– Чтобы удавить человека шелковым шнурком, сил хватит. И чтобы застрелить, и чтобы бомбу подложить. Знаете, фройляйн Фогель, я даже рад, что почти все забыл. Жизнь, что после контузии началась, вроде как и не жизнь вовсе, но прожил я честно – и ничего не стыжусь. Пусть так и дальше будет – до самого конца.
Девушка покачала головой.
– Нельзя! Если шанс есть, надо бороться. Тебе нужна операция, очень сложная и дорогая. Деньги мы найдем.
Антек, невольно обернувшись, скользнул взглядом по деловитому Янки, что-то обсуждавшему с профессором. У того в руках – странный прибор, вроде как дощечка, но с экраном.
– Не его деньги, – поняла его фройляйн. – Я бы у господина Корда и сама бы медяка не взяла.
Сказала так, что Антеку стало не по себе. Странное дело, всю дорогу они с Янки рядом шли.
– Трусость – самый страшный порок, Антек! Когда-то я знала парня, который ничем мне не был обязан. Я за ним шпионила и чуть не погубила, а он из-за меня едва войну не начал. Смеяться будешь, тектоническим оружием, таким же, как на «Плутоне-1». Не побоялся.
Смеяться. Фройляйн точно не до смеха, как и ему самому. Ребус же нехитрый. Парень не побоялся, а этот Янки.
– Тебе сделают операцию, я это устрою. И не спорь! Хлеб надо пускать по водам, когда-то так же выручили меня. Тебе больше не захочется умирать. Ничего там хорошего нет, уж ты поверь.
Антек вспомнил о Серебристой дороге, хотел спросить, но вовремя прикусил язык. И так сказано слишком много.
Между тем, Янки и профессор о чем-то договорились. Господин Бенар занялся своим странным прибором, а Джонас Корд, кивнув ему, подошел ближе. Выглянул из-за деревьев, поглядев в небо.
– Рискнем, – рассудил он. – Профессор считает, что у Тауреда не так много самолетов, постоянно наблюдать за объектом они не могут. Нам бы отсюда убраться, об остальном будет время подумать.
Антек и не пытался возражать, Анна же, казалось, ничего не услышала, только уголки губ еле заметно дернулись.
* * *
«Такси» почему-то разочаровало. То, что из самых небес вынырнуло, конечно, здорово, но подобного бывший гимназист уже успел навидаться. Подземная торпеда смотрелась куда как лучше – остроносая, узкая, опасная, словно наконечник стрелы. А «такси» – какой-то огрызок, чем-то похожий на ручной фонарик. И маленький, по нему не погуляешь, как по небесному кораблю.
Стекла кабины поднялись вверх, упала металлическая лестница. Профессор засуетился, заспешил, с опаской поглядывая в зенит.
– Винтовки оставим, – распорядился Главный Янки. – Если что, и пистолетов хватит.
Антек погладил твердый, чуть шероховатый приклад и положил Karabinek wz.29 у подножия ближайшего дерева. Вдруг пригодится лесной пехоте? Рядом легла самозарядка Анны. Почему-то стало грустно. Вроде бы и победили, а оружие сдают. Но и это правильно, война, считай, кончилась.
Впереди рядом с профессором устроился Янки, им же с фройляйн Фогель достались места сзади. Прозрачные панели с легким стуком закрылись, загудел двигатель, вспыхнули лампочки на экране. А потом земля ушла вниз, и в глаза ударило утреннее солнце. Антеку на миг представилось, что рядом с ним – Мара.
«Ветер уносит всех, кто рядом, значит, я сам стану ветром…»
Вот он и стал ветром. Почти всех, кто был рядом, унесло, а он опять в небе. Антек понимал, что фройляйн Фогель права, думать о смерти рано. Он обещал Маре, что найдет ее. Значит, найдет! Цель ясная, простая и конкретная. Ни денег, не документов, но разве это помешало навидаться чудес?
Земля исчезла, потом ушли вниз и легкие белые облака. Небо потемнело, подернулось густой синевой. Профессор, сидевший за штурвалом, откинулся на спинку кресла и что-то сказал по-французски.
– Оторвались, – перевела Анна. – На этой высоте не перехватят.
Голос ее прозвучал странно, словно она и не рада. Антек догадался, в чем дело. Профессор Бенар – уж точно не храбрец. А трусость – самый страшный порок.
