только первой половиной того, что произошло на самом деле — то-есть, она не лгала, но и не говорила всей правды.
Вернувшись мыслями к настоящему, Джо начал думать о том, что если он мог довериться словам этих двух старых сплетниц, то на допросе у своей матери Делия не стала порочить его и Джафета. Тем не менее для её почтенных родителей — в частности, для отца — один тот факт, что их маленькая дочь оказалась в компании двух взрослых мужчин в незнакомой квартире, был достаточной причиной для того, чтобы передать Джо в руки судебных мясников, которые пропустят его бренное тело через ножи бюрократической мясорубки. Честно говоря, было бы лучше, если бы его убили прямо здесь на этом месте, чем подвергали таким пыткам — ибо смерть была явно желаннее такой псевдо-жизни...
Но даже произнося эти слова про себя, мистер Тёрлоу всё ещё боялся. Он боялся того, что разъярённый отец Делии раскроит ему череп своими мощными руками, и того, что под конвоем полиции его отведут в тёмные и сырые подземелья, где ему придется гнить до скончания веков. Неужели это действительно всё из-за какой-то девчонки, дочери ничтожного продавца лекарств? Не то чтобы это что-то решало в реальном положении дел, но Джо не мог не почувствовать, как судьба нанесла ему оскорбление — ведь его, дальнего родственника и потомка одной из самых влиятельных фигур бывшей (и крайне недолговечной) Ирландской Республики, собирались возвести на эшафот из-за дочери какого-то жалкого американского докторишки!
Когда Джо наконец подошел к своему дому, на землю уже начали падать первые капли дождя. Радуясь тому, как точно ему удалось рассчитать время своей прогулки, мистер Тёрлоу, даже не потрудившись проверить, крепко ли он закрыл калитку, вошёл в дом и последовал на кухню. От чувства угрозы, которое всё ещё не хотело отступать от него, ему совсем не хотелось есть — вместо этого он начал искать бутылку с каким-нибудь крепким напитком, дабы заглушить свой страх алкоголем, пускай даже самым отвратительным, какой только можно себе вообразить. Увы, в его доме не нашлось ни капли этого вещества, если не считать пузырька, на дне которой было совсем немного чистого девяностопроцентного спирта для медицинских дел — это количество едва умещалось на чайной ложке, в которую Джо вытряхнул содержимое пузырька. Он положил чайную ложку с содержимым в рот и вдохнул. После этого в его горле возникло лёгкое жжение, а отвратительный горький вкус заставил его сморщить лицо, но увы, желаемого опьянения ему достичь не удалось.
Джордан начал сожалеть о том, что он не купил бутылку чего-нибудь крепкого в тот момент, когда выходил на прогулку. В любом случае, ему было суждено прожить на свободе дай Бог до завтрашнего утра, ибо предчувствие подсказывало ему, что этим дело не кончится, и возвращение мистера Йонса только ухудшит его и без того незавидное положение. Джо не знал, что с собой делать в это время. Ввиду отсутствия в доме спиртного он не мог даже напиться, а без подобного допинга ему совершенно не хотелось чем-либо заниматься — настолько сильно страх поедал его изнутри. Поэтому мистер Тёрлоу, постояв немного у окна (за которым уже вовсю шёл дождь), задернул шторы и прошел в спальню, где, не раздеваясь, сразу же забрался под одеяло. Он заснул в тот момент, когда его голова коснулась подушки.
Ему снилось, что он, ещё совсем маленький мальчик, отправился со своим двоюродным дядей на охоту в лес. За ними бежала пегая собака какой-то охотничьей породы. Погода тем утром была облачной, но дождя пока не было, как и солнца, которое к тому моменту ещё не взошло. Джо спросил своего двоюродного дядю, почему они отправились в путь так рано. Взрослый мужчина посмотрел на мальчика и ответил что-то вроде «Утки еще не проснулись, сейчас их будет легче подстрелить». Маленький Джо хотел задать ещё один вопрос, но тут пегий пес, разразившись лаем, бросился вперед, в непроходимую чащу. Выражение самодовольства тут же исчезло с лица его дяди — его сменило напряженное выражение профессионального охотника, который уже почуял дичь и старается не вспугнуть её. Мужчина бросился вперёд вслед за своей собакой, держа охотничье ружье наготове. Мальчик, которого откровенно замедляли тяжелые кожаные ботинки, не мог так же быстро бежать за своим взрослым товарищем, поэтому маленький Джо, стараясь не поскользнуться на грязи, медленно направиля за своим двоюродным дядей. И тут до его ушей донёсся оглушительный звук выстрела — его дядя стрелял куда-то в чащу, а его пегий пес дико визжал. Мальчик хотел было зажать уши, но руки, казалось, не слушались его. А его двоюродный дядя под аккомпанемент всё более истошного собачьего воя продолжал посылать выстрелы туда, в колючие ветви чащи...
Тут Джо проснулся и, вздрогнув, тут же поднял голову с подушек. Душераздирающие крики собаки продолжали звенеть у него в ушах, но это не были отголоски только что увиденного сна — звуки доносились с улицы. Мистер Тёрлоу, весь в поту, спустил ноги с кровати и, натянув тапочки, выбежал во двор. Дождь, начавшийся днем, к ночи уже превратился в настоящий ливень. Но Джо, который к этому моменту уже стоял на крыльце, не обращал внимания на сильные потоки воды, которые хлестали его по всему телу. Всё его внимание было занято дикой картиной, открывшейся перед его глазами — на пороге калитки, которая была распахнута настежь, стоял огромный мужчина с котелком на голове. В руках у него был пистолет, который он направил на бедного Буффало. Когда мистер Тёрлоу вышел на улицу, собака даже не скулила — ибо разъяренный мужчина выстрелил псу в горло целых пять раз. И когда он поднял голову от Буффало к Джо, то последний, продолжая стоять на крыльце своего дома, издал душераздирающий крик. Это был крик, в котором смешались страх, боль потери и дикая, всепоглощающая ненависть к тому, кто сейчас стоял у калитки...
Что произошло дальше, мистер Тёрлоу практически не помнил. Лишь фрагментами, словно в бредовом сне, остались в его памяти моменты того, как он тогда, уже насквозь промокший под дождем, бросился на убийцу своей собаки с голыми кулаками, как последний сильным ударом в грудь повалил Джо на землю рядом с мертвым Буффало и начал наносить ему мощные удары ногами с яростью дикого животного. Затем всё вокруг заискрилось синими и красными огнями, послышался вой сирен... Мистер Тёрлоу вспоминал, как его, покрытого грязью с ног
