В Европе Джойс перебивался случайными заработками. Он преподавал разговорный английский язык, писал рецензии. Дублин посещал довольно редко, поскольку считал атмосферу этого города слишком затхлой и провинциальной для таких художников, как он.
Джойс оставил обширное критическое наследство, причем вел упорную борьбу с издателями, за право печатать свои произведения без купюр. Но при этом Джойс не был критиком-профессионалом, он был критиком-любителем: в своих статьях его больше интересовал свой сложный художественный мир, нежели чужой. К примеру, он находил большое сходство «Героя нашего времени» Лермонтова со своими произведения: история молодого человека, изображение времени и эпохи через восприятие личности и иронический комментарий автора. Кстати говоря, Джойс неплохо знал русскую литературу: Достоевского Тургенева, Короленко, Горького, но выделял среди них Льва Толстого.
Большую часть своего шедевра «Улисса» Джойс написал в Цюрихе во время Первой мировой войны. Роман принес писателю славу и хулу. Первые опубликованные фрагменты романа 4 октября 1920 года подверглись аресту и обвинению в непристойности. Инициатором суда выступило американское общество борьбы с пороком. Обвинение по нынешним временам смехотворное: демонстрация голых ног девицы по имени Герти Макдауэлл. На защиту Джойса бросились многие журналисты, одна из них — Джейн Хип в «Литтл ревью» писала:
«Мистер Джойс не собирался обучать читателей старинным египетским извращениям и не изобретал новых, девушки оголяют колени везде и всюду, обнажая кружевное нижнее белье и шелковые чулочки; они носят блузки-безрукавки с глубоким вырезом, ошеломительные купальные костюмы, а мужчины, глядя на них, предаются своим думам и испытывают всевозможные эмоции — хотя они не столь выразительного и утонченного свойства, как у мистера Блума, — никто от этого не развращается».
«Улисс» повторил судьбу «Цветов зла» Бодлера и «Мадам Бовари» Флобера: судебное преследование. У «Улисса» оно длилось на 10 с лишним лет, и только в 1933 году судья Джон Булей дал разрешение на печатание книги в США. А в Англии она появилась еще двумя годами позже. К этому времени вышел «Путеводитель по роману», который помогал читателям разобраться в хитросплетениях «Улисса». Его автором был Гилберт, а помогал ему сам Джойс.
Пока шли кипения вокруг «Улисса», роились слухи и легенды вокруг самого автора. В этом отношении примечательно письмо Джойса, написанное в Париже 24 июня 1921 года и адресованное Хэрриет Уивер, дублинской меценатке, принимавшей большое участие в судьбе Джойса:
«Дорогая мисс Уивер… из легенд, ходящих обо мне, получилась бы неплохая коллекция. Вот некоторые из них. Моя родня в Дублине считает, что я нажился в Швейцарии во время войны, так как шпионил в пользу одной или даже обеих воюющих сторон. Жители Триеста, видя как я каждый день выхожу на 20 минут из дома родственников и иду в одном и том же направлении, после чего возвращаюсь обратно (в это время я как раз работал над эпизодом „Навсикая“), распространили прочно укоренившимися теперь слух о том, что я наркоман. В Дублине (пока не появился проспект „Улисса“) ходили упорные слухи, что я не в состоянии больше писать, что я сломлен и умираю в Нью-Йорке. Один ливерпулец рассказывал мне, что слышал, будто я стал владельцем нескольких кинотеатров в Швейцарии. В Америке бытуют две версии; в соответствии с одной из них, я представляю собой нечто среднее между Далай-ламой и сэром Рабиндранатом Тагором… Одна женщина распустила слух о том, что я крайне ленив и не способен закончить начатое (я же подсчитал, что потратил на „Улисса“ чуть ли не 20 тысяч часов). Мои знакомые в Цюрихе, будучи совершенно убеждены в том, что я постепенно схожу с ума, попытались уговорить меня лечь в клинику…»
И далее в письме: «…Суть, видимо, состоит в том, что я самый обычный человек, который незаслуженно попал в сферу прямо-таки художественного вымысла. Существует такое мнение, будто я строю из себя этакого Улисса, являясь на самом деле себялюбивым и циничным юным иезуитом. В этом есть доля правды, хотя себялюбие и цинизм не являются определяющими свойствами моего характера (как, впрочем, и характер Улисса); просто я уже довольно давно старательно прикидываюсь эгоистом и циником, чтобы оградить от посторонних взглядов свое хрупкое литературное создание…
Я уже несколько лет ничего не читаю. Голова забита всякой требухой, галькой, сломанными спичками и невесть откуда взявшимися осколками стекла. Задача, которую я поставил себе: написать книгу, представляющую собой восемнадцать различных ракурсов изображения и столько же разнородных стилевых манер, до которых, очевидно, не удалось докопаться моим собратьям по перу, — а также сама по себе легенда, положенная в основу книги, могут свести с ума кого угодно, сейчас хочу только одного — закончить книгу и заняться наконец своими запутанными материальными делами. (Здесь кто-то сказал про меня: „Его называют поэтом, а он только и интересуется, что матрасами“.) Так оно, собственно, и есть. Когда развяжусь с делами, хочу как следует отдохнуть, чтобы окончательно забыть про „Улисса“…»
Письмо-откровение, многое становится ясным, как жил и работал Джойс. Парижское издание «Улисса» и контрабандное, а также издания в Польше, Швеции и Японии помогли укрепить финансовое состояние семьи. Однако многие авторские отчисления от продаж и гонорары тратились на лечение душевной болезни дочери Люсии и собственного ухудшающегося зрения. Знаменитый психоаналитик Карл Юнг сказал по поводу Джойса и Люсии: «Они были похожи на двух тонущих в реке людей, только один упал в воду, а другой прыгнул».
Люсия была способной поэтессой, но подверженность приступам безумия мешала ей жить и творить. В 1934 году Джойс печально кому-то сказал по поводу дочери, что в течение предшествующих трех лет у Люсии было 24 врача, 12 сиделок, 8 подруг по несчастью, и она побывала в трех психиатрических лечебницах. Три четверти всех доходов писателя ушло на лечение Люсии.
И у самого Джойса дела со здоровьем обстояли неважно. Еще в юности, во время похождений в «ночной город» в Дублине он заразился сифилисом. Он попытался излечить болезнь самостоятельно. Это самолечение подавило все признаки сифилиса, но не саму болезнь. Считается, что из-за нее Джойс страдал потом всю жизнь от хронической болезни глаз. Зрение ухудшалось и из-за упорного литературного труда, Джойсу пришлось перенести 25 болезненных и тяжелых операций на глазах. Его мучили глаукома и катаракта, из-за которых временами писатель был практически слепым. Однако смерть пришла к Джойсу с другой стороны. Он умер от прободения язвы и обширного перитонита.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
