Лицо Марио было мрачным. Он хотел легкой победы сейчас, когда события стали поворачиваться в их пользу.
— Вы правы, судья. Я только надеюсь, что команда Пауэрса не отплатит той же монетой, выступив против нас с обвинениями, которые мы не сможем оспорить.
— Они не выступят.
Лицо Крейтона излучало уверенность, но он был обеспокоен. У него в рукаве был еще один туз — сегодня днем, если все пойдет хорошо, Джеффри Стаффилд, сам того не ведая, должен обеспечить последний толчок тому, что Крейтон Редмонд получит твердое большинство избирателей.
Но он не мог сказать об этом Марио. Он просто спросил:
— А что слышно насчет сегодняшнего празднования?
Это было важным новшеством нынешней кампании — броская, напичканная репортерами предпобедная вечеринка, нацеленная на то, чтобы еще раз показать себя людям, сидящим дома вечером накануне выборов, а затем появиться на следующее утро в газетах.
Марио улыбнулся:
— Подтверждения о принятии приглашений начали сыпаться со всех сторон. Мы переходим от засухи к изобилию. Как говорится в Библии, мы посеяли, а теперь настало время собирать урожай.
* * *
7.04. ПОНЕДЕЛЬНИК
НЬЮ-ЙОРК
Величественный отель «Плаза» возносил свои восемнадцать этажей над Пятой авеню и Центральным парком и выглядел этаким белым именинным тортом, сошедшим со страниц исторической книги о французских замках. Длинные лимузины и другие роскошные автомобили красовались на стоянке перед огромными входными дверьми. Тщательно осмотрев все подходы на предмет присутствия полиции или возможных «чистильщиков», Джулия прошла мимо отеля. Она искала Граффи О'Ди. Важность и срочность дела придавали ей силы.
Она надеялась, что Граффи может найти Стаффилда, но сначала нужно было найти Граффи. Он был одним из немногих выпускников Джульярда, который не сделал большой карьеры. Многие годы, бывая в этом районе с матерью, она сталкивалась с ним, когда он играл на улице. Друзья-музыканты говорили ей, что улица стала его подмостками. Очевидно, Граффи превратился в одного из многих уличных музыкантов в этом самом одиноком городе на земле; он жил за счет богатой элиты, которой здесь также было немало.
С беспокойством, сжимавшим грудь, она искала его на тротуарах. Может быть, сегодня не его день?
На углу собралась толпа. Граффи стоял в центре, высоко держа сверкающий на солнце саксофон, и наяривал мелодию Орнета Колмэна «О человеческих чувствах». Футляр от его инструмента лежал у ног, и внутри него громоздилась небольшая кучка зеленых купюр.
Джулия засмотрелась. Как он играет! Она уже не обращала внимания на его бедную одежду и грязные пальцы, вспомнив Джульярд. Когда она поступила туда, Граффи заканчивал курс по композиции и саксофону, получая полную стипендию. Он был упрямым и целеустремленным. Родившись в трущобах английского Ноттингема, он в десять лет остался один, его мать умерла от передозировки наркотика, а отец, странствующий музыкант, просто бесследно исчез. Граффи рассказывал Джулии об этом, небрежно пожимая плечами, объясняя, как он с родственниками в конце концов оказался в Бруклине.
Она уже тогда поняла, что он почти гений. Он любил джаз, блюз, саксофон и, к несчастью, тяжелые наркотики. Однако ему удавалось воздерживался от них до окончания учебы. После выпуска он со страшной скоростью покатился вниз. Когда он не мог прокормить себя играя джаз и блюз, то вынужден был перейти на музыку, которую ненавидел. Он перестал выступать с концертами. Отказывался от них. А наркотики вернулись. В конце концов он вышел на улицы.
Мир музыкантов тесный, своеобразный и странный для посторонних. Джулии нравился Граффи, и она старалась помочь ему. Она несколько лет поддерживала с ним контакт, но затем ее поразила слепота. На долгое время карьера приобрела первостепенное значение и она потеряла прямую связь с ним, сохранив лишь несколько контактов общих знакомых.
Закончив исполнение, Граффи величественно поклонился. Как только толпа рассосалась, он наклонился, чтобы собрать купюры и монеты в карман. На нем был свитер с высоким воротником, свободные черные джинсы и длинное пальто оливкового цвета, на котором недоставало нескольких пуговиц.
Когда он собрал свой саксофон, Джулия подошла к нему:
— Привет, Граффи. Давненько не виделись.
Он неуверенно всмотрелся в нее, а затем улыбка осветила его худое лицо.
— Джулия Остриан? Господи, что это за безумные волосы? Ты что, седая? Ну и дела.
Она двинулась вдоль улицы. Ей не хотелось слишком долго задерживаться на одном месте.
— Как дела, Граффи?
