— Да там кастрюли… Они утопились на самое дно. Я чистила, чистила, а теперь Катя меня ругать будет. Пойдем, вытащи… Ты потом опять ляжешь! — торопливо сказала Динка.
Никич, кряхтя, поднялся с нар.
— Сгонишь ты меня на тот свет, дурочка эдакая суматошная! — говорил он, выходя из палатки.
— Никич! Вон бочка под террасой. Там три кастрюли… Ты вытащи и отнеси в кухню. А я пойду заговорю Катю, чтобы она не видела.
Динка бросилась в комнату. Катя стелила свою кровать.
— Доброе утро, Катечка! Ты уже встала? — появляясь в дверях, весело сказала Динка.
— Я провожала маму. А ты чего так рано вскочила? — спросила Катя, направляясь к двери с одеялом в руках. — Пусти меня, Диночка!
— Подожди… Давай одеяло, я вытряхну! А ты отдохни! Отдохни, Катечка! — вцепившись в одеяло и все так же стоя в дверях, забормотала Динка. — Отдохни, Катечка!
— Да я всю ночь отдыхала… Я сама вытряхну. Пусти скорей, а то надо уже готовить завтрак.
— Готовить завтрак? Уже? Да сейчас еще все спят! Что ты, Катенька! — заулыбалась Динка, не выпуская одеяла. По ее расчетам, медлительный Никич еще не дошел до кухни.
— Ну, пусти, пусти! Не задерживай меня, мне некогда! — уже с раздражением сказала Катя.
Динка бросилась в кухню. Кастрюли стояли на плите. Никич разводил самовар.
— Хорошо почистила, — миролюбиво сказал он. — Только ополоснуть надо еще раз. И песку в бочку ты насыпала теперь. Это уж не дело!
— Так все-то не угадаешь ведь, — совсем как взрослая ответила ему Динка.
— Хе-хе-хе! Ты угадаешь! Ты так угадаешь, что меня кондрашка когда-нибудь хватит от тебя! Мыслимое ли дело — разбудить человека ни свет ни заря… Полезай, мол, в бочку! Хе-хе-хе! Вот чучелка-то! — добродушно смеялся старик, раздувая самовар своим сапогом.
Но Динка, не слушая его, побежала навстречу Кате:
— Катя! Я тебе все кастрюли начистила! Песком! Посмотри скорей, они на плите в кухне!
— Да? — приятно удивилась Катя. — Ну спасибо! Иди побегай пока. Я сейчас сварю кашу.
Динка, довольная, приплясывая и кружась, побежала по дорожке.
Тучки весенние, вечные странники, Вечная странница с вами и я, Где мы шатаемся, где мы скитаемся, Вертится, тучки, над нами земля!
весело запела она, присочиняя к словам песни свои слова.
— Ого-го-го! — крикнула она уже у забора в неизбывной радости, бросаясь лицом в мокрую траву. — Росой умывался, травой утирался… Ого-го-го! — И, вспомнив о Леньке, радостно подумала: «Поехал Ленька! Сейчас уже в городе. А здорово он придумал с бубликами! Только бы не попался!»
Но тревоги не было. Разве может случиться что-нибудь плохое в такой хороший день?
За завтраком Катя еще раз похвалила Динку, и Динка, готовая от похвал залезть на седьмое небо, торжественно пообещала каждый день с утра чистить и мыть кастрюли.
— Ну что ж, это будет большая помощь! — ЛАСКОВО сказала Катя.
А Мышка, фыркнув в кулачок, тихо спросила:
— Ты уже нашла своих собак?
После завтрака Катя пошла готовить обед; она действительно уже немного приноровилась, хотя, стоя у плиты, все время держала под мышкой Костину поваренную книжку.
— Вот как избаловала нас Лина! — говорила она детям. — Я не могу приготовить простой обед! Это же стыдно! Надо установить дежурство, чтобы каждая из вас училась готовить!
Но на дежурство никто не соглашался: Алина отговаривалась занятиями с Анютой, Мышка уверяла, что она каждый день «дочитывает» какую-то интересную книгу, а Динка, махнув рукой, заявила, что ей совсем не надо учиться, так как если она будет голодная, то сумеет наварить целую дюжину разных кушаний.
— Только, может быть, все эти кушанья будут называться «тутти фрутти», хохоча, добавила она.
Ленька приехал рано, Завидев его широкий развевающийся пиджак, Динка выбежала навстречу.
— Ну как ты, Лень? Не арестовали тебя, не ловили? — шепотом спросила она по дороге на утес.
