решающего гола осталось всего ничего.
Улица ширилась. Когда-то тут была набережная, и жители седьмого дома прогуливались вокруг озера. Как знать, может, лодки у берега вовсе не были погребальными. Кавалеры катали здесь своих дам, а в сумерках зажигались фонари, и пятна света плавали по воде.
Карнизы на окнах, как в солнечных городах, и фонари, точно в сумерках. Странно.
Не успев толком додумать эту мысль, Бас запрыгнул в лодку, которую они с Кеем как смогли укрепили чарами, и швырнул череп вперед. Вспышка света озарила озеро, намечая змее цель.
— Ну же, — пробормотал он. — Давай, за мной.
Лодка плыла вперед, но так медленно. Темная вода поднялась волнами от чаросвета, подхватывая суденышко и толкая его к центру озера. Хоть бы все получилось. Бас обернулся и нашел взглядом узкую башню, шпиль которой пронизывал звездное небо. Мэди должна быть уже там.
А потом змея рванулась вперед, выстрелив как пружина, и тяжелая голова упала на лодку, кроша ее в щепки. Бас еще успел заметить сломанный клык в пасти голема, а за ним какие-то жернова.
Дальше был холод, мрак и пустота.
***
Дверь черной башни истлела, и проем был пустым. Я задержалась в нем ненадолго и оглянулась. Вспышки чаросвета взлетали к небу как звезды, решившие вернуться на свое законное место, до меня доносились отголоски криков и грохот обвалов. Веник поднял башку, заглянув мне в глаза, и я почесала жесткую чешую между острыми ушами.
— Кто бы мог подумать, что в итоге я буду зажигать свет с тобой, — пробормотала я. — Готов исполнить пророчество?
Веник приветливо помахал хвостом и шагнул вслед за мной в узкий дверной проем. Здесь было так темно, что даже мое сумеречное зрение на миг отказало. Но чаросвет послушно вспыхнул на кончиках пальцев и разлетелся светляками во все стороны, словно срывая занавес тьмы со сцены, где и произойдет финальный акт пьесы.
Внутри были зеркала. Они укрывали все стены, возводили новые, изгибались причудливыми лабиринтами и поднимались так высоко, насколько хватало глаз. Я повторялась в каждом, и все они безжалостно отражали и мою растерянность, и страх, а заодно и множили уродство черного пса. Искры, сорвавшиеся с моих ладоней, озарили башню, и она расцветилась огнями как праздничное дерево.
— Хотя ты даже симпатичный, если присмотреться, — утешила я Веника. — По сравнению с другими.
Пес оскалил зубы, разом опровергая все возможные комплименты, и я положила руку на колючую холку и попросила:
— Не отходи от меня, хорошо?
Мы медленно двинулись по зеркальному лабиринту, и все Мэди и Веники тоже зашагали в отражениях, поворачиваясь к нам разными сторонами. В некоторых я вовсе шла вверх ногами, так что руки сами потянулись придержать шапку, чтобы та не свалилась. Мой голос тоже как будто вторился и поднимался выше, и вся башня загудела, как проснувшийся пчелиный улей.
— Мы не видели зеркальных башен возле седьмого дома, — продолжила я рассуждать. — Те, что остались с древних времен, находятся недалеко от границы ночи и сумерек. Но ты погляди, сколько их здесь! Видишь?
Веник издал короткий звук, похожий на мяуканье смертельно охрипшего кота, и я решила, что он со мной согласен.
— Логично предположить, что эта башня и есть источник света, — сказала я. — Вернее, не так. Она вроде установки, которая аккумулирует свет и, может, приумножает. А источником должна стать я.
Веник фыркнул.
— А кто же еще? — возмутилась я. — Я, чтоб ты знал, королева ночи, наследница темной крови, из великого седьмого дома, который вот-вот возродится.
Мэди в отражениях посмотрела на меня насмешливо.
— К тому же тут больше никого нет, — буркнула я. — Кто, если не я? Вот ты можешь засветить, Веник, а? То-то и оно. Ну-ка, прикрой глаза…
Подняв руки и расправив ладони, я ударила чаросветом.
Свет заметался в зеркалах, брызнул звездами, заплясал огнями как фейерверк.
— Ну, как? — неуверенно спросила я.
Веник деликатно промолчал, но я и сама видела — что-то не то. Свет медленно гас вместо того, чтобы разгораться ярче.
— Все дело в угле луча, — пояснила я псу. — Надо найти правильное место, и там уже засветить. Видимо, оно где-то в центре этого лабиринта.
А потом отражение поменялось, и в зеркалах появился еще один человек. Сперва я решила, что это Бас или Монтега, но он откинул капюшон, и я словно рухнула в свой страшный кошмар.
Я знала эти черты.
Я видела их во снах.
Этот человек шел когда-то по залитым кровью улицам Левых Порожков и улыбался.
Но я ведь его уже однажды убила!
В ушах зашумело, и во рту пересохло, точно я наелась песка.
Что, если его темная душа отправилась в сердце мрака и теперь пришла за мной, чтобы отомстить?
А может, я тоже мертва? И все это путешествие через мерзлые ночные равнины — путь в темное посмертие, где моя душа будет страдать и мучиться вечно?
Веник зарычал, и шипы, поднявшиеся на его спине, укололи мою руку. Боль отрезвила, и я заставила себя вглядеться в лицо человека внимательнее.
Это не он. Тот же нос с горбинкой и скулы, но челюсть уже, и в целом он казался немного тоньше. Похож, очень похож, но не он.
— Ну, здравствуй, королева ночи, — усмехнулся серый. — Еле тебя догнал.
***
Бас плавал в холодной тьме, и вокруг не было ничего.
Весь мир исчез, и сам он превратился в пылинку в бескрайнем безжизненном космосе.
Бас пытался ухватиться хотя бы за что-нибудь, барахтался как щенок, брошенный в воду, но в итоге бросил это пустое занятие и расслабился, позволяя тьме качать его на прохладных волнах.
Видимо, он умер. Змея обрушилась на лодку, а Бас утонул. Либо же чудовищный механизм голема пережевал его жерновами. К счастью, боли он не помнил. То ли его разум милосердно вычеркнул это из памяти, то ли смерть произошла очень быстро.
Остается надеяться, что змея утонула в черной холодной воде, а Мэди сумеет зажечь свет и исполнить пророчество.
Он видел, что она сомневается. Поначалу — в нем. Потом — в себе. Но Бас готов был записаться в первые ряды сумеречного сопротивления, потому что верил в нее как никто. В ней был свет, совершенно особенный. Способный разогнать любой мрак.
Но что, если змея сумеет вернуться на берег? Обовьет башню чешуйчатыми кольцами, закроет выход, и Мэди останется
