Мыслитель пожал плечами.
— То мы или погибнем — или изыщем какие-то другие средства преодоления их, нефизические.
— Именно. Спешный говорил, что если Время движется слишком быстро для Человека, чтобы он успел выполнить намеченное, то Человек относится к этому пассивно. Спешный считал, что новое образование поможет Человеку освободиться от старой концепции и приспосабливать Время к своим нуждам с такой же легкостью, с какой он приспосабливает природу. Вот они, те самые нефизические средства.
— Мне кажется, я немножко понимаю, что ты имеешь в виду. Но какая, интересно, в этом необходимость? — задал Мыслитель чисто риторический вопрос, но Странник предпочел ответить.
— В этом мире, надо признать, Человек является анахронизмом. Он в определенной степени адаптировался к условиям, но не настолько, чтобы поддерживать свое существование, не очень полагаясь на изобретательность. Планета, конечно, всегда была не особенно подходящей для него, но никогда — такой негостеприимной, как теперь.
— Хронархия, я уже как-то говорил, — продолжал Странник, — это сознательный эксперимент. Время и Материя — два понятия. Материя оказывает на Человека более непосредственное воздействие, а Время — более длительное. Поэтому Хронархия веками старалась научить людей думать о Времени таким же образом, как они думают о Материи. На этом пути стало возможным создать науку о Времени, как и науку Физику. Но до сегодняшнего дня было возможным лишь изучать Время, но не манипулировать им. Скоро мы сможем овладеть Временем так же, как когда-то овладели атомом. И наше господство над ним даст нам несравненно большую свободу, чем та, что нам дала ядерная физика. Время можно исследовать, как наши предки исследовали Пространство. Твои потомки, Мыслитель, станут властителями континентов Времени, как мы — континентов в Пространстве. Они будут путешествовать во Времени, старые взгляды на Прошлое, Настоящее и Будущее отомрут. Уже сейчас ты смотришь на них совсем другими глазами — как на удобную классификацию для изучения Времени.
— Да, это так, — кивнул Мыслитель, — я никогда иначе их и не рассматривал. Но теперь я не знаю, что делать, потому как я бежал в Барбарт с мыслью обосноваться там и забыть о Ланжис-Лиго, где меня не оценили.
Странник улыбнулся.
— Думаю, теперь тебя оценят, мой друг, — произнес он.
Мыслитель все понял и тоже улыбнулся.
— Пожалуй, да, — согласился он.
— А твои путешествия в Пространстве почти закончились, — сказал Странник, отхлебнув вина. — Ибо Пространство становится все более опасным для Человека и скоро не сможет поддерживать его существования, сколько бы он ни приспосабливался к нему физически. Ты и тебе подобные должны войти в новые измерения, которые ты обнаружил, и обитать там. Возвращайся в Ланжис-Лиго, на свою родину, и расскажи Хронарху, что ты сделал в Барбарте, покажи, и он примет тебя. Причин, по которым ты покинул свой город, больше не существует. Ты первый Обитатель Времени, и я приветствую тебя как спасителя человечества, — при этих словах Странник осушил свой бокал.
Несколько ошеломленный речью Странника, Мыслитель попрощался с ним, пожелав ему «густой крови», вышел из палатки и сел на Импульса.
Странник стоял возле палатки, улыбаясь ему.
— Как-нибудь расскажешь мне, как ты это делал, — сказал он.
— Это очень просто: живешь в одном и том же периоде времени, а не в разных. Думаю, это лишь начало, и скоро я смогу пойти в своих исследованиях дальше. Ну, а теперь я поехал, я сгораю от нетерпения рассказать обо всем Хронарху!
Странник смотрел ему вслед, испытывая, пожалуй, то же чувство, что и последний динозавр много миллионов лет назад.
И снова Мыслитель ехал по берегу моря, глядя поверх вялых волн на бурое небо.
Повсюду блестела соль, как бы предвещая век, когда в условиях, совершенно непригодных для существования животных, будут развиваться кристаллические формы жизни. Да, если Человек хочет выжить, то настал период, когда ему следует радикально поменять среду обитания. Скоро Земля перестанет быть его опорой, Солнце перестанет греть его. Перед ним встал выбор: либо жить какое-то время в искусственных условиях, как это уже сделали луняне, либо совершенно сменить среду обитания — физическую на временную! Определенно второй выбор лучше.
Как только небо над морем потемнело, он извлек фонарь, включил его и лучи света осветили негостеприимную Землю.
Первый из Обитателей Времени заставил своего тюленя прибавить шагу. Ему не терпелось рассказать Хронарху приятную новость, не терпелось скорее начать изучение новой среды обитания.
Бегство от заката
На Луне все было белым-бело. Бесконечные нагромождения глыб и конусов, как на древних картинах кубистов, только черно-белых, сверкали в лучах Солнца, хотя оно уже почти умерло — краснеющий неясный диск на темном небосводе.
В своей искусственной пещере, заваленной кучей ненужных синтетических вещей, не связанных с мифами, не прибавлявших настроения, Пепин Горбатый склонился над книгой, и слезы из глаз его падали на пластмассовые страницы, оставаясь на них блестящими точками.
Насосы, трубы, подрагивающие колеса, что находились в его стеклянной пещере, согревали его одного. Этот согбенный человек был полон жизни и чувств. Он обладал живым и чутким воображением, и каждое слово в книге будило в нем мечты и тоску. Его узкое лицо, крайнюю бледность которого оживляли блестящие черные глаза, было напряжено. Руки двигались неуклюже, переворачивая страницы. Он был, как и все его собратья на Луне, в металлическом одеянии, которое вместе со шлемом, представлявшим собой продолжение кольчуги, защищало его жизнь от невероятного — угрозы крушения Системы.
Система была лунной имитацией жизни. Она была подражанием той, что существовала на старой Земле, которая теперь находилась далеко, едва видимая в пространстве. Она подражала ей растениями и животными и набором химических элементов, поскольку Система была искусственной экологией Луны. Луна представляла собой вполне приличную по размерам планету, причем уже много столетий — с тех пор как перестала быть спутником Земли, переместилась в зону астероидов и многие из них йод действием ее притяжения слились с нею.
Пепин не любил Систему за все. Он являл собой здесь атавизм, не соответствуя ни настоящему Времени, ни Пространству. Он не жил жизнью Системы, иначе уже давно бы умер. А жил он своим воображением, печалями и ожиданиями, черпая все это из нескольких старых книг.
Он перечитывал знакомые страницы и вновь осознавал, что разум одержал триумф над духом, а оба вместе — над чувствами. Люди Луны так же скучны, как и их планета.
