сторону Даниэля, посмотрев на него широко распахнутыми глазами.
— Ох, Даниэль… — медленно выдыхает Эдвард. — Ты напугал меня…
— Ты так вздрагиваешь, будто сюда грабители пришли, — скромно хихикает Даниэль.
— Просто не ожидал, что кто-то придет сюда. Да… — Эдвард бросает взгляд на гитару Даниэля в своих руках. — Ты не обижайся… Я тут взял твою гитару без спроса… Захотел немного поиграть…
— Да ничего страшного, — махнув рукой, дружелюбно отвечает Даниэль. — Не беспокойся. Парни тоже хватают ее без спроса и играют на ней, когда приходят сюда.
— Но все равно извини. — Эдвард осторожно откладывает гитару на диван и переводит виноватый взгляд на Даниэля. — Как увидел ее, так не смог устоять.
— Не думай об этом. Играй сколько хочешь.
— Спасибо, но я уже поиграл немного.
Даниэль бросает мимолетную улыбку и подсаживается на диван к Эдварду, опустившего грустный взгляд на свои руки.
— Кстати, а почему ты ушел от нас? — интересуется Даниэль. — Сделал это так тихо, что мы только сейчас заметили твою пропажу.
— Да так… — отводит взгляд в сторону Эдвард.
— Мы уже начали думать, что ты решил свалить и никому ничего не сказать.
— Нет, я не решил, — тихонько усмехается Эдвард. — Просто хотелось побыть немного одному и подумать кое о чем… Привести в порядок мысли…
— Только не говори, что ты опять решил перебрать все плохие мысли.
— Нет, я…
— Слушай, парень, зачем тебе думать о плохом и мучить себя? У тебя же все хорошо! Есть важные для тебя люди. Ты же так хотел вернуть их доверие и любовь и добился своего.
— Да, я знаю, — тихо отвечает Эдвард. — Поэтому я чувствую себя как никогда счастливым.
— Тогда выкинь из головы плохие мысли и расслабься.
— Я пытаюсь, Даниэль, но…
— Ну в чем дело, чувак? Что с тобой опять происходит? Неужели ты, как и Питер, решил притворяться счастливым, хотя на самом деле несчастен?
— Нет-нет, я действительно счастлив, — с легкой улыбкой отвечает Эдвард.
— Подозрительно, что недавно ты веселился и смеялся вместе со всеми, а сейчас выглядишь так, будто удавиться хочешь.
— Да, но… Я… До сих пор не могу привыкнуть к мысли, что у меня появилось столько людей, с которыми я могу поговорить. Ведь… Я всю жизнь был практически одиноким. Мог поговорить лишь с парочкой людей… И никогда не был в таких больших компаниях…
— Но это же здорово! — слегка улыбается Даниэль. — Здорово, что у тебя есть столько людей! Быть одному — плохо!
— Я и не хочу быть один. Просто непривычно иметь столько… Друзей…
— Ох, Эдвард, ну и зачем тебе переживать из-за этого? Все, кроме Хелен, знают тебя почти полгода и успели подружиться с тобой. Хотя ты и с этой девчонкой сможешь подружиться. Она очень хорошая.
— Я знаю, — бросает мимолетную улыбку Эдвард. — Не обращай на меня внимания. Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что я больше не одинок и могу рассчитывать на всех вас.
— Разве нескольких месяцев тебе было недостаточно?
— Хватило… Хоть мне легко завести с кем-то знакомство, это не значит, что он быстро станет мне близким. Я могу спокойно общаться с ним, но при этом чувствовать себя не в своей тарелке.
— Да… — Даниэль на секунду отводит взгляд в сторону и чешет висок. — Может, поначалу ты и правда был какой-то зажатый, но потом стал более открытым… Но это нормально. Не каждый может открыть сердце и душу чужому человеку.
— И я хочу перестать стыдиться. — Эдвард нервно дрыгает ногой. — Перестать мечтать скрыться ото всех из страха показаться кому-то на глаза… Переживать, что могу потерять близкого человека. Я больше не хочу все это переживать.
— Черт, неужели ты опять вспомнил об этом суде? — заключает Даниэль. — Ты забиваешь голову этими мыслями и лишаешь себя возможности расслабиться?
— Я успокоюсь лишь тогда, когда услышу приговор в нашу пользу, — хмуро отвечает Эдвард, крепко сцепив пальцы рук. — Когда узнаю, что этого старого гада и всех его дружков посадили минимум лет на двадцать.
— А если суд начнется через полгода или год? Ты что, все это время будешь переживать и рвать на себе волосы?
— Буду. Пока в этом деле не будет поставлена точка, я буду переживать.
— Эдвард…
— Не забывай, что меня тоже будут судить. — Эдвард переводит пустой взгляд на Даниэля. — Надо мной висит угроза оказаться за решеткой лет на двадцать. Даже если я ни в чем не виноват, мне все равно придется доказывать свою невиновность.
— Мы знаем, что ты ни в чем не виноват.
— Тебе этого не понять, ибо тебя никогда не привлекали к уголовной ответственности и не вынуждали явиться в суд в качестве обвиняемого. Не понять, какой стыд я чувствую из-за мысли, что меня будут называть подсудимым в присутствии всех моих близких. Да я уже хочу провалиться сквозь землю!
— Послушай, приятель… — спокойно говорит Даниэль, похлопав согнувшегося пополам Эдварда по спине. — Не надо сейчас думать об этом и портить себе настроение. Я понимаю, что ты сильно переживаешь, но так нельзя. Неужели ты хочешь свихнуться еще до окончания суда? У тебя и так расшатанная психика после всего, что ты пережил, а эти мысли еще больше усугубят твое состояние. Не хватало, чтобы ты пошел по пути Питера и сначала впал в глубокую депрессию, а потом решил взять лезвие и вскрыть вены.
— Не будь у меня никого, я бы определенно сделал бы это, — низким, слегка дрожащим голосом говорит Эдвард. — Какой был бы смысл за что-то бороться, если у меня не было бы ни близких, ни друзей, ни какой-либо мотивации?
— Нет, Эдвард, не говори чепуху, — округляет глаза Даниэль. — У тебя есть и семья, и друзья, и чудесная девушка. Какого им будет узнать, что ты просто думал об этом?
— Хоть мне и удалось вымолить у всех прощения, я все равно не могу спокойно смотреть им всем в глаза и все еще чувствую себя виноватым.
— Перестань, мужик, никто тебя не посадит, — уверенно отвечает Даниэль. — А если и осудят, то твоя семья найдет способ вытащить тебя. Терренс обещал лично заняться этим, если суд приговорит тебя к реальному сроку.
— Если я снова вернусь в тот ад, то уже не выживу в нем. Никому и не придется вытаскивать меня. Заключенные точно доведут меня до желания покончить с собой. Я никогда не забуду все, что мне пришлось пережить за те две недели, проведенные за решеткой. Сколько бы лет ни прошло, воспоминания будут свежими, как будто все произошло вчера.
— Справедливость восторжествует, я нисколько не сомневаюсь. Все те, кто причинил вам боль, понесут
