настроения. Хотя в обычное время каждая встреча с «Геленджиком» была для него радостью. Потому что на «Геленджике» плавает капитаном Николай Артемович Селихов, или, как его называют в городе, капитан Бомбит. А почему Бомбит — Вася не знает. Может, и самому Селихову неизвестно, почему его так прозвали.
Капитан Бомбит, пожалуй, самый популярный человек у мальчишек города, потому что он здесь главный судья всех соревнований по плаванию, а это у наших ребят любимый вид спорта. Он и сам когда-то был замечательным пловцом, многократным чемпионом края. И воинские славные подвиги числятся за капитаном Бомбитом — ребята о них немало наслышаны, а если что и добавляют к слышанному от себя — на то они и мальчишки. Спросите у любого нашего паренька о Бомбите, и он вам убежденно перечислит множество достоинств, за которые ребята уважают, почитают и любят капитана катера «Геленджик». Что касается Васи, то он уважает, почитает и любит Бомбита вдвойне, потому что Николай Артемович фронтовой товарищ отца. Отец Васи и Николай Артемович вместе воевали в морской пехоте, и ранены они были в одном и том же бою, в один час, одной и той же фашистской миной. Только Николаю Артемовичу оторвало левую ногу, а отец отделался сравнительно легко — раной в бедро. В госпитале они лежали рядом и подружились на всю жизнь. Это Васина мечта — вот так же, как отец, подружить с Бомбитом, но похвастать такой дружбой он еще не может. Бомбит пока для него лишь хороший, близкий знакомый — и только. А бывает и так, что Бомбит и вовсе не замечает мальчика. Обижаться на это не следует. Вася понимает, как занят Николай Артемович: и состязания у него, и взрослых друзей не пересчитать. И главное — работенка такая, что не передохнешь — «Геленджик» в рыбколхозе, как говорится, «старший, куда пошлют» — он и подсобник, и связной, и снабженец, вот и гоняет день и ночь по морю, от сейнера к сейнеру. Но зато, когда есть у Николая Артемовича свободное время, он охотно и очень дружелюбно разговаривает с Васей. И расспросит, и посоветует, и расскажет что-нибудь сверхинтересное. Правда, иногда такое завернет, что, сколько потом ни думай, так и не разгадаешь, куда это он гнет. Так позавчера и получилось. Встретил он Васю на улице и спрашивает:
— Когда твой день рождения, Васек, я что-то забыл.
— Еще не скоро, дядя Коля. Я октябрьский, четырнадцатого октября мой день рождения.
— Вот оно что. Извини, спутал. Ну ладно, держи подарок заранее.
Подарок был завернут в глянцевую бумагу и перетянут крест-накрест шпагатом.
— Ты эту книгу, Васек, внимательно прочитай. Пригодится. А то гляжу — чумазый ты какой-то растешь.
— Что вы, дядя Коля, — обиделся Вася. — Я каждый день с мылом моюсь. А сейчас я почти не вылажу из воды.
— Знаю, — сказал Бомбит, — снаружи мы все чистенькие, а копнешь… Ну, будь здоров, Васек, ждут меня. А книгу ты все-таки прочитай. Договорились?
— Договорились, — сказал Вася. Он еще долго стоял на тротуаре с полуоткрытым ртом, размышляя над загадкой, прислушиваясь к удаляющимся шагам Бомбита. А их далеко слышно — хрип-топ, хрип-топ. Может, даже за целый километр слышно. Потому что на правой ноге у Бомбита всегда до блеска начищенный, ужасно скрипучий ботинок, а вместо левой ноги у него из-под флотского клеша торчит деревянная самоделка. Усовершенствованным ленинградским протезом Бомбит не пользуется, говорит, что неудобно, а на самоделке шагает так, что не угонишься. Только слишком громко. Хрип-топ, хрип-топ. На всю улицу.
Развернув книгу, Вася еще больше удивился Бомбиту. Книга была по цветоводству, на трех языках — русском, английском, немецком, с множеством ярких картинок. Картинки ничего себе, красивые. Но зачем они Васе? Что он, цветочки будет разводить? Как же, есть у него время всякой ерундой заниматься. Ну и чудак вы, дяденька Бомбит. Разве такие книги дарят звездному человеку?
…Вася сидел на кнехте и наблюдал, как, маневрируя, на малом ходу, подходит к стенке «Геленджик». Потом его не очень вежливо согнал с кнехта матрос с катера Чередниченко:
— А ну, сыпь отсюда, расселся.
Кнехт, конечно, не скамейка, но зачем так грубо? В конце концов Вася и сам мог закрепить швартовые. Так зачем же кричать? Дубина этот Чередниченко. Но ловкий. Вот ведь как махнул с палубы на набережную. Брумель.
«Геленджик» уже пришвартовался, а капитан Бомбит все еще чем-то занят, все еще никакого внимания на Васю. А, может, это к лучшему? Еще начнет расспрашивать про цветочки, что я ему скажу?
— Ну, как жизнь, Васек?
Это Бомбит спрашивает. Заметил все-таки.
— Ничего, дядя Коля, а вы как?
— Скрипим по-стариковски. Ты вот что… Может, сходишь с нами в море, Васек? Проветришься.
— Когда?
— Да хоть сегодня.
— Не могу я сегодня, дядя Коля, занят.
— Ладно, в другой раз пойдешь.
— С удовольствием, дядя Коля.
— С удовольствием, с продовольствием, — недовольно пробормотал Бомбит, разглядывая Васю. — Плохо растешь, братишка, без отца. Худющий стал, смотреть страшно. Ты вот что: давай с нами в «Асторию», пообедаем.
— Не могу, дядя Коля, я же сказал — занят.
— Подивитесь на него, хлопцы, перед вами самый занятой человек на всем море.
Вася промолчал. А Бомбит повторять приглашение не стал. Сам он никогда не ломается и ломак не любит. Отказывается человек, значит, в самом деле не может!
— Давай, давай, хлопцы, — поторопил Бомбит своих товарищей. — Время — деньги. — И вся команда: три матроса и капитан, сошла на берег. На «Геленджике» остались только вахтенный — заспанный, поминутно зевающий матрос Жора Зацепин и черный, с белым фартучком на груди песик Соболек. Не успели Бомбит и его товарищи сделать и пяти шагов по суше, как Соболек прыг на сходни — и за ними. Тоже, видно, захотел пообедать в «Астории».
— Назад! — сердито крикнул вахтенный. Но хотя Соболек принадлежит всей команде «Геленджика», слушается он только одного Бомбита. И не потому, что это капитан, а потому, что у Соболька с Бомбитом особая дружба.
Бомбит обернулся.
— На место, Соболек! — тихо сказал он, и песик покорно тем же путем вернулся на палубу.
— Давай привяжи его! — приказал Бомбит вахтенному. — Не то сбежит бродяга.
— Есть привязать!
Минут десять Жора Зацепин стоял на палубе, протяжно зевал, чесал всей пятерней волосатую грудь и, морща лоб, о чем-то думал, словно решал сложный вопрос — привязать или не привязать Соболька. А затем погрозил песику пальцем и отправился в кубрик досыпать недоспанное. Должно быть, «Геленджик» всю ночь мотался по морю, вот и сморило парня.
Соболек улегся на палубе у
