понимал, что эти слова произнесены из-за обиды, чтобы отыграться за другой вопрос-укол, но это не отменило досады, поселившейся на раскроенном сердце Данте.
– Ты вроде спрашивал, как я собираюсь бороться с системой Рейха, не так ли, «Вороний Лорд»?
Голос Магистра звучал как механическое звучание, но в то же время в нём ощущался весь букет того, что ещё можно было назвать эмоциями. Дюпон своим нутром прочувствовал и гнев, и обиду, и бесконечную досаду, и омрачающее жизнь, делающее её бессмысленной, горе. Ульрих понял, что лучше больше не допрашивать Валерона о его мыслях и чувствах.
– Да, господин Данте. Я спрашивал именно об этом.
– Тогда слушайте, – не сменяя официоза в голосе, изрек Валерон. – Я согласен, спорить с Автократорством есть бессмыслица и несусветная глупость. Это крайне закрытая система, которая не пускает в свои пределы чужаков. Но вот если, у вас там окажутся союзники, то любая система может рассыпаться, ибо вы разрушите её изнутри, сломите стержень всего.
– Но если разрушить стержень, то падёт и сам Рейх, а это ознаменуется началом второй «Великой Ночи»?
– Скажите мне, вы отправили своих воинов в Западную Иберию?
– Да, Магистр, но какое это дело имеет к разговору? Как там смогут мои «вороны» повредить всей Империи? Мы сможем уничтожить инфраструктуру городов, перерезать информационные узлы, но как это повредит Рейху в целом?
– Никак, – от ответа Магистра, Дюпон едва ли не вздрогнул, но сумел сдержать сей порыв и продолжил слушать Данте. – Ты абсолютно прав. Твои «вороны» смогут, разве что поцарапать «монолит государства» своими когтями, однако вот когда за стеной «монолита» стоят те, кто смогут по ней пустить трещины, то и бороться с ним становится намного проще.
– Вы говорите загадками. Я привык к точности и прямоте действий. Только тогда можно добиться успеха, а ваши действия могут опрокинуть Рейх обратно в лоно ужаса и хаоса, каковы были земли до него.
– Вы меня не понимаете. Я не собираюсь рушить Империю и низвергать её во мрак. Я лишь отдам приказ своим агентам, чтобы они немного «подкорректировали» работу Рейха, сделав эту бесповоротную машину ещё медленнее. Так мы сможем хотя бы надеяться на то, что ваших «воронов» не уничтожат в первые дни операции.
Лик Дюпона исказился в гримасе непонимания и возмущения, которые он и выразил:
– Вы собрались за три дня поставить целый Рейх на колени, а потом его так же поставить во весь рост. Именно так вы нам излагали план. И я до сих пор не могу осознать, как такое вообще возможно.
– Значит, вы не внимательно слушали. В нашей игре есть три точки. Начало, кульминация и конец. Первыми открыть этот спектакль я позволил вам. Вы привлечёте к себе основное внимание и пронесётесь эхом по Автократорству в виде слуха о скором восстании. Вас поддержат силы Султаната, которым будет возложена роль посеять страх на южных Балканских рубежах Рейха и отрезать его от остального Автократорства. Вы должны понять, что это посеет ещё сильный ужас, а невозможность восстановить сообщение из-за, скажем так, «бюрократических проволочек», напугает ещё сильнее.
– Этого слишком мало для кульминации. – Скептически заметил Дюпон, сложив руки на груди.
– Потому что я не говорил о кульминации. И тут появляется Калья.
– Надеюсь, с ней всё будет хорошо? – Голос Ульриха сильно дрожал и выдавал недюжинное волнение.
– С ней всё будет в порядке. Она станет нашим знаменем, которое мы понесём в самую гущу событий. Именно девушка воспламенит своими словами окраины великого государства. Именно она должна зажечь сердца людей и заставить их хотя бы зашевелиться. А если они зашевелятся, то смогут пойти на великие свершения, которые «по случайности» попадут на телеканалы и социальные сети.
– Данное действо уже похоже на революцию.
– Это она и есть, и в то же время нет. Мы не стремимся опрокинуть Архиканцлера, ибо наша задача – поставить его на место. Ах, и так же, изюминкой кульминации, центром шторма, оком бури, станет восстание в Риме. Как только Архиканцлер увидит, что не только окраины его «личного королевства» заполыхали, но мятеж теперь у сердца государства, то он просто обязан будет задуматься о перемирии, что станет концом всей этой увертюры.
Дюпон стоял в ошеломлении. План, рассказанный на собрании, отличался от того, что сейчас произнёс Данте. Тут имелась и цель, и начало и некоторые детали. А на «неотложном совете» Магистр повёл себя как идеальный деспот – огласил мысли и был таков, потребовав от каждого личной покорности и верности делу. Черта идеального тирана, плевавшего на чужое мнение. «Мне никогда не понять, как горит эта лампада» – провёл мысленно в голове Ульрих.
– Я всё хотел спросить. – Ледяным тембром, неожиданно разбавленным толикой дрожи заговорил Магистр «Лампады». – А почему вы не поддержали Калью на Неотложном Совете? Почему не заступились за свою госпожу?
– Они мне теперь никто. – Бровадно ответил Дюпон. – Я выполнил долг по её защите всей ценой крови своих последних собратьев. Теперь она находится под вашей опекой и ответственностью.
Данте захотелось усмехнуться, услышав, что некогда верный воин ради истории своего ордена готов отречься от девушки, но холодная натура напомнила о своём и губы остались в полной неподвижности.
– И каков статус по Титу Форенцию? – прохладным голосом молвил Магистр, вырвав собеседника из водоворота собственных помышлений.
– Что? А что с ним не так.
– Он сейчас находится в вашем штате воинов. Но он был воспитан мной, натренирован мной и клялся в верности мне и этому ордену. Я бы хотел, чтобы он снова вернулся ко мне в «Лампаду».
– Он теперь служит другому ордену, Данте. Теперь Тит один из «воронов».
– То, что он попал к вам, есть чистая случайность и ваши превосходные умения в хирургии. Он просто отрабатывает за спасённую жизнь. Его так взрастили, что сейчас в бойце играет чувство долга.
Ульрих подвёл левую руку к подбородку и глубоко задумался, погрузившись в мысленный омут, воды которого состояли неизвестно из чего. Окунувшись с головой в мысли, Дюпон всё же выдал ответ.
– Хорошо. Забирайте его, только помните о том, что я для вас сделал. Мы теперь мятежники для Рейха, и должны помогать друг другу.
– Тогда я до него лично донесу, что теперь он снова с нами, – изрёк Магистр Данте, резко повернулся и направился к выходу, кинув на последок. – Вы правы, теперь пора нам примерить маски мятежников.
– Безумец, – прошептал ему вслед Дюпон.
Никто не мог понять стремлений и целей Данте и взгляд наследника ордена Пурпурного Креста, наполненный удивлением на пару с непониманием, стал вполне ожидаем. Магистр