— Какое там! Я на один завод ездил и в ремонтных мастерских был… И на базаре три штуки пристроил! — похвастался Ленька. — Пускай везде почитают! Все разложил, теперь завтра последний десяток отвезу. И заработал хорошо сегодня, а то уж на бублики денег не хватало!
На утесе дети принялись «устраивать» последние десять бубликов.
— Вот выйдет Степан — может, еще мне даст! Теперь доверит! — мечтал вслух Ленька.
Сознание исполненного долга сильно подбодрило его в последнее время, и, хотя он по-прежнему голодал, питаясь одной картошкой и зачастую сидя без хлеба, настроение у него было хорошее, бодрое.
— Нигде зря ни одной бумажки я не подкинул… Ни одной у меня не пропало! — возбужденно повторял он и, словно сожалея, что остается последний десяток, добавил: — Эх, скорей бы Степан вышел! Мы бы с ним вдвоем работали!
— А сыщик? Видел ты того сыщика? — обеспокоенно спросила Динка.
— А на что он мне, гад эдакий! Я сейчас другим делом занят! — важно заявил Ленька.
— Ну, а если он тебя подстережет где-нибудь?
— Я сам его подстерегу! — сердито блеснув глазами, сказал Ленька. — Я ему все припомню!
— Побьешь? — с любопытством спросила Динка.
— Размозжу!.. — стиснув зубы, ответил Ленька, и брови его туго сошлись у переносья. — Пущай меня хоть на каторгу зашлют, а размозжу!
— Да-а, тебе хорошо, ты на каторгу пойдешь, а я как останусь? — забеспокоилась Динка.
— Чего мне хорошо? Каторга не тиятр… Да и без тебя тоже… Я знаешь как в слободное время скучаю по тебе… — мрачно сказал Ленька.
— Я тоже в свободное время скучаю, — вздохнула Динка.
— Ну вот. А хоть с сыщиком, хоть без сыщика, когда б я попался с этими бумажками, так все равно тюрьма! — чтобы повысить себе цену в ее глазах, припугнул Ленька, но девочка совершенно неожиданно рассердилась.
— Не попадайся! — сказала она. — У тебя глаза есть, ноги есть. Не зевай! А в случае чего, беги, как черт… Кого свалишь на улице, наплевать! Даже больше навали народу — тогда легче скрыться! Вали и вали!.. — размахивая руками, показывала Динка.
— «Вали и вали»! — передразнил ее Ленька и, схватившись за живот, расхохотался до слез. — Ты, пожалуй, присоветуешь…
— А что же? — развеселилась и Динка. — Все как попадают да как закричат: «Ой-ой-ой, караул!» — полиция сразу и растеряется.
Посмеявшись и похлебав вприкуску горячий чай из Степановой миски, Динка опять заспешила домой.
— Я пойду, а то скоро темно будет, а в темноте знаешь кто меня пугает? — зябко поводя плечами, сказала она и, наклонившись к Ленькиному уху, шепнула: Хозяин!
Ленька всплеснул руками.
— Да ты что, совсем с ума сошла! — сердито прикрикнул он.
— Нет, Лень, не совсем, но все-таки я очень боюсь, — жалобно сказала Динка. Ленька задумался.
— Ну ладно! Вот я скоро буду дома, тогда отучу тебя, — серьезно сказал он.
Прощаясь у забора, Динка сказала:
— Ты завтра рано поедешь. Лень?
— Я рано. Я всегда рано… А что?
— Поезжай пораньше и скорей возвращайся, ладно? — Ладно. A ты гляди, если Костя приедет, но пропусти его… Может, опять про Степана что-нибудь скажет. Не пропустишь?
— Конечно, — вздохнула Динка.
Ей очень не нравилось подслушивать, мама часто говорила, что это делают только очень низкие, неблагородные люди, но отказать Леньке она не могла: он любил Степана и беспокоился за него. Как же отказать?
Глава сорок девятая
РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
После обеда мама взяла Динку за руку и сказала:
— Пойдем на нашу секретную скамеечку!
Когда мама удалялась с кем-нибудь из детей на секретную скамеечку, это означало, что она хочет о чем-то поговорить наедине.
Динка обрадовалась и испугалась. Побыть наедине с мамой было теперь редким удовольствием, но о чем она хочет поговорить, девочка не знала.
— Диночка, — сказала мама, когда они сели на скамейку, — почему ты никогда не позовешь к себе в гости того мальчика, с которым дружишь?
