Но кто же тогда может быть укрывателем? Президент США Гарри Трумэн? Его за применение атомной бомбы в Хиросиме услали в девятый круг – пасти пингвинов в вечной мерзлоте. Ленин? Владимир Ильич находится на больничной койке после того, как на его глазах Франкенштейн сгорел, будто спичка. И кто остается? Безусловно, идеально подходит Троцкий, который последние шестьдесят шесть лет работает чистильщиком обуви в квартале, где жили царь Николай Второй, «раис» Палестины Ясир Арафат и другие любезные его сердцу люди, – редкий день у Льва Давыдовича обходится без уличных потасовок. Нельзя исключать и кого-то из высокопоставленных чинов Третьего рейха, вычеркнув, конечно, Гитлера. Скажем, Мартин Борман или Генрих Мюллер. Некоторые исторические источники обвиняют их в «работе на русских» – вполне возможно, что они даже при жизни активно симпатизировали Сталину.
Времени, как всегда, в обрез – но придется, как всегда, сделать невозможное и объехать всех сразу.
Занемевшими пальцами выхватив мобильник, Калашников сбросил sms Малинину: «Как Шеф?», на что немедленно получил исчерпывающий ответ: «Лютует». Алексей усмехнулся и послал второй sms: «Спуститься можешь?». Телефон взвизгнул, поперхнувшись новой эсэмэской, и замигал в ответ: «Сейчас».
Через три минуты внизу появился Малинин, который во время разноса Шефа дальновидно стоял ближе к двери, оказалось, словно в воду глядел. Вид у него был помятый, словно по нему пробежалось стадо слонов. Замутненный новоявленными невзгодами малининский взгляд по-прежнему источал сочувствие к ставшему опальным начальству.
– Сожалею, вашбродь, – покачал головой Малинин. – Он там совсем озверел, будто не с того копыта встал. Кажись, еще немного, и здание таможни придется заново строить – в третий раз занавески тушим. Вы меня позвали помочь вещи из офиса перенести?
– Нет, братец, – рассмеялся Калашников. – Вот как раз вещи мы потом перетащим. Но сперва поедем в контору, возьмем в зеленом шкафчике упаковочку взрывчатки С8 – на случай, если нам будут не рады и не откроют дверь. А затем поедем кой-кого навестим. Ты заглянешь к Троцкому и Борману, я – в гости к Мюллеру. Позвонишь в дверной звонок, услышишь малейшее замешательство с той стороны – без размышлений взрывай всю стену к чертовой матери. Надеюсь, тебе на данный момент все понятно?
Малинин кивнул. Ему было понятно абсолютно все – кроме того, зачем они это делают. Но задавать при строгом, пусть и бывшем начальстве лишние вопросы он не посмел, чтобы снова не услышать нелестное определение своего умственного состояния.
Доедавшие раскисшее на жаре мороженое Фаневская и Лундарева шарахнулись в сторону, когда резко газанувшая «БМВ» пронеслась мимо них, едва не столкнувшись с рейсовым автобусом. Мало того, что у одной из собеседниц упала вазочка с лакомством – их шикарные крокодиловые туфли, купленные в китайском квартале, обдало водой из грязной лужи. Вытянувшиеся лица обеих дам смотрели в сторону исчезавшей машины, которая продолжала неистово сигналить и нестись, как черт от праведника.
– Эдиёт, – сплюнув, спокойно сказала Фаневская, неуловимым жестом эффектно поправив прическу. – Милочка, честное слово, от этих пионэров за рулем просто житья не стало. Интересно, куда ему торопиться? Он ведь и так попал сюда как минимум навсегда!
– Скотина, – интеллигентно согласилась Лундарева, осторожно поднимая вазочку.
Добравшись до квартиры Мюллера (что оказалось делом нелегким – лифт не работал, а бывший шеф гестапо жил на тридцать шестом этаже ветхой пятисотэтажки), Калашников аккуратно выудил из кармана загадочную плоскую трубку. Нежно приложив к двери нелегальный прослушивающий аппарат – его покупка на прошлой неделе встала ему в десять золотых – он замер на несколько секунд. Вскоре его лицо залилось по-детски радостной улыбкой. Если бы было можно, он закричал бы от счастья. Ё-моё, ну как же все оказалось просто! Нет, явно следует вернуться в кафе и осыпать цветами этих двух сплетниц, натолкнувших его на правильную мысль, – слышавшийся изнутри голос Сталина с характерным акцентом невозможно было спутать ни с каким другим. Итак, он здесь.
Калашников было потянулся к пуговке звонка, но тут же отдернул руку. Нетушки. Кто сказал, что хитрый генералиссимус не продумал себе пути отступления на всякий пожарный случай? Пока он звонит, Сталин может уйти через какую-нибудь скрытую дверь, ведущую в другую коммуналку, или вылезти в окно. Вызвать опергруппу? Но кто поедет – все трясутся на разносе у Шефа, к тому же теперь ему никто из сотрудников не подчиняется. Достав из кожаного портфеля взрывчатку, Калашников взвесил ее на ладони. Этого точно хватит – эффект полной неожиданности ему гарантирован…
…Малинин позвонил ему, когда штабс-капитан заталкивал Сталина в машину. Чтобы избежать неожиданных фокусов со стороны вождя народов, Алексей защелкнул кольца золотых, для VIP-арестованных, наручников на своем и сталинском запястьях.
– Вашбродь, – убитым голосом скулил унтер-офицер. – Сделал все, как вы велели, но ничегошеньки у меня не вышло. Я позвонил, представился честь по чести, показал в глазок удостоверение – мол, хочу жилище ваше осмотреть, а Троцкий, собака такая, наотрез отказался дверь открывать. Начал на меня кричать, обзывать прислужником империализма и еще гидрой там какой-то. Ну, я заряд-то и заложил, как вами сказано было. Так от взрыва весь подъезд рухнул. Сам еле выбрался, кирпичом по голове досталось – теперь стою рядом с развалинами и гадаю: выкапывать мне его или нет?
Калашников захохотал. Генералиссимус удивленно оглянулся на него.
– Братец, да это ж тебе не снаряд из гаубицы! – прокричал Алексей, корчась от смеха. – Там всего сто грамм-то и надо – ты что, тротил от пластита отличить не смог? Сколько прикрепил? Полкило? А чего так мало? Лепил бы сразу килограмм – и дома бы уже не было. Ладно, плюй на все и езжай в контору поскорее. Тебя там такой подарок ждет!
Отключив связь, Калашников повернулся к понуро сидевшему в машине Сталину.
– Ну а вот теперь, мой дорогой Иосиф Виссарионович, – протянул Алексей, включая зажигание. – Пока мы едем, ты весьма подробно, в красках и деталях расскажешь о том, что же такого интересного написал в своем Евангелии Иуда.
Вождь народов не выказал никакого удивления осведомленностью Калашникова. Судя по тому, что псу так быстро удалось его найти, он и в других вопросах времени не терял.
– Хорошо, – спокойно ответил Сталин и полез свободной от наручников рукой в нагрудный карман кителя за привычной трубкой. – Все просто: ты выиграл, я проиграл. Но лучше бы ты не меня искал, а его. Потому что уже сегодня может быть поздно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
