ответ не менее демонстративно проявил уважение к мастеру, работающему не где-нибудь, а в Долине царей. У нас с мужем не было возможности побеседовать наедине, мы лишь обменялись долгими взглядами. «Я скоро вернусь», - заверяла я Бенью. «Пока ты не вернешься, - говорили его глаза, - мне не будет покоя».
Мы с Ре-мосе пересекли долину, почти не разговаривая. Но прежде, чем мы начали спуск к берегу реки, я положила ладонь на руку сына, дав ему знак остановиться. Обратившись лицом к дому, я бросила на землю пучок трав из своего сада и кусок хлеба из нашей печи, чтобы поскорее вернуться обратно.
Когда мы добрались до реки, уже совсем стемнело, но нам не пришлось ждать утреннего парома. Царская ладья, освещенная целой сотней светильников, ждала нас у причала. Множество весел ударило о воду, и мы стрелой полетели к великому городу, а потом поспешили по его спящим улицам к дворцу наместника, где Ре-мосе оставил меня у дверей женских покоев. Меня провели в комнату, где сидела в одиночестве бледная молодая женщина.
- Ты Деннер? - спросила она.
- Да, Ас-наат, - ответила я, положив кирпичи на пол. - Позволь мне посмотреть, что приготовили нам боги.
- Я боюсь, что и этот ребенок тоже мертв, - прошептала Ас-наат. - И если это так, позволь мне умереть вместе с ним.
Я приложила ухо к ее животу, ощупала лоно.
- Этот ребенок жив, - сказала я. - Не бойся. Он просто отдыхает в пути.
С приходом рассвета схватки стали сильными и регулярными. Ас-наат пыталась держаться достойно, как подобает благородной даме, но природа брала свое и вскоре она уже заходилась в крике. Я велела принести воды, чтобы омыть лицо матери, чистой соломы и лотосов, чтобы освежить воздух; мне помогали пять служанок. «Иногда бедным легче, - подумала я. - Даже если у роженицы нет родных, она наверняка тесно общается с соседями и ее крики привлекают других женщин, искренне озабоченных состоянием „сестры“. А вот богатые окружены слугами, которые боятся прогневать господ, а потому лишь выполняют свои обязанности, держась при этом холодно и отстраненно».
Ас-наат пришлось непросто, но это были далеко не самые трудные роды, которые я принимала. Вскоре после захода солнца она произвела на свет очень худенького, но вполне здорового мальчика, который издал громкий требовательный крик, как только его подняли в вертикальное положение. Ас-наат поцеловала мои руки, покрывая их слезами радости, и послала одну из служанок сообщить Зафенату Пане-аху, что он стал отцом прекрасного сына.
А меня отвели отдохнуть в тихую комнату, где я погрузилась в глубокий, без сновидений, сон.
Я проснулась следующим утром вся в поту; в голове пульсировала боль, а горло горело. Лежа в постели, я зажмурилась от слишком яркого света и попыталась вспомнить, когда в последний раз болела. Но голова буквально раскалывалась, и я снова закрыла глаза. А когда опять их открыла, дневной свет уже почти полностью покинул комнату.
Девушка, сидевшая у стены, заметила, что я проснулась, и принесла мне питье, положила на лоб прохладное полотенце. После чего я снова забылась. Прошло два дня, а может быть, три, и все это время я пребывала где-то между явью и лихорадочным сном. Когда жар наконец схлынул и боль утихла, я была слишком слаба, чтобы встать самостоятельно. Меня поручили заботам молодой женщины по имени Шери. Я удивилась, услышав ее имя, поскольку оно означало «малышка», а я, признаться, в жизни не встречала никого толще этой самой Шери.
Служанка вымыла меня, избавив от кислого запаха пота, принесла бульон и фрукты и поинтересовалась, чего мне хочется, пообещав раздобыть всё, что угодно. Давненько обо мне не заботились так, как эта женщина, которая видела меня впервые в жизни, и я была благодарна ей за помощь. Через несколько дней силы начали возвращаться ко мне, и я попросила Шери рассказать о ребенке, которого я приняла, и о его родителях. Служанка пришла в восторг от этого вопроса и, почуяв возможность посплетничать, уселась поудобнее.
- Ребенок здоров, - сообщила она, - и постоянно требует есть. Ну до того прожорливый, что чуть ли не кусает соски матери, - добавила Шери со злой ухмылкой.
Я узнала, что прежде, когда Ас-наат была бездетной, она вызывала у моей собеседницы сочувствие. Но теперь, исполнив наконец-то свой долг, госпожа, по ее мнению, стала слишком уж высокомерной. Шери болтала без умолку.
- Ничего, - говорила она, усмехаясь, - материнство многому ее научит. Отец назвал мальчика Менаше. По-моему, ужасное имя, но наверняка на его родном языке оно означает что-то хорошее. Менаше… Нет, мне не нравится. Слушай, а правду говорят, что ты тоже пришла в Египет из Ханаана?
Я чуть заметно кивнула.
- Да, но это было так давно… - И попросила: - Пожалуйста, Шери, расскажи мне что-нибудь еще. Твои слова заставляют меня забыть о болезни и слабости, это почти волшебство.
Служанка пристально взглянула на меня, давая понять, что лестью ее не подкупишь. Но всё же продолжила рассказ:
- А сам Зафенат Пане-ах такой противный, вечно нос задирает. - Шери явно доверяла чужеземной повитухе, коли рискнула ругать хозяина в моем присутствии. - Обожает всем рассказывать о том, с каких низов он начинал свое восхождение, как сам, исключительно благодаря своим собственным заслугам, добился успеха и нынешнего высокого положения. Небось думает, будто он один такой. Как бы не так! Просто в Египте этим не хвастаются. Многие великие люди - сановники и мастера, воины и художники - рождаются в простых семьях. Взять хоть твоего мужа, правда, Деннер? - спросила она, давая понять, что моя история для нее не тайна.
Я в ответ только улыбнулась и промолчала.
- Ханаанеянин очень красив, никто не спорит. Женщины при виде него просто голову теряют - или, по крайней мере, так случалось, когда он был моложе. Мужчины тоже восхищаются им, и не только те, кто предпочитает мальчиков. Конечно, красота не всегда приносит счастье. Вот и его, например, собственные братья возненавидели так, что продали беднягу, еще совсем юного, работорговцам. Ну и нравы же у них там в Ханаане! Ты можешь себе представить, чтобы такое произошло в египетской семье? Я каждый день благодарю богов за то, что родилась в стране Великой реки. Я бы просто не смогла жить в другом месте!
- Несомненно, - кивнула я, окинув взором ее безграничное тело и подумав, что ни одна другая земля