* * *
К странному кораблю, издалека напоминающему бублик, подобрались, когда небо приобрело темно-фиолетовый цвет. Антек принялся осматриваться, попытался даже привстать. Не космос, конечно, но наверняка очень высоко. Придумали же марсиане!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Между тем, профессор не спешил. Что-то переключил на пульте, с сомнением поглядел на экран, а затем достал уже знакомую книжку-прибор. Бывший гимназист, не удержавшись, заглянул через плечо. Тоже экран, только маленький, на нем – красная сетка и такая же красная точка посередине.
Господин Бенар, облегченно вздохнув, произнес что-то по-французски. Затем обернулся и повторил уже на понятном немецком.
– Нам везет. На станции – никого.
В голосе так и плескалась радость. Антек и фройляйн Фогель переглянулись.
– А вдруг там невидимки? – не удержался бывший гимназист.
Выражение профессорской физиономии ему чрезвычайно понравилось.
7
Ко всему привыкаешь, даже к тому, что кофе приходится пить в поднебесье. Почему бы и нет? Столик, невесомая чашечка, приятный дух, автомат рядом, подмигивает разноцветными лампочками. Правда, к запаху кофе в нагрузку идет ядреная химия. На этот раз «такси» мы заправляли вместе, колобок доверил мне держать шланг.
Разобравшись, мы и заварили кофе. Бенар сообщил, что где-то должен быть холодильник с консервами длительного хранения, но я остерегся. Дотерпим до Земли.
Остальной личный состав я отправил в здешний бокс – приводить себя в порядок. Фогель после всех наших приключений очень напоминала персонаж комиксов, а форма Антека, странного парня, смотрелась вообще дико. В чемодане, терпеливо ждавшем в багажнике, я нашел брюки и рубашку. Поляк пытался протестовать, но я вызверился и подавил бунт в зародыше.
Профессор тем временем не отлипал от прибора. Как он пояснил, это и есть быстродействующая счетная машина, которыми занимается его земляк Виммер. Маленькая, конечно, но работает.
– Будем исходить из того, что у Тауреда имеется два высотных самолета, – наконец, изрек он. – Господин Земоловский говорил именно о двух.
– У Британии, – вздохнул я. – Какой еще к дьяволу Тауред!
Колобок кивнул.
– У Британии. Я не военный, но если верить информации, которая у меня есть, они способны перекрыть подходы к острову со стороны побережья. Это, собственно говоря, дальние разведчики. На высоте 15 километров нас непременно заметят. И перехватят… Господин Корд, нам нужно именно к англичанам?
Я пожал плечами.
– А куда? Во Франции нас уже ждут, в Рейх, спасибо, не хочу, а в Венгрии или Италии не обойдется без большого шума. К Сталину, что ли?
– В Исландию, – неуверенно проговорил он и вновь уткнулся в экран.
Такое я даже не стал комментировать. Дания нам ничем не обязана, а вот с Британией у нас договоренности еще с прошлой войны. И нешуточные. Нации-сестры – лирика, но без нашей армии им не победить.
– А что, если.
Колобок нахмурился и принялся давить на кнопки. Я решил не мешать, тем более из дверей показалась Фогель. Новый брючный костюм чрезвычайно ей шел, впечатление не портили даже странного вида тапочки на ногах. Я вздохнул и невольно отвел взгляд. Послать бы все подальше, вернуться на недельку-другую в Ламотт-Бедрон!
Она подошла, но садиться не стала.
– Господин Корд, можно вас?
Я почувствовал себя скверно. Конечно, «Норби» не для чужих ушей, но «господин», да еще на «вы»!
Мы отошли подальше от занятого делом колобка. Я оглянулся, взял ее за плечи.
– Свет горит, Норби, – бледно улыбнулась Анна. – Тебе надо было выключить его раньше.
Проглотил и это. Свет горит, но она совсем рядом, от нее пахнет свежей кожей и чуть-чуть знакомыми духами.
– Я слушала радио. Пока мы с тобой развлекались, кое-что произошло.
На язык так и просилось: «Ну, и дьявол с ним!», но я осекся, наткнувшись на ее взгляд. Фогель права, ничего еще не кончилось. Эх!
Он был одиноким ковбоем, Отважным, надежным, простым, И храброе, верное сердце Он отдал глазам голубым.
