Правда ли все, о чем написано в этой книге? Или, как считают некоторые критики, это плод воображения автора? Может быть, воспоминания Джеральда так же похожи на реальную жизнь, как сахарная вата на обыкновенный сахар? Не уподобился ли автор своему поляку-учителю Краевскому, об одной из историй которого он написан: «Это была замечательная история, которая вполне могла бы быть правдивой… И даже если все это неправда, так должно было случиться, я чувствую это».
В предисловии к своей книге Джеральд написал: «Мне пришлось все перекраивать, складывать, подрезать, так что от истинной продолжительности событий почти ничего не осталось». Чтобы сохранить цельность семьи, Джеральд вырезал жену Ларри, Нэнси, и ввел самого Ларри, который на самом деле жил отдельно и лишь навещал родственников. Порой он присваивал действия Лесли себе, в частности, так в книге появился разговор с арестантом, которого отпустили из тюрьмы.
Как заметил Гек Финн о книге Марка Твена, посвященной его другу Тому Сойеру: «Конечно, кое-что он выдумал, но в основном он говорил правду». Конечно, это свойственно нехудожественной литературе. Тот же самый принцип лежит в основе всех серьезных автобиографий, особенно в той их части, которая касается детства, — вспомните книгу Лори Ли «Сидр с Рози» или «Дом Элрига» Гэвина Максвелла. Но тем не менее многие удивляются, как мог Джеральд так точно и детально запомнить события, отделенные от него больше чем двадцатью годами? Как он мог вспомнить стольких персонажей, мест, ландшафтов, поступки и слова множества персонажей?
«Невероятно популярная книга Джеральда в большей своей части правдива, — заявила Джейн Лагудис Пинчин, профессор английского языка из Нью-Йорка. — Но истина в ней не главное. Джеральд Даррелл пишет художественную прозу. Более того, он пишет художественную прозу особого вида. Настоящие имена и реальные места — всего лишь иллюзия, которая позволяет нам полностью ощутить себя внутри идиллии на острове».
Сам Джеральд это отрицает. «Я бы хотел подчеркнуть, что все анекдоты об острове и его жителях совершенно справедливы», — пишет он в предисловии. Впоследствии он утверждал, что может вспомнить события каждого дня из тех пяти лет, что он провел на Корфу. Эти события хранились в его памяти, как фотографии в альбоме. «Моя память — точно такая же, как у всех. Но моя обладает цветом, хранит ароматы и звуки». Звуки, ароматы и виды Корфу он запомнил с удивительной четкостью и точностью:
«Я могу вспомнить изгиб запястья, тень улыбки, бородавку, прыщ, старческую руку, изуродованную артритом, гладящую меня по светлым волосам, беззубые десны, желтые белки глаз и голос, произносящий традиционное греческое приветствие. Я помню запах старой одежды, напоминавшей бинты мумии, вонь мочи, запах хлеба, масла, оливок и чеснока, запах выстиранных носков. Под мышками, откуда торчат клочья волос, гораздо более густых, чем на голове старухи, ее бюстгальтер посерел от пота. Крестьяне, пьющие чай, когда мы уже закончили, попкорн в доме Марии, теплые дожди…»
Точность, с которой Джеральд описывал поведение животных, и удивительная достоверность описаний ландшафтов Корфу, что может подтвердить любой, кто побывал на этом острове, подтверждает, что он обладай уникальной памятью. Персонажи книги правдивы: порой автор придает животным чисто человеческие черты, порой дает карикатурное изображение, порой что-то преувеличивает, а о чем-то умалчивает в традициях семьи Дарреллов — и они полностью отражают первую реакцию ребенка на удивительную жизнь на средиземноморском острове в те замечательные предвоенные годы. О достоверности книга говорит и тот факт, что она была прочитана и подтверждена Теодором Стефанидесом, большим педантом и любителем точности.
Образ Корфу в книге Джеральда резко отличается от того, какой мы видим в книге Лоуренса Даррелла «Пещера Просперо». Оба брата вспоминают о рае, но рай у них получается совершенно разным. Лоуренс становился мужчиной. Мир Джеральда был миром ребенка, невинным, наивным, не ведающим зла, домашним миром, в котором всегда была мама, где супницы были полны, а к столу мог сесть любой. Это дом, куда он всегда мог прийти сам и привести своих друзей вне зависимости от количества их ног — здесь были одинаково рады и двуногим, и четвероногим, и шестиногим, и стоногим, и даже тем, у кого ног вообще не было. Время доказало, что, однажды покинув этот рай, в него невозможно вернуться — разве что с помощью ручки и бумаги, памяти и воображения.
Глава 14. Человек и природа: 1955–1956
К концу 1955 года Джеральд Даррелл уже написал шесть книг за три года, организовал пять экспедиций и принял участие в восьми. Хотя он постоянно называл себя «ленивым и пугливым», эти качества полностью компенсировались удивительной энергией, как физической, так и умственной. Однако в это время Джеральд решил изменить ход своей жизни. Размеренная, упорядоченная жизнь признанного писателя ему наскучила, он стал снова мечтать о свободе и приключениях в джунглях. Джеральд начал подумывать об организации еще одной экспедиции. Он шутил, что члены семьи, которых он вывел в книге «Моя семья и другие звери», подали на него в суд за клевету, и теперь он вынужден «бежать и скрываться в тропическом лесу».
На самом деле Джеральд мечтал о новой экспедиции. Сначала все шло как прежде: он собирался ловить редких животных для зоопарков и дилеров в Англии. Надеялся он заинтересовать и американцев. Теперь он отлично знал, что добиться коммерческого успеха в подобной экспедиции нелегко. Зато он мог получить отличный материал для новых книг, а книги приносили ему деньги. Джеральд хотел также снимать научно-популярные фильмы, несмотря на то что его съемки в Аргентине и на Кипре провалились. Однако приключения зверолова могли стать отличным материалом для фильмов.
Джеральд долго раздумывал над тем, куда бы ему отправиться, и наконец остановился на Камеруне, решив навестить своего старинного друга, Фона Бафута. Гораздо легче снимать фильм в уже знакомой стране, а знакомые охотники помогут ему поймать необходимых животных. Сначала он собирался ловить крупных, сенсационных животных, хотя ему хотелось, чтобы читатели считали, что он специализируется на ловле мелких зверушек, представляющих научный интерес, которые редко привлекают внимание звероловов. С самого начала эта экспедиция была загадочном и противоречивой, поскольку Джеральд пытался отойти от старого образа мышления.
Сначала он обратился к легендарному американскому зверолову Айвену Сандерсону, приключения которого в довоенном Камеруне так поразили его воображение в детстве. Джеральд хотел получить у великого старика информацию о редких, ценных и мифичесшгх животных, в частности о гориллах и о загадочных гигантских летучих мышах, которых Сандерсон видел на лесной речке во время одной из своих экспедиций. Обращаться к Сандерсону было не самое лучшее время. Только что сгорели зимние помещения его знаменитого зоопарка в Нью-Джерси, причем вместе с животными. Но зверолов прислал теплое и очень полезное письмо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
