волосок, все в порядке.
– А если приблизится?
– Тогда возможны варианты.
– Какие?
– Головная боль. Тошнота. Рвота. Судороги. И так далее, со всеми остановками.
– Хочешь сказать…
– У вас такого разве не было?
– Чего?
– Чтобы неприятно становилось, когда кто-то слишком близко оказывается?
– Ну… Иногда.
– Потом будет заметнее. В следующем поколении или через одно.
– Это из-за контура?
– Агась.
– И оно всегда так?
– В смысле?
– Каждое мгновение? И нужно постоянно соблюдать дистанцию?
– Ничего сложного. Оно ж на автомате делается.
Нет, не люди они вовсе. Микроволновки. Точнее, радиотелефоны. Бытовая техника с плохим экранированием. Сборочного цеха только единого нет, судя по всему. Или все-таки есть?
– Но как вы тогда вообще…
– Спариваемся?– хихикнул Вася.– Да получается как-то, время от времени. Сами удивляемся.
Наверное, кто-то из партнеров терпит другого. А может, оба, что было бы, конечно, честнее. Но одно дело– продолжение рода, для него пары контактов хватит, а у них же, насколько понимаю, и семьи имеются. Живут вместе, то есть. Годами. Неужели вот так же шугаясь друг друга по всему дому?
– И оно никогда не проходит?
– Что?
– Это… Неприятное. Когда кто-то рядом, ближе, чем надо.
– Привыкаешь.
– И больше никак?
– Да больше ничего вроде и не надо. Или ты сейчас о чем-то другом говоришь?
Я бы сказал, если бы мысли так не путались.
Поля, волны, диффузия, интерференция. Логично. Разумно. Но должно ведь быть что-то ещё, правильно? Чувства. Взаимность. Взаимодополняемость. Хотя бы на физическом уровне. То есть, на электромагнитном.
– А так, чтобы… ну… когда вторая половинка или вроде того?
Кажется, Вася устало потер переносицу.
– Чтобы как шестеренки зацеплялись?
– Ну да. Например.
– И чтобы раз и на всю жизнь?
– Разве это плохо?
– Это утомительно.
– Но…
– Нет у нас таких ограничений, Лерыч. В прошлых жизнях разве что, немного похожее наблюдалось. Давным-давно. А потом все выправилось и нормализовалось.
– То есть, никакой любви?
Он вздохнул так тяжело, что я невольно почувствовал себя виноватым.
– Любовь никуда не делась. Только она теперь больше тут обретается,– мне постучали пальцем по затылку.
– Любите только умом, что ли? А как же…
– Химия, гормоны и остальное?
– Ага.
– Ты реально считаешь, что мозг тут ни причем?
Чисто с точки зрения физиологии, наверное, он все правильно говорит. В конце концов, другого органа управления нету. Потому что и этот их второй контур тоже часть нервной системы. И в каком-то смысле я посредством медузок ведь тоже…
Черт.
Черт-черт-черт.
Это, конечно, не более, чем прототип, но все же. Более развитое и совершенное состояние вполне могу представить. Особенно учитывая, что их память хранит в себе не просто образы, а ещё и все тактико-технические характеристики, то есть, модель при необходимости строится идеальная. Самая точная копия из всех возможных. А уж ощущения…
Если даже моё примитивное устройство справляется на ура, что же чувствуют они?
– Ты бы уже отвисал, Лерыч, в самом деле.
– Зачем?
– Затем, что представление начинается.
Часть 6
Да оно мне и раньше нужно не было, а уж после только что увиденного балета и вовсе потеряло актуальность. Только если ради проформы посмотреть. Расширения кругозора, ага, хотя дальше, пожалуй, уже не надо: имеющегося за глаза и за уши хватит.
Ну зато теперь стало понятно, почему команда вечно группируется одним и тем же образом, когда собирается вместе. Я-то думал, что этого требуют инструкция, устав и регламент, а на деле все оказалось гораздо проще. Одна и только природа. Человеческая. Но возникает другой вопрос.
А как со мной-то все происходит?
Вроде бы адъютант не ходила рядом только слева или только справа. Даже приближалась, что называется, вплотную, телом к телу. Ей тогда было неприятно? Или даже больно?
Ещё мышку можно вспомнить, которая дистанцию тоже не слишком держала, особенно наедине. Что она чувствовала в тот момент? Если тоже боль, то…
– Варс.
– Может, отложим пока нашу викторину?
– Это важно.
– Так, что подождать не получится?
– Да.
– Эх… Ну давай, только быстро.
– У меня же нет такого поля, как у вас, да?
– Риторические вопросы лучше задавать себе самому.
– Я серьезно. Поля нет, так? Значит, вы можете приближаться ко мне безо всяких ощущений? В смысле, голова не болит и все такое?
– Ощущения есть.
– И какие?
– Удивительные,– огрызнулся Вася.– Лерыч, имей хоть немного уважения, а? Люди же стараются, если ты не заметил.
Это точно. И зрители, и актеры. Первые заняли места в выстроенном амфитеатре, вторые начали выдвигаться в его центр. По очереди.
Можно было бы приравнять происходящее к пантомиме, потому что не было слышно ни единого звука и с той, и с другой стороны, но полноте картины не доставало зрительных образов. Никаких ярких костюмов, наоборот, какие-то невнятные трико, хорошо ещё, не телесного цвета, а просто серые. Никакого грима и причесок: в чем прибыли на базу, в том и остались. И конечно, та же неподвижная сосредоточенность лиц, что и у зрителей.
Я честно попробовал глянуть на все это, что называется, другим глазком. Ситуация нисколько не прояснилась. Возможно, помогла бы таблица цветовой кодировки, но мне её никто предоставлять не собирался. А просто смотреть на движение радужных облаков было ещё менее интересно, чем наблюдать за…
– Что он вообще делает?
Первый из артистов изображал по центру амфитеатра физзарядку. Причем не бодрую производственную гимнастику, а нечто похожее на у-шу, которым занимаются в садах и скверах жители Поднебесной. Только ещё более медленное и плавное.
Понятно, что так двигаться тоже под силу не каждому, но брать деньги за просмотр этого черепашьего шага? Бред какой-то.
– Делает неплохо, кстати.
– Но что?
– Превозмогает.
– Э…
– А, ну да, ты же не в курсе.
И знакомы мы, видимо, первый день, если он все время забывает о моей неосведомленности насчет местных реалий.
– Выходит за пределы своих врожденных возможностей.
– И это достойно восхищения?
– Ещё какого.
Да неужели? Тогда мне лучше наших акробатов не вспоминать. И жонглеров тоже. Иначе мозг совсем порвет.
– Если коротенечко, то у каждого из нас своя специализация. Генетически заложенная. И изменить её нельзя. Как говорится, на роду написано. И в этой самой специализации мы можем достичь больших высот. Если постараемся.
– Всего одна?
– Ты даже не представляешь, Лерыч, как её может быть много. Аж не снести.
– И ничем другим вы заниматься не можете?
– Можем. Только в этом не будет толка. Да и зачем лезть в сферу, где ты всегда будешь оставаться последним номером, если в своей уже гарантированно имеешь достойное место?
И впрямь, зачем? Так
