И бродил я потерянный — совсем не из-за русской девчонки. Но на утро третьего дня я проснулся в полной уверенности, что обязательно ее опять увижу. Люди Атласа еще были здесь, они патрулировали на своем магическом воздушном корабле. Я мог бы их найти, когда они обедали с Григорием, и прямо спросить, где девочка Анка.
В какой-то момент я чуть было не собрался именно так поступить, но, слава лесным духам, сдержался. А то взрослые могли бы вообразить, будто она меня интересует. И, кроме того, я не очень верил в их искренность. Люди Атласа никогда не делали что-то просто так.
Я не поверил в их доброту.
Что-то в ней было такое, из-за чего ее возили с собой.
Утром третьего дня Саня привез девочку и совсем старенького человечка — того самого профессора. Григорий обещал людям Атласа помочь с его лечением. Взамен они обещали семье одну реанимацию в течение десяти лет. Все честно.
Издалека я следил, как гостей провели в дом к дяде Сане. Всю ночь кружила такая дикая метель, что даже гусеничные вездеходы буксовали в рыхлом снегу. Племянник дяди Сани и его жена выскочили наружу и, проваливаясь чуть ли не по пояс, помогали нести сумки и чемоданы. За рулем вездехода сидела старшая сестра Сани — тетушка Клава. Хотя она и не обижается, в России женщин ее возраста зовут бабушками. Здешние Фэйри много переняли от русских. Наши тетушки бы рассердились, если бы я их так назвал. Бабушка — она только моя…
Я сидел над книгами, но ничего не лезло в голову. Прочитывал строчки, а они тут же вываливались обратно. Не помню, сколько раз я вставал, чтобы поглядеть в окно. А когда их увидел, совсем упустил из виду важный момент. Мне следовало бы сразу понять, но я слишком обрадовался…
Мне следовало бы задаться вопросом, где же дядя Саня?..
С утра я знал, что Анка приедет.
А когда она постучалась в дверь, я прыгнул, как пардус; Каролина наверняка решила, что у меня недержание, или коровник горит. Но мне было наплевать, что моя старшая сестра расскажет маме. Я слышал, как Анка идет, проваливаясь в снег, пока не добралась до расчищенной мною тропки. Но не мог же я выскочить ей навстречу, совсем бы вышло не по-мужски!
Мы пошли на наше старое место, к баньке. Мне не терпелось передать ей все новости. И еще, мне показалось, что она тоже мне обрадовалась.
Какой же я был тогда болван!
— Тот, кого ищут твои друзья, пришел вчера ночью. Он просил о помощи, но Григорий сказал ему, чтобы уходил. Мой папа ругался, он сказал, что Фэйри не должны нарушать договор, но теперь я понимаю… Григорий был прав. Это не наше дело.
— Как он выглядел?!
Я описал ей старого бородатого человечка, в кожаной куртке с карманами на молниях.
— Это он… Лукас. Но ты говорил мне, что можешь найти любого человека по запаху?
— Могу, но…
— Помоги мне, пожалуйста!
— Это невозможно, я не уйду из деревни! — Похоже, я сам себя загнал в угол. Надо было молчать о волосах; нашел, кому похвастаться!
— Мария бросила меня, потому что ей некогда, я им мешаю! — Девчонка начала плакать. — Они с Маркусом вылезли на дороге, чтобы никто не видел, как Мария зовет Тхола. Они оставили Тхола где-то в лесу, потому что ваши люди не разрешают ему пастись у деревни… А я теперь сижу тут и жду, сама не знаю чего! Ты только подскажи мне, как найти Лукаса, и все! Сам можешь оставаться, где хочешь! Я же не знаю, в какую сторону идти!
— Ты не дойдешь одна. Он уже далеко, отошел почти на двадцать километров… — Я понял, что ляпнул лишнего, что-то меня тянуло за язык. — Ты не догонишь его одна, по снегу.
— Ну, пожалуйста, я прошу тебя! Это жуткие люди, они разворотили нам всю хату, они убьют Валечку…
— Но люди Атласа наверняка уже там!
— Все равно… — Она упрямо мотнула головой, и меня обдало цветочным запахом ее шампуня. — Я боюсь. Я должна быть там.
— Нет. Раз тебя оставили, значит, так надо. Разговаривай с Григорием или Саней. — Я повернулся и быстро зашагал, почти побежал домой. Я знал, что если обернусь, то не выдержу и пойду у нее на поводу.
— Но ведь это ваше лесничество, разве не так? — очень тихо спросила она за спиной. — Значит, ты мне все наврал, про честь и справедливость? И про отца? Ты такой же трус, как остальные…
Она произнесла эти слова едва слышно, но я различаю речь на большом расстоянии. Я замедлил шаги и обернулся. Нельзя было этого делать. Она сидела под навесом топящейся баньки, поджав ноги, зябко кутаясь в мех. Неяркое сибирское солнце облизывало соль с ее щек.
— Я ничего не наврал! И не смей обзывать меня трусом!
Мне очень не хотелось ей говорить, что ночью и утром на западе стреляли. Обычные люди на таком расстоянии ничего бы не расслышали, тем более, что прошел сильнейший буран, и только совсем недавно метель улеглась. Я часа два орудовал лопатой, чтобы расчистить дорожки. Если ее брат оказался там, где взрослые стреляют по детям, то ничего глупее идеи пойти и самой все проверить я не встречал.
В тот момент я еще не знал, что мой отец ночью встречался с Григорием и другими мужчинами. Я думал, что они уехали к военным. Мама сидела с маленьким братом и ничего нам не сказала.
Если бы мама поделилась со мной, все пошло бы иначе. Я бы не чувствовал себя виноватым в том кошмаре, который случился днем.
Но мама промолчала. Как и отец, она оберегала своих детей. Фэйри всегда так поступают.
— Видишь тот длинный сарай? — спросил я и не узнал собственный голос. — Приходи к нему через полчаса, только с другой стороны!
Ее глаза моментально высохли, Анка кивала и смотрела на меня чуть ли не с обожанием. Конечно, насчет обожания я все насочинял, но тогда я казался себе отчаянным супергероем.
— Если сможешь, захвати еду — шоколад или сало, только незаметно. А еще спички, спиртовые таблетки и осветительные патроны. У меня все это есть, но дома сестра, я не могу… Ты хоть представляешь, как они выглядят?
— Ой, а термос брать? Я могу у Харченко попросить термос. Там самовар горячий, он обойдется…
Я чуть не застонал от досады. Она совершенно не врубалась. «Врубаться», — это такой замечательный русский глагол. Все равно, что колотить обухом по замерзшей сосне, то есть рубить, но не продвигаться ни на сантиметр. Очень удобный глагол.
В доме дяди Сани наверняка имелось все необходимое, но если она сообщит женщинам, что собралась с Бернаром в тайгу, наше путешествие закончится очень быстро.
— Никто не должен видеть, что ты уходишь!
По-моему, до нее дошло. А в следующую секунду девочка Анка вдруг сделала шаг вперед и поцеловала меня в щеку. Сказать, что на меня напал столбняк, значит, ничего не сказать. Меня никогда еще не целовали чужие. От нее пахло почти как от взрослой женщины…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
