Матвеем.
Саймон быстро понял, что ему не рады. А чего он, собственно, ожидал? Что Матвей, завидев бывшего ученика, бросится с расспросами о жизни? Или я с визгами-писками брошусь к нему на шею? Мы вместе посмеемся, вспомним прошлое, я его познакомлю с Алиной, что сразу засыплет его разными вопросами обо мне? Этого он ожидал? Если да, то зря.
Я сдвинулась с места лишь тогда, когда захлопнулась дверь дома. Оттолкнувшись от земли, я медленно пошла навстречу к Саймону. Долго смотрела в его глаза, светло-коричневые, такие теплые и родные. Он нерешительно потянулся ко мне навстречу, но потом отпрянул, поджав губы.
– Привет, – тихо произнес он, стараясь не спугнуть меня своим обыденным тоном, и меня сорвало.
Сжав кулак, я ударила его в лицо, повалив на землю. Как-то я обещала себе, что когда встречу кого-то из братьев Хадзис, то сотру их лица об асфальт так, что мать родная не узнает!
Он приложил руку к разбитой губе и широко улыбнулся, будто бы я оправдала его ожидания.
Саймон улыбался так, когда я побеждала в спаррингах, а он предсказывал мою победу, и это было правдой не потому, что он поддавался, просто я была сильнее. Но это опять отголоски прошлого, а сейчас он не имеет никакого права так улыбаться.
Не имеет права будить во мне старые воспоминания, возрождая в них свет и теплоту!
– Ты ожидал чего-то другого, – сдержанно спросила я, специально выдерживая паузу, – друг?
– Я тешил себя надеждой на что-то другое, но видимо зря, – ответил он, растирая побитую челюсть, шатко вставая на ноги.
– Неприятно, когда кто-то рушит твои надежды. Тебе стоит к этому привыкнуть, – я не хотела показывать смешанных чувств. Не хотела, чтобы он видел, что я скучала. – Как ты меня нашел?
– Я тебя и не терял из виду. Ни дня, – он посмотрел мне в глаза, и я не хотела видеть в нем раскаяние, и сожаление. Я хотела видеть в нем безразличие, чтобы у меня не было шанса его простить и снова поверить.
– Не верю ни одному твоему слову.
Если бы ты знал, как мне было плохо три года назад, если бы ты знал все, то не оставил меня в таком состоянии, ты бы помог. Но если ты знал и просто оставался в стороне, то у меня непреодолимое желание сломать тебе челюсть, хренов друг! И поэтому я не буду тебе этого говорить, не буду спрашивать. Просто не буду.
Не хочу думать, что мой друг мог оставить меня в дерьме.
– Что бы ты мне сейчас не сказал, я не поверю ни единому твоему слову. Не хочу даже знать, зачем ты приехал. Саймон, уезжай, так же, как это было четыре года назад. Просто исчезни так же быстро и тихо, и я обещаю, что не буду тебя искать, – как это было раньше, – а сделаю так, как ты просил. Вычеркну тебя из своей жизни, как будто тебя и не было.
– Aquilae nigrae, – сказал он, и это был удар ниже пояса. Раньше наши ссоры заканчивались, стоило произнести это. Оно было словно заклинание, а по сути просто напоминало нам о нашей связи, дружбе и о другом. – Я виноват, прости меня.
– Я бы даже этого орла выжгла на своей груди, чтобы не вспоминать о вас двоих! – закричала я, отходя назад, когда он сделал шаг ко мне. – Но я не могу этого сделать, его никак не удалить, и до конца своих дней я должна ходить с этим и вспоминать о вас! Зену передай, если только сунется ко мне, одним ударом в свою наглую морду он не отделается. Предупреждение одно. Я изменилась, и не в лучшую сторону. Если раньше я была готова вас простить, то теперь с чистой совестью я заявляю, что этого не будет. Никогда.
Я не смогу вас простить, чтобы вы ни сделали.
– С чего ты взяла, что Зен здесь? Ты его видела? – встрепенулся он, снова сделав шаг в мою сторону. Я отошла назад, соблюдая дистанцию. Из всей моей тирады он отреагировал только на это? Они не изменятся. Никогда.
– Нет, – они никогда не изменятся. Я всегда была третьей лишней в их нерушимом тандеме. – Иначе бы ты получил его по частям.
– Василина.
– Я ненавижу его больше, чем тебя, – выкрикнула я, больше не в силах, держать это в себе. – А отвратительны вы оба мне одинаково.
– Я знаю, как ты все перенесла, я все знаю. Ты думаешь, что после всего, что я тебе причинил, после всего, что ты пережила из-за меня, я бы просто так, без причины появился в твоей жизни снова? – парировал он, взяв меня за руку. – Ради спасения мира мне снова придется появиться в твоей жизни.
– Меня это не касается, в такие игры я больше не играю. Пожалуйста, больше ничего не говори. У меня был тяжелый день, я очень устала, а выслушивать твои лицемерные слова я не готова. Просто уходи и никогда не появляйся на моем пути. И не вздумай даже подходить к Алине, – я ни на минуту не забывала об этой рыжей. – Не вздумай трогать мою ведьму, иначе я перестану сдерживаться и тогда ты узнаешь, чему я научилась за это время. Прощай, Саймон, – я выдернула свою руку. – Надеюсь больше никогда не встречаться.
Я ушла в полной растерянности.
Поднимаясь по лестнице, я смогла сфокусироваться лишь на лице, смотрящим на меня сквозь коричневато-зеленый витраж. Матвей наблюдал за всем, и он первый вышел меня встретить. Наверное, заметил мою полную растерянность.
Матвей встал у двери, придерживая ее для меня, и там, уже на пороге в свой мир, черт меня дернул обернуться назад и посмотреть на этого парня. Саймон стоял, опершись о машину, и казался еще больше растерянным и пораженным, чем я. Оторвав свой взгляд от земли, где была капля его крови, он в упор посмотрел на меня, и я почувствовала жжение в груди. Моя рука невольно дернулась к тому месту, где горело.
Aquilae nigrae – это она горела. Горело мое сердце.
Я правда надеюсь, что это наша последняя встреча. У меня новая жизнь, совсем другое течение, а он как камень преткновения, перекроет мое новое начало.
– Я правда искренне надеюсь, что это наша последняя встреча. И когда кто-то из вас умрет, – его глаза распахнулись, – а это случится, если вы не измените свою жизнь, то я не жду приглашения на похороны. – Он должен обидеться, осознать, что все кончено, но он лишь сел в машину, снова смотря мне в глаза, только уже через лобовое стекло.
«Я всегда рядом», – пронесся у меня в голове голос Саймона, и когда последняя нота его голоса затихла в моем сознании,
