалу, что это за основания. Фельдмаршала незачем посвящать в такие тайны. Некоторые круги в Англии и Америке ищут контактов, нащупывают почву для заключения сепаратного мира. Хотят провести русских. Он, Гитлер, одурачит и тех и других… Последние переговоры Гогенлоэ в Швейцарии, Вейцзекера в Ватикане вселяют новые надежды на крах союза большевиков с Западом.
Фельдмаршал Клюге одобрительно отнесся к стратегическим замыслам Гитлера. Он подумал, что правильно сделал, уклонившись от участия в активных действиях членов «верхушечной оппозиции». Настроение у Клюге менялось в зависимости от личного отношения к нему фюрера, от успехов или неуспехов на Восточном фронте.
В сопровождении фельдмаршала Клюге Гитлер прибыл на аэродром. Он намеревался лететь в Берлин, но в последние минуты передумал, решив сначала побывать в главной ставке, в Вольфшанце в Пруссии.
Незадолго до прибытия Гитлера на смоленский полевой аэродром там произошло еще одно событие, правда никем не замеченное на летном поле, но доставившее новые острые переживания генералу фон Тресков. Время, оставшееся до взрыва, стремительно сокращалось. Что, если Гитлер задержится еще на час!.. Холодный страх все больше охватывал начальника штаба. Он представил себе все последствия этой нелепой случайности, вызванной задержкой Гитлера. От тревожных раздумий его отвлекло появление самолета, который приземлился на аэродроме. Машина подрулила к старту, и из нее выскочил офицер в кожаном реглане. Он что-то спросил у дежурного по аэродрому и торопливо, почти бегом, зашагал к фон Тресков. Генерал узнал его — Фабиан фон Шлабрендорф! Какими судьбами! Почему у него такое озабоченное лицо? Шлабрендорф работал офицером связи в главной ставке. Участник военной оппозиции, он был в курсе подготовлявшегося покушения. С генералом фон Тресков они были старыми закадычными друзьями.
Шлабрендорф на ходу отстегнул сумку, вытащил пакет и протянул его начальнику штаба. Кругом было много народу, и офицер связи вел себя строго официально. Это был служебный пакет, ради которого не обязательно было лететь специальным самолетом, но фон Тресков сразу понял — произошло что-то важное. Они отошли в сторону. Шлабрендорф тихо сказал:
— Адмирал Канарис просил передать: надо во что бы то ни стало отменить операцию. Я думал, что не успею…
— Но сейчас уже поздно, — ответил фон Тресков и посмотрел на часы. — Фюрер вот-вот явится на аэродром… Его самолет готов. Я ничего не могу сделать. Поздно. Через сорок пять минут произойдет взрыв.
— Это невозможно! Адмирал сказал: во что бы то ни стало…
Фон Тресков пришел к какому-то решению.
— Надо выключить механизм. Идемте! Вы полетите вместо меня. Сделаете это в пути. Вы знаете, как обращаться.
Фабиан фон Шлабрендорф неделю назад доставил в Смоленск злополучный коньяк. Он был знаком с управлением адской машины: повернуть пробку, и механизм остановится. Они подошли к начальнику личной охраны Гитлера.
— Вместо меня полетит Фабиан фон Шлабрендорф, — сказал фон Тресков. — Я должен остаться в Смоленске. Есть срочное задание. Вы знакомы?
— Да, конечно! — Они не раз встречались в ставке Гитлера. Шлабрендорф был своим человеком в окружении фюрера.
— Боюсь, как бы нам не пришлось задержаться, — сказал начальник охраны.
Приезд Гитлера прервал разговор. Фюрер стремительно прошел к самолету. Взревели моторы, и машина поднялась в воздух. Когда самолет лег на курс, Шлабрендорф спросил у начальника охраны:
— Как вы смотрите, не выпить ли нам коньяку? — Он решил идти на риск. — Генерал фон Тресков поручил мне им распорядиться по своему усмотрению. Сказка, а не коньяк!
Начальник охраны покосился на дверь. Гитлер с адъютантом и кем-то из генералов расположились в переднем салоне, изолированном от всего самолета. Они были заняты разговором.
— Пожалуй, если только немного. Я чертовски замерз на аэродроме.
Шлабрендорф прошел в отсек. Он сразу увидел ящик и торчащие из него горлышки бутылок. Вытащил из гнезда крайнюю и незаметно повернул пробки двух других бутылок.
