в его взгляде не было юмора. В нем был только огонь, похоть и желание.
Потребность. — Потому что ниже нас никого нет, три этажа свободны, — его рука обхватила мою задницу, а его твердый член плотно прижался к моему животу.
Он не стал уточнять, но я поняла его мысль ясно и громко — с акцентом на громко.
Насколько плохо это будет?
Или, может быть, хорошо?
Максимо не спешил раздевать меня, его пальцы, губы и язык касались и ласкали мою кожу. Когда я предстала перед ним совершенно голая, он приказал:
— Раздень меня, маленькая голубка.
Я с радостью повиновалась, хотя и не торопилась. Я жадно раздевала его, словно он был подарком, которого я желала всю свою жизнь.
— Мне нравится, как ты смотришь на меня, — поцеловав меня, он начал идти назад, пока мои ноги не уперлись в кровать.
Он оторвал свои губы и поднял меня на нее, переместив нас в центр и поставив на колени.
Открытая, уязвимая и на грани, мои нервы взяли верх. Я начала сводить ноги, но его рука обрушилась на меня жгучим шлепком, и я замерла.
Еще девять осыпали мои ягодицы и бедра. Тепло и боль разлились по телу, обволакивая меня, расслабляя мышцы и проясняя голову. Моя грудь опустилась на матрас, а задница откинулась вверх.
Навстречу его руке.
Навстречу боли.
— Так идеально, — похвалил он, нанося последний резкий шлепок. А затем его губы оказались на мне. Его язык проник в мою киску, поглощая.
Мужчина лизал, сосал и щелкал, доводя меня до оргазма, а затем отстранялся.
И снова. И снова. И снова.
Шлепок по заднице был наказанием.
Но подвести меня так близко и не дать кончить было пыткой.
Его язык зашевелился вокруг моей тугой дырочки, и мое тело напряглось.
— Расслабься, — пробормотал он, прижимаясь ко мне.
— Тебе легко говорить.
— Джульетта.
— Но…
— Тише.
Услышав это, моя киска сжалась вокруг ничего, пустая и лишенная.
Он возобновил лизание, его умелый язык быстро довел меня до грани, но не дал упасть за нее. Его толстый палец прижался к моей попке, но он только дразнил меня, прежде чем заменить его языком.
— Пожалуйста, — взмолилась я, мои мышцы были так напряжены, что тело болело.
Вместо того чтобы предоставить мне необходимое освобождение, Максимо убрал свою руку.
— Не двигайся.
— Что? — когда кровать сдвинулась, я инстинктивно вскочила, чтобы вернуть его и завершить начатое.
Его дикие глаза устремились на меня.
— Я сказал, не двигайся. Не заставляй меня повторять, Джульетта.
Опустив лицо на матрас, я не могла видеть, что он делает. Перед тем как он вернулся, раздался какой-то шорох.
Его зубы впились в мою красную ягодицу, заставив меня вскрикнуть.
— Когда я тебе что-то говорю, я ожидаю, что ты будешь слушать.
Все, что я хотела сказать, исчезло, когда кончик его языка вонзился в меня. Он лизал мой клитор, киску и попку, пока слезы отчаяния не обожгли мне глаза.
Я смутно ощущала, как что-то щелкнуло позади меня, прежде чем холодная, скользкая смазка покрыла мою дырочку. В этот раз, когда он прижал ко мне свой палец, мужчина продолжил, скользя им внутрь.
Мое дыхание застыло в легких от боли. Полноты. Растяжения.
— Дыши, — прошептал он, другой рукой поглаживая мой клитор, пока вводил и выводил палец.
“Тебе легко говорить,” — хотела повторить я, но не смогла подобрать слова. Особенно тогда, когда он добавил второй палец.
Если от двух пальцев я чувствовала себя так, будто разрываюсь на части, то я не знала, как смогу принять его член.
Но чем дольше он работал со мной, тем сильнее мне хотелось это выяснить.
— Ты мне нужен, — хныкала я.
— Сегодня мы просто играем, — сказал Максимо, его голос был напряженным и хриплым от возбуждения.
Может, я и боялась боли и не знала, как поступить, но это не означало, что я не хотела этого.
— Почему?
— Мне нужно, чтобы ты была готова.
— Я готова, — я качнула бедрами назад. — Ты мне нужен.
— Я все равно собирался трахнуть эту жадную киску.
— Я хочу попробовать.
Максимо долго колебался.
— Ты уверена?
Нет.
— Да.
Выдохнув грубое ругательство, он убрал пальцы и нанес на меня еще смазки. Оглянувшись через плечо, я наблюдала, как он покрывает ею всю длину своего стояка.
Длину, которую я собиралась принять.
О чем я только думала, прося об этом?
Но потом я посмотрела, как он гладит себя, и вспоминала.
Я хотела его всеми возможными способами. Я хотела продолжать пробовать новые ощущения, потому что доверяла ему.
Потому что я любила его.
Мужчина переместился на колени позади меня, и его толстая головка прижалась к моей тугой дырочке.
— Скажи мне, когда остановиться, Джульетта. Не пытайся принять его, если будет слишком больно. Поняла?
— Поняла, папочка.
Он вошел в меня, и я почувствовала, что меня разрывает изнутри. Мышцы горели и болели от проникновения, но в глубине ощущалось удовольствие.
Очень слабое.
— Расслабься, маленькая голубка, — прохрипел он, сам не очень-то расслабляясь.
Я изо всех сил старалась глубоко вдыхать, наполняя легкие столь необходимым воздухом, заставляя свое тело расслабиться.
Максимо вошел еще глубже.
— Господи. Как же, блядь, туго.
Он трахал меня кончиком, неглубоко и медленно. Каждые несколько толчков он проникал глубже. Это проходило по тонкой грани между удовольствием и болью, пока я не перестала понимать, что именно.
Уткнувшись лицом в подушку, я заглушила свой горловой стон, но затем ее выдернули у меня.
— На этажах под нами никого нет, — напомнил он мне. — Я хочу услышать твой крик.
Когда он вошел в меня сильнее, я дала ему то, что он хотел, потому что ни за что на свете не смогла бы сдержаться. Мой стон смешался с резким криком, образовав звук, о котором я даже не подозревала.
И Максимо это понравилось. Застонав, он обхватил меня руками и стал играть с моим клитором, добавляя к путанице переполняющих меня ощущений.
Это было больно.
Это было потрясающе.
Я была так наполнена.
Я хотела еще больше.
Я была готова взорваться.
Я была уверена, что это убьет меня.
Когда его движения стали беспорядочными и неконтролируемыми, я решила, что смерть от оргазма того стоит. Я нуждалась в разрядке больше, чем в следующем вдохе.
Максимо, должно быть, почувствовал тоже самое, потому что его скорость и давление на мой клитор увеличились. Его голос был низким и напряженным.
— Я долго не протяну.
— Ты даже не до конца вошел, — задыхаясь, произнесла я.
— Неважно, — это не помешало ему войти еще глубже. — Каждый дюйм тебя теперь мой.
