— Это она? — спросил Берни.
Гребби уже пришел в себя.
— Может быть.
Они бросились бежать по Проходу Обжор и увидели Верну в слабых отблесках огней, отражающихся от стен аллеи. Она топала ногами и выла.
— Похоже, с ней могут возникнуть проблемы, проговорил Берни.
— Чокнутая, вот что я тебе скажу, — проворчал Гребби. — Давай врежем ей как следует, и все будет в порядке. Док ждет. Он ведь вполне мог послать и других охотников. Нельзя терять время, а то получится, что все зря…
— Помолчи-ка. Она тут такое устроила, что вот-вот появится полиция.
— Да, но…
Берни схватил его за рукав.
— А что, если она связана с какой-нибудь шайкой, ты, идиот?
Гребби промолчал.
Они прижались к стенке, наблюдая за девушкой, которая постепенно успокаивалась. Наконец она расплакалась и побрела дальше по аллее. Охотники тихонько последовали за ней, остановившись лишь затем, чтобы заглянуть в черную дыру мусоропровода. Сухой, тоскливый стон доносился откуда-то из глубины. Гребби передернуло.
Верна оказалась в поле действия ультразвуковых зазывал заведений, продающих наркотики, что выстроились по всей длине Проспекта Отваги. Они не произвели на нее никакого впечатления — наркотики никогда не привлекали Верну, у нее болел от них желудок, они только усиливали ее видение и никогда не помогали забыться. Она знала, что в конце концов ей придется вернуться к своему занятию — найти еще одного клиента. Однако если слизняк-инопланетянин полагает…
Откуда-то появился фоксмартин в пончо и облегающем одеянии. Он потянулся к Берне, держась своими более короткими отростками за металлический поручень у тротуара, и что-то сказал ей. Она не поняла слов, но смысл был вполне ясен, и она улыбнулась, причем ей не было дела до того, как воспримет инопланетянин ее улыбку — посчитает проявлением дружелюбия или, наоборот, враждебности.
А потом очень четко произнесла:
— Пятьдесят кредитов.
Фоксмартин засунул чахлую конечность в карман пончо и вытащил снимок на жидких кристаллах: изображение земной женщины и фоксмартина без защитного костюма. Верна бросила на него всего лишь один взгляд и быстро отвернулась. Перед ней стоял совсем другой фоксмартин, не тот, что был на снимке; похоже, это порнография. Она оттолкнула от лица кристаллы. Фоксмартин спрятал снимок в карман и что-то сердито проворчал.
— Сто пятьдесят кредитов, — сказала Верна, заставляя себя взглянуть на инопланетянина, хотя перед глазами у нее стояла мерзкая картинка — тошнотворные отростки на мягкой, темной коже женщины.
Фоксмартин спрятался в тени, пошарил в кармане и вытащил на свет кредиты.
Гребби и Берни наблюдали за происходящим из Прохода Обжор.
— Кажется, они договорились, — пробормотал Гребби. — И как только она может заниматься этим с таким страшилищем?
Берни молчал. Как люди вообще могут заниматься теми гнусностями, которыми они занимаются ради того, чтобы остаться в живых? Просто занимаются, и все. Дело обстояло бы иначе, если бы можно было выбирать. Эта девушка похожа на него — она лишь делает то, что вынуждена. Берни не нравился толстяк Гребби. Но им можно было командовать, он с готовностью принимал чужое превосходство, а это стоит немало.
Они пошли за девушкой с вечными глазами. Та тем временем взяла у инопланетянина кредиты и направилась в сторону толпы, прогуливающейся по Проспекту Отваги. Фоксмартин обвил талию Верны длинным щупальцем. Девушка не смотрела на своего спутника, но Берни показалось, что она вздрогнула. Впрочем, с такого расстояния трудно судить наверняка. Может быть, он и ошибся: эта штучка привыкла обслуживать всяких тварей.
Доктор Брим сидел в углу операционной, наблюдая за скрытым от всех остальных глаз движением жизни в Кнокс-шопе. Его взгляд перебегал с одного предмета на другой, потому что он видел, как невидимые пытаются дотянуться до него. Те, что лишены всего. Те, что живут в питательных растворах, и те, что стараются изо всех сил выбраться из мусорных контейнеров. Доктор Брим знал, что в глазах можно увидеть любовь и ненависть, и страх, а еще ему было известно, что глаза не смогут выразить никаких чувств, если им не помогут в этом лицевые мышцы. Но он чувствовал, что его глаза полны страха. Безмолвие, наполненное движением, движением жизни в холодной операционной.
Слизняк-инопланетянин поджидал Верну. Он появился из расположенного в подвале входа в какое-то заведение, двигаясь так ловко, так быстро, что Берни и Гребби застыли на месте, мгновенно забыв свой план зарезать фоксмартина, схватить девушку и постараться поскорее смыться с места происшествия. Он вытек из темноты и наполнил узкий проход влажными воплями ярости. Фоксмартин попытался втиснуться между инопланетянином и Верной; но слизняк поднялся, а потом обрушился на него. Раздался тошнотворный чавкающий звук, материя, из которой состоял фоксмартин, превратилась в мягкую бесформенную массу, хрустнули кости, вытек костный мозг, во все стороны полетели куски плоти.
Когда слизняк соскользнул с останков фоксмартина, Верна закричала и метнулась прочь от маслянистого серого червя, направившегося прямо к ней. Берни принялся отчаянно ругаться. Гребби бросился вперед.
— Что, черт подери, ты можешь тут сделать? — спросил Берни, схватив за руку своего напарника. Мы ее упустили, вот проклятье!
Однако Верна бросилась прямо к ним, а слизняк вытянулся, стараясь заполнить собой проход, он струился за ней, точно приливная волна. Да, да, она видела… образ растоптанного, лишенного жизни существа… видела тысячи раз, словно одно зеркало отражалось в другом, а то-в третьем… и так до бесконечности, тень за спиной реальности… только она не знала, что все это значит… не хотела знать! Обслуживая инопланетян — каким бы извращенным и мерзким ни было это занятие, — она получала единственно доступную ей возможность сохранить рассудок, жить дальше, надеяться на то, что рано или поздно найдется выход, что она сможет покинуть Землю. Да, она знала, что фоксмартин умрет, но разве это имело какое-нибудь значение? Он ведь не человек — так, нечто, существо, которое, будь оно в здравом уме, ни за что не стало бы вступать в сексуальные отношения с человеком; ему это было необходимо, потому что люди каким-то там образом его возбуждали. А теперь она оказалась в ловушке…
Верна бросилась к Гребби и Берни, а слизняк продолжал неистовствовать, издавая возмущенные булькающие звуки. Он был в ярости, он рассвирепел, он продолжал тащиться за ней, волнуясь и раскачиваясь всем телом. Гребби сделал шаг вперед, Верна наскочила на него, и они оба отлетели к стене. Берни развернулся и бросился бежать в ту сторону, откуда они пришли. Громадная тень, слизняк-инопланетянин вдруг словно распух, стал в три раза больше, чем был до сих пор, и заполнил собой вход в аллею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