— Отличный коньяк! — воскликнул он, возвращаясь на место. — За ваше здоровье!
Покушение на Гитлера в марте сорок третьего года не состоялось. Это было третье несостоявшееся покушение.
Глава пятая
1
Фостер Альварес остановился, чтобы почистить на улице ботинки, когда к нему подошел Пейдж и панибратски хлопнул его но плечу. Это было в Алжире, против отеля «Святой Георгий», где теперь разместился штаб союзных войск в Африке. Неуклюжее здание штаба стояло на склоне холма, поросшего пальмами, и отсюда был хорошо виден порт и море, исчезающее за горизонтом.
— Есть какие новости, старина? — спросил Джимми Пейдж с таким видом, будто они только накануне расстались. На самом-то деле они не виделись несколько месяцев — с Касабланки, где им удалось состряпать выгодное дельце с саванами. Спекуляция дала обоим немалый барыш. С тех пор Альварес и Пейдж стали закадычными друзьями. Испанец тоже не выразил удивления.
— Ничего нового… — ответил он и подставил чистильщику другой ботинок. — Скучно, и никакого бизнеса… Впору хоть самому чистить ботинки…
Чистильщик сидел на корточках в одеянии, похожем на рваный бурнус, обнажив худые коричневые ноги. Алжирец ловко навел глянец на ботинки и застыл, любуясь своей работой.
— Сколько сегодня? — спросил Испанец.
— Пять франков… — чистильщик поднял ладонь с растопыренными пальцами. — Пять…
— Вот обдирают… — Испанец бросил чистильщику монету. — Завтра будешь брать десять?
— Не знаю, господин… Может быть, завтра совсем не буду работать… Нигде нет желтого крема.
— Ты куда? — спросил Пейдж, когда они отошли от чистильщика обуви.
— Никуда… — неопределенно ответил Испанец. Он с утра дежурил в районе штаба и только что сменился. — Ждал приятеля, — добавил он.
Ведь Пейдж не должен знать, что Альварес работает в разведке.
Они перешли улицу и чуть не попали под большой черный «паккард», который внезапно вывернулся из-за угла. Шофер едва успел затормозить и немного отвернуть в сторону — иначе Пейджу пришлось бы плохо. Из кабины высунулся загорелый, обветренный генерал и обрушился непристойной бранью на Испанца и Джимми.
— Что вы развесили уши, тыловые крысы! — кричал он. — Честное слово, в другой раз я вам набью морды…
Черный «паккард» проехал еще десяток метров и остановился перед отелем «Святой Георгий». Сзади на красном номерном знаке машины виднелись две серебристые звезды.
— Большой начальник… — уважительно сказал Пейдж.
— Генерал Паттон… Известный грубиян…
— Знаешь что, — предложил Пейдж, — мне нужно забежать в интендантский отдел. Подожди меня. Есть одно дело, зайдем куда-нибудь посидим…
Через четверть часа они сидели в портовом кабачке, забитом американскими солдатами. В Тунисе шли тяжелые бои, там не хватало людей, но в тылу солдаты бродили толпами.
— Ну? — Альварес уставился на Пейджа, когда они с трудом нашли себе место за столиком. — Что ты можешь мне предложить?
Вместо ответа Пейдж спросил:
— Сколько франков стоит сейчас доллар?
— Пятьдесят… Зачем тебе это?
— А вот слушай… Ты заплатил сегодня чистильщику пять франков. А еще две недели тому назад это стоило один франк. Чистильщики повышают цены потому, что у них нет сапожного крема…
— Ну и что же? — непонимающе спросил Испанец.
— Как — что же?.. А что, если скупить весь коричневый крем, который только есть в Алжире. Он стоит гроши, но продавать его можно хоть по доллару за банку… Ведь военным нужно же чистить ботинки. Смотри, сколько их в Алжире…
— Послушай, Пейдж! — Испанец смотрел на него с восторгом. — В Штатах из тебя выйдет прекраснейший бизнесмен… Ты бы мог стать у нас членом конгресса!.. Как это я сам не додумался до такой простой вещи?.. Пошли!.
Через три дня во всем городе исчез коричневый сапожный крем, которым пользовались американцы. Еще через неделю он появился, но чистильщики брали уже по пятнадцать франков, чтобы почистить ботинки, — им самим приходилось платить по одному доллару за банку крема…