Он повернулся к ней:
— Прелестно, сама видишь. Лучше и быть не может.
— У тебя остались те пятьсот долларов, что я дала тебе взаймы прошлый раз?
Его небритое, покрытое ранними морщинами лицо расплылось в лукавой улыбке. В ушах — сережки-гвоздики.
— Ах, дорогая, зачем нам говорить об этом? Ты знаешь, я всегда готов отдать долг. На следующей неделе буду открывать концерт Мика и Кита[38].
— Я пришла не забирать деньги, Граффи. Я пришла, чтобы дать тебе еще.
Он прекрасно знал, что деньги никто не дает просто так.
— Вот как? И за что?
— Мне нужно найти человека, приезжего, который останавливался в «Плазе» вчера днем. Он вынужден был поспешно съехать, но вряд ли окажется слишком далеко. Я хотела бы воспользоваться твоими связями, чтобы найти его.
— А кто говорит, что у меня есть связи?
— Все. Ты знаешь тайный язык улицы, знаешь, о чем говорят бездомные и как доставляют наркотики.
В его хитрых глазах появилась жесткость.
— Ты не на того напала.
— На того, на того. На тебя. — Тон Джулии также стал жестким. — У тебя есть как минимум три способа выживания, которые ты используешь, когда тебе это надо. Мы оба знаем, что ты хороший оркестрант и джазовые оркестры используют тебя в случае чрезвычайных обстоятельств. А когда ты в дерьме и не имеешь крыши над головой, то все равно знаешь куда пойти, чтобы получить наркоту, поспать, поесть и спрятаться от полиции. Плюс к этому ты приторговывал наркотиками почти все то время, что я тебя знаю, верно?
Граффи ничего не отвечал и смотрел на нее.
Она сказала:
— Я говорю о сотне сразу...
Он насмешливо фыркнул.
— ...и о десяти тысячах потом. Ты знаешь, деньги у меня есть, и я всегда выполняю обещания.
Его реакция оказалась для нее неожиданной. А может быть, и ожидаемой. Он остановился, и на мгновение она увидела в нем того музыкального гения и старшего друга, которого она знала по Джульярду.
Серьезного. Умного. Он наклонился поближе к Джулии, посмотрел прямо на нее, словно проснувшись после долгого сна, и кивнул:
— Да, припоминаю. В газетах. Ты в беде, Джулия. Говорят, ты сумасшедшая. Насколько это серьезно?
— Очень серьезно.
— Угу, судя по десяти тысячам, действительно серьезно.
От того наркотика, который он употреблял, белки глаз у него были красными.
— Кого тебе нужно найти?
— Главного суперинтенданта Джеффри Стаффилда. Он...
— Ага, это тот наводчик из Скотланд-Ярда. Должно быть, дома этого ублюдка очень любят. — Наконец, он вновь улыбнулся. — Когда тебе это нужно?
— Вчера.
— Понятно. — Он поджал губы. — Это будет трудно. Есть фотография?
— Я не хочу слышать, что ты не можешь этого сделать. — Она показала ему утреннюю «Нью-Йорк таймс» с фотографией главного суперинтенданта. — Он был в «Плазе» вчера днем. Затем ушел. Я хочу знать куда. Адрес. Если это гостиница, мне нужно будет знать номер комнаты, потому что он будет зарегистрирован под чужим именем.
Граффи взял газету:
— Никаких гарантий. Было бы легче, если бы он заказал кокаин или героин, но я смогу выйти на гостиничный персонал, если потребуется.
— Вот тебе наличные.
Она вынула сотню долларов, которую ей дал Сэм. Вкладывая купюры в его руку, она серьезно сказала:
— Граффи, я рассчитываю на тебя. Ты ведь не подведешь?
Он взял пять двадцатидолларовых бумажек и, не считая, сунул их в карман.
— Это на расходы. Придется подмазывать. — Затем он поднял глаза и увидел, каким встревоженным было ее лицо. — Ладно, дорогая, я обходил этот квартал чаще, чем сотня копов или проституток. Если этого парня можно найти, я найду. Настоящий вопрос состоит в том, когда ты дашь мне большой кусок хлеба?
Она кивнула все с тем же озабоченным выражением:
— Как только вся эта заварушка рассосется. Рассматривай это как стимул.
Он поднял голову и улыбнулся:
— Хорошая мысль. Какой у тебя номер?
— Я не хочу использовать его. Но могу позвонить тебе.
Граффи подумал:
— На Седьмой есть кафе «Старбакс», перед которым стоит телефон-автомат. Когда что-нибудь выясню, позвоню.
— Когда, примерно?
Но Граффи, прижав к груди футляр с саксофоном, своей скользящей походкой уже возвращался в свой мир.
* * *
7.27. ПОНЕДЕЛЬНИК
