Подполковник Андреев что-то начал говорить командиру дивизии, видно, не в мою пользу, отговаривая его от принятого решения. Но Смолин проявил твердость:
– Да нет! Я его отлично знаю по войне уже не один год. Он, конечно, достойный кандидат. А что касается длительного его отсутствия, так это будет в пределах полутора месяцев. Думаю, что артиллерия полка за это время не развалится, тем более что командиры батарей – все люди опытные и ответственные.
Видно, Андреев продолжал убеждать комдива в обратном, тот все больше и больше хмурился. Наконец отрезал:
– Решение принято, изменять его не будем. До свидания. Обращаясь ко мне, комдив сказал, чтобы я шел в штаб армии, а он сейчас позвонит генералу Белявскому. И уже на ходу добавил, чтобы я до отъезда все хорошо организовал и оставил за себя достойного офицера.
С Белявским разговор был короткий, но приятный. Он откровенно сказал, что рад моему приходу. Это меня несколько удивило. Затем мы отправились с ним на стадион перед штабом армии. Там было около пятидесяти солдат и сержантов. Все рослые, представительные, с множеством наград. Начальник штаба армии попросил всех подойти и представил меня:
– Вот я вам привел вашего командира. Капитан Варенников – заместитель командира 101-го гвардейского стрелкового полка по артиллерии 35-й гвардейской стрелковой дивизии. Имеет отличную подготовку. Хороший методист. Надеюсь, что наша армейская сводная рота подготовится для участия в параде лучшим образом. Желаю успеха.
Генерал ушел, а я остался. Мы перезнакомились. Оказывается, некоторая часть солдат уже ушла в казарму (все располагались в одном месте). Договорились встретиться завтра в девять утра и приступить к занятиям.
С одним из сержантов условились, что он в казарме сегодня составит список всего личного состава нашей роты.
На следующий день все были построены по ранжиру и разбиты на шесть шеренг по десять человек в каждой со старшим на правом фланге. Объявил порядок, содержание и метод проведения занятий, и «машина» заработала. На мой взгляд, эффективность была хорошая. Но главное было в том, что всем нравилось заниматься и все были заинтересованы в этом.
На второй день занятия шли уже организованно. Личный состав заметно подтянулся. Так уж вышло (как это покажется ни странно), что на протяжении всей долголетней службы, в том числе и на высоких военных постах, мне приходилось уделять этому виду подготовки военного человека особое внимание. Это не муштра, не шагистика «ать-два», как говорил мне в свое время Горбачев. В строевой выучке заложены важные моменты воспитания настоящего военного человека. Тем более это не некое самодурство командира или военачальника, как это принято показывать отдельными, даже талантливыми режиссерами на экранах кино и телевидения. У настоящего военного должна быть отличная военная выправка, осанка, умение правильно ходить. Но самое главное – четко и быстро выполнять все команды. И это все делает строевая подготовка.
Почему-то считается естественным певцу или музыканту без конца повторять гаммы. Так вот, занятия по строевой подготовке аналогичны – постоянно повторять строевые гаммы. У каждой профессии своя специфика.
Строевая выучка (подготовка) – предмет военной профессии. Дилетант видит в ней все заурядным, а военным чинам вообще, мол, не надо иметь ума, чтобы скомандовать, например: «Смирно! Шагом марш!».
Что тут? Никакой даже тактики, не говоря уж об оперативном искусстве и тем более стратегии. Но так могут рассуждать такие, к сожалению, как кинорежиссер Э. Рязанов, который считал подвигом свои действия, которые обеспечили ему уклонение от службы в Вооруженных силах.
Мол, Отечество защищать – это не для меня. Я выше всего этого! Этим должны заниматься «совки», а я человек искусства, голубых кровей. А ведь граждане 1927 года рождения – это последний военный призыв. Многие из них даже успели побывать в боях. Но если к своему долгу подходили бы с меркой Рязанова все военнообязанные страны, что бы мы имели в 1945 году? О какой победе над немецко-фашистскими захватчиками можно было бы думать? А разве самому Рязанову улыбнулось бы счастье окончить в 1950 году Всесоюзный государственный институт кинематографии, его режиссерский факультет, и раскрыть свой творческий потенциал, дарованный природой? Скорее всего, нас постигло бы огромное горе. Но этого не случилось потому, что подавляющее большинство нашего народа – это настоящие патриоты своего Отечества.
Почему в военной жизни все начинается со строевой подготовки? Да потому, что она, как ни странно, обеспечивает, в конечном счете, управление войсками. С ее помощью прививается четкость, подтянутость, исполнительность, конкретность. «Испаряется» все ненужное, отсеивается вся гражданская «шелуха».
