Если мы встретимся!
Нога моя соскользнула с ненадежной опоры, пальцы мигом слетели с очередного миниатюрного выступчика, и я, не успев даже охнуть, сорвался и полетел в пропасть.
Сон мой, страшный мой сон, мучивший меня в первые дни после приезда сюда, теперь разворачивался наяву, и я, обдирая колени и локти о жесткую скалу, слышал и чувствовал короткие рывки, когда веревка натягивалась на очередном крюке, и снова летел в свободном падении, сопровождаемый отчетливым
Ногами я задел за какой-то выступ. От сильного удара меня развернуло и завертело, и теперь я, падая, беспорядочно бился о камень, а потом меня рвануло так, что затрещала грудная клетка, и последней моей мыслью перед тем, как что-то врезалось мне в голову и я потерял сознание, была испуганная мысль о сердце...
Придя в себя, я долго не мог понять, где я. Боли я сначала не чувствовал. Тело было вялым и неподвижным, и только через несколько минут я смог поднять руку и ощупать предмет, трущийся о мою щеку.
Это оказалась веревка. Я висел на веревке, и вокруг была ночь. Вокруг была ночь, я висел на веревке, прощелкнутой в карабин, и это означало, что я в горах. Судя по холодному чистому воздуху, я был на Земле. Надо было только понять, в Гималаях я или в Альпах. И еще - почему меня не сняла спас-служба. Что-то, наверное, случилось с передатчиком. Но это не страшно. Главное, что я жив и теперь смогу дождаться рассвета. Вот только с кем я ходил наверх? Этого я никак не мог вспомнить.
Луна над головой била слишком крупная. В ее свете была видна отвесная скала, горы, торчащие из облаков, и совсем недалеко надо мной заснеженная вершина. Я с трудом снова поднял руку и ощупал голову. Вязаная шапочка амортизатора была мокрой и липкой. Я лизнул пальцы и почувствовал вкус крови. "Сильно, однако, досталось, - подумал я. - Вспомнить бы, с кем я ходил?"
Теперь я уже чувствовал боль в правом плече и левом бедре. Вероятно, когда я падал, меня било о скалу. Я осторожно пошевелил рукой, а потом ногой. Похоже, что переломов не было. Сильнее всего досталось голове. Видимо, уже после того, как сорвало каску...
Где-то неподалеку я услышал тихие голоса. Судя по всему, это наконец прибыли спасатели. Я прочистил горло, собираясь закричать, и неосознанно взялся рукой за неисправный передатчик. Однако, к моему изумлению, вместо него рука нащупала на бедре ребристую рукоять бластера.
Что-то было не так. Откуда у меня мог взяться на восхождении бластер? Левой рукой я потянулся к обвязке, рассчитывая найти на ней стандартную аптечку. Но и здесь меня ожидала неожиданность Там, где обычно крепилась аптечка, висел станнер
Бластер со станнером. В отчаянной попытке я прикрыл глаза, напрягся и вспомнил.
Погиб Юкира. Юкира погиб в бою под горой, а я пытался пройти плиту и слинял. Я отодрал все крючья и пролетел полных две веревки. Меня спас последний крюк, который я вплавил в скалу. Теперь я болтаюсь в шестидесяти метрах от того места, где сорвался. Однако кто ж это там говорит?
С трудом преодолевая вязкое сопротивление засохшей на шее крови, я повернул голову влево и прислушался. А потом всмотрелся. Несколько белых теней поднимались снизу, от гребня, и я снова услышал их затухающие голоса. Острое чувство опасности пронзило меня, перехватило дыхание, и рука автоматически дернулась к бластеру.
Мимо меня из пропасти к себе на базу поднимались люди роя. Они спускались вниз посмотреть, что там произошло, и удостовериться, что никого не осталось в живых. А также произвести контрольный выстрел, если кто-то все же остался. Пока я был без сознания, они сделали свою работу и теперь летели домой спать.
Обостренным своим обонянием я ощутил их запах, разительно непохожий на тот, которым сегодня тянуло от догоняющих нас "волчат". Запах, исходящий от пиратов, был остропряным, напоминающим запах просмоленной пеньки, долгое время лежавшей на залитом солнцем берегу. Это был запах теплого моря и горячего песка. Я ненавидел сейчас этот запах. Запахи Керста мне были милее запахов Земли - когда Землей пахли бандиты.
Я повисел еще немного, потихоньку приходя в себя, а заодно пережидая тревогу на базе. Ушибы мои болели, но кости остались целы, и значит, я был в состоянии повторить свою попытку. В свете луны можно было разглядеть, что я завис рядом с той трещиной, по которой поднимался наверх. Мне даже показалось, что я вижу в нескольких метрах под собой свисающий с первого шлямбура репшнур. Какое-то время я раскачивался на веревке, пытаясь дотянуться до скалы. Потом мне это удалось, и я, ломая ногти, вцепился в острый выступ. Отсюда я действительно разглядел торчащий подо мной крюк, но в окутывающем Чекуртан мраке не было слышно ни шороха. До этого у меня оставалась пусть крошечная, но все же надежда. Теперь она умерла. Если бы Юкира был жив, он бы уже был здесь.
Амортизатор, приклеившись к волосам, остановил кровь. Но я все равно чувствовал себя слабым. И еще я начал замерзать. Мне давно пора было лезть обратно. Однако я медлил, боясь возвращаться на участок, с которого только что сорвался. Я знал этот страх. Он всегда возникал после срыва. Через какое-то время страх должен был исчезнуть, но сейчас некому было пройти вперед, позволяя мне немного очухаться.
Кисло поморщившись, я расстегнул анорак и вытащил из нарукавного кармана разлетайки две таблетки стимулятора. Мне нельзя было принимать их после случившегося прошлой ночью. Но я был уже за той гранью, где перестают бояться последствий.
Поэтому я проглотил обе таблетки, стараясь не думать, что они сделают с сердцем.
Почувствовав через несколько минут прилив сил, я туг же схватился за веревку и быстро полез наверх. Добравшись до второго крюка, я не стал задерживаться, а сразу, пока еще действовал стимулятор, двинулся дальше. Здесь я уже не спешил, а лез, тщательно выверяя каждое движение. Я много ходил - и на Земле, и на других планетах, - но так здорово, как сейчас, мне до сих пор еще не доставалось. Если бы не жуткое отчаяние и не сжигающая меня ненависть, я бы, наверное, так и не прошел этот кусок. Когда я наконец выполз на гребешок под шапкой, разлетайку мою вместе с анораком можно было выжимать в тазик.
Тяжело дыша, я лежал, распластавшись под углом в сорок пять градусов, на холодных камнях гребешка и думал, что уже через полчаса смогу полностью рассчитаться за Юкиру. Из-под руки я видел освещенные лунным светом вершины, черную, иззубренную линию гор и наполненные мраком провалы ущелий. Все окружающее воспринималось болезненно остро, наверное, потому, что вместе с крупными, яркими звездами напоминало ландшафты безатмосферных спутников, которые я обычно разглядывал через защищавший меня пластик гермошлема. Сейчас, без скафандра, я чувствовал себя абсолютно голым, полностью открытым перед злобой, которой всегда веяло ночью от гор. Я снова посмотрел вниз и невольно вздрогнул от холода, скользнувшего по спине. Отсюда, сверху, то, что я оставил внизу, напоминало ворота в ад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