Если опытный офицер, приняв часть, видит, что она «хромает» по дисциплине, общему порядку, организованности, то он начинает не только с разъяснений, убеждений и призывов – он увеличивает количество и стремится улучшить качество строевых занятий. Это уже многократно проверено жизнью. Строевые занятия, как и любые другие, должны быть интересными, захватывающими, а не изнуряющими. Почему я так подробно остановился на всем этом? Да потому, что всегда весьма щепетильно относился к любому поручению и видел в нем важное.
Именно этим я и руководствовался, когда организовывал подготовку вверенной мне роты.
Однако у нас был эпизод, о котором нельзя умолчать.
На третий или четвертый день занятий к нам на стадион пришли командующий армией генерал-полковник Василий Иванович Чуйков и начальник штаба армии генерал-лейтенант Белявский. Заметив их еще издалека, я, поскольку время подошло к перерыву, даю команду: «Перерыв. Не расходиться!» Давая вторую часть команды, я предполагал, что руководство, возможно, пожелает побеседовать с личным составом или прикажет построить его и пройти торжественным маршем, чтобы оценить уровень подготовки. Но в принципе я, конечно, допустил ошибку – надо было роту построить и доложить командующему. Когда генералы вошли в зону отведенной для нас территории, я скомандовал: «Рота, смирно!» Подошел к командующему и начал докладывать. Чуйков, оборвав меня, резко спрашивает:
– Почему рота не занимается?
– Занимается, но сейчас я объявил перерыв.
– Но ты же видел, что я иду?
– Вот поэтому и объявил перерыв – возможно, вы поговорите с личным составом (другого «обоснования» своим неправильным действиям я не нашел).
– Какой дурак назначил его старшим? – обращается Чуйков к Белявскому. Последний, являясь человеком деликатным, конечно, не мог ему сказать, что это сделано решением комдива, и потому промолчал. А Чуйков, уже глядя на меня в упор, резко произнес:
– Я снимаю тебя с этой должности, можешь отправляться в дивизию!
– Разрешите идти?
– Иди! – И далее – опять Белявскому: – Назначить толкового офицера из штаба армии и чтобы докладывал ежедневно о ходе подготовки.
Конечно, было неприятно и обидно, что все так получилось. Да и возможность побывать на параде мне явно «улыбнулась». Я прибыл к командиру дивизии и доложил о случившемся. Полковник Смолин, зная отлично характер нашего командарма, не задал ни одного вопроса и даже не пожурил, а сказал:
– Ну и хорошо. Иди в полк и приступай к работе. Проблем у нас полно, особенно с организацией плановой боевой учебы. Вчера я был на занятиях в 102-м гвардейском стрелковом полку. Так все бестолково, учебная база такая убогая, личный состав просто мучается. Надо все капитально налаживать. До свидания.
Прибыв в полк, представился подполковнику Андрееву. Он развел руками:
– Слышал, слышал. Командир дивизии звонил. Скажите, командующий армией знает, что вы из 101-го гвардейского стрелкового полка?
Я утвердительно кивнул головой. А командир полка продолжил:
– Да, этим дело может не окончиться. Ведь это же пятно на весь полк!
Зашел заместитель командира полка по политической части майор В. В. Уткин. Командир полка к нему:
– Вы представляете, Владимир Васильевич, его отстранил от подготовки к параду лично Чуйков! Но самое прискорбное в том, что командующий армией знает, что капитан Варенников из 101-го гвардейского стрелкового полка. Теперь ляжет тень на весь полк… Вы посмотрите на него – он еще и ухмыляется?!
Я действительно стоял и улыбался, слушая очередной бред Андреева, который расхаживал по кабинету и периодически, делая трагическое лицо, хватался за голову. Уткин не выдержал:
– При чем здесь полк, да еще какое-то пятно? Погорячился Василий Иванович, и не больше. Уверен, что он уже забыл об этом эпизоде. Нам лучше разобрать вопрос об организации систематизированной помощи немецкому населению продовольствием в ближайших к нам населенных пунктах. Конечно, нуждаются в этом прежде всего, наверное, рабочие…
Поскольку тема разговора сменилась, я попросил разрешения выйти и отправился к себе в штаб. Адъютант артиллерии – начальник штаба артиллерии лейтенант Марковский тоже уже знал, что я вернулся, и был искренне этому рад. Оставшийся за меня командир батареи 57-мм орудий капитан Гутник плохо с ним контактировал, возникли проблемы, особенно с использованием учебного центра, где предстояло проводить боевые стрельбы. В этот же день мы встретились с Гутником. Я растолковал ему: он должен постоянно помнить, что является моим негласным (нештатным) заместителем. Он согласился и обещал, что поправит ситуацию. Потом я провел совещание с командирами батарей, где выяснили все насущные вопросы и наметили порядок действий. На следующий день решил объехать на своем коне по кличке Нептун батальоны, точнее минометные роты батальона.
