— Главная причина в том, что ты не любишь меня, ведь так? — с горечью спросил граф, отворачиваясь.
— Люблю. Как друга и как брата. Но та любовь, о которой говоришь ты — да, я еще не знаю, что это. Один из моих наставников когда-то говорил мне, что где-то в этом мире есть тот, кого я сразу узнаю…
Горло ожгло болью, нечто чужеродное, ледяное, жестокое устремилось по позвоночнику вниз, взрываясь ослепительно нестерпимыми вспышками… Дыхание перехватило, казалось, мир прекратил на миг свое существование. Темнота вокруг распалась на мириады ярчайших огней, вонзившихся в сознание, и вновь обернулась бархатной тьмой — но лишь на миг, на краткий миг… белая вспышка затмила собой все. Перед глазами на миг мелькнул неясный образ — и все оборвалось.
Арна впилась пальцами в горло, судорожно пытаясь вырвать засевший там стальной ком с длинными, острыми, гибкими иглами, проникающими в сердце и легкие… Эстис, перепуганный, вскочил — повязка девушки слетела, и в синих глазах стояли такие ужас и боль, что он на мгновение растерялся.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Она резко втянула в себя воздух, понимая, что раньше не осознавала до конца, какое же это счастье — дышать…
— Что с тобой? — граф опустился на колени перед Танаа.
— Не знаю… но, кажется, это было что-то не мое…
— В смысле?
— Не мое ощущение. Я почувствовала кого-то… кому было очень больно. Кажется, он умирал… Эстис, пожалуйста, пойдем домой. Я… я очень устала…
Она выдохнула и медленно опустилась на спину.
— Конечно, пойдем… Давай руку, — Змей встал, протянул Арне ладонь — но никакой реакции с ее стороны не последовало. Он склонился над ней — и понял, что девушка без сознания.
К деревне Эстис почти бежал, не чувствуя тяжести тела на руках.
— Совершенно ни к чему паниковать, господин граф, — недовольно пробурчал лекарь, закончив осмотр. — Уже все в порядке, обморок перешел в глубокий, спокойный сон — то, что сейчас необходимо пациентке больше всего.
— Но что это было?
— Элементарное переутомление. Я же говорил, что ей противопоказаны серьезные физические нагрузки в ближайшее время — а сегодня сперва суд, потом этот праздник, да еще и вы ее потащили гулять среди ночи! В общем, пусть спит — это для нее сейчас первейшее лекарство. Я тоже пойду спать, господин граф, и вам желаю того же.
— Арна! Арна, проснись же!
Она рывком села на постели, в первый момент не осознавая даже, кто она и где она.
— Талеанис? — Полуэльф стоял у ее кровати, одетый в дорожный костюм. Танаа провела ладонью по лицу, пытаясь понять, что произошло. Вечер упорно не хотел всплывать в памяти — вернее, не вечер, а уже ночь. Кажется, Эстис позвал ее гулять, а потом, у ручья, они о чем-то говорили… она вздрогнула, вспомнив. Он звал ее замуж. А потом…
Нестерпимая боль в горле и позвоночнике, и яркие вспышки, неожиданное падение в бездну… считывание, но с кого?
— Арна, наконец-то! — Мантикора нервно выдохнул. — Я уже пять минут пытаюсь тебя разбудить.
— Талеанис, что случилось? — Девушка взяла себя в руки. Потом, потом буду разбираться с этой считкой…
— Гундольф уехал.
— Что значит — уехал? — Она с трудом подавила желание вскочить на ноги.
— То и значит. Он забрал свои вещи, лошадь и уехал еще до рассвета! Нам письмо оставил… Вот.
— Прочитай, пожалуйста…
— Ох, прости… сейчас.
Простите меня, друзья. Я всею душой благодарен вам за все то, что вы для меня сделали. Орогрим, я никогда больше не буду сомневаться в способностях орочьих шаманов и навсегда запомню, что глупо судить о том, чего не знаешь, основываясь лишь на досужих вымыслах. Спасибо за урок. Талеанис, ты был мне великолепным боевым товарищем — любой рыцарь может только мечтать о такой поддержке в бою. Я благодарен тебе за то, что ты поддержал меня в трудную минуту и готов был помочь в моей войне с Левиафаном — жаль, что наши пути все же разошлись. Эстис, вы добрый и справедливый правитель и просто очень хороший человек — спасибо за предоставленный кров, и за возможность в последний раз окунуться в атмосферу дружелюбия и мирной жизни. Арна… Тебе просто спасибо за все. Я не знаю, какими словами описать мою к тебе благодарность, но нисколько не сомневаюсь в том, что ты и сама прекрасно все поймешь…
Простите меня, друзья. Возможно, своим скоропалительным уходом я подвергну вас большему риску на пути в Мидиград, возможно, я подведу вас — но я просто не могу иначе. Я должен отправляться в Хайклиф. Они убили мою семью и скоро уничтожат мой Орден. Не знаю, в моих ли силах помочь Грифонам, и захотят ли они вообще принимать от меня помощь — но я обязан попытаться. Иначе я никогда уже не смогу смотреть людям в глаза.
Простите и прощайте, друзья мои. Я благодарен судьбе за то, что имел счастье знать вас всех.
Искренне ваш, Гундольф фон Кильге
Мантикора закончил. На полминуты в комнате воцарилась тишина.
— Он не мог далеко уехать, — бросил стоявший у двери Орогрим. — От рассвета не так много времени прошло.
— Мы сможем его догнать, даже если он будет торопиться, — добавил Талеанис.
— Догнать-то мы его, допустим, догоним, — неуверенно протянула Арна, задумавшись. — Вот только что это даст? Нам не отговорить его.
— Значит, мы поедем с ним! — воскликнул полуэльф. — В конце концов Хайклиф ничем не хуже Мидиграда!
— А как же меч?
Мантикора на миг замер, будто бы прислушиваясь, и внезапно принял очень удивленный вид.
— Вы мне, наверное, не поверите, но я не знаю, куда он делся, — пробормотал он, покраснев. — Вчера я его еще слышал… так, слабенько. А сейчас нет. Как будто и не было никогда.
Танаа чуть недоверчиво покачала головой.
— Нет, говоришь? Ладно, допустим… Так что же, мы едем в Хайклиф?
— Да! — в один голос отозвались полуэльф и орк.
Сборы были недолгими. Эстису даже повезло — он ночевал в том же доме, что дало ему возможность все же попрощаться с Арной и остальными. Лошадей взяли тут же, деньги тоже были, да и продукты с собой в дорогу нашли быстро…
Змей провожал друзей еще миль десять после того, как они пересекли границу его земель. Где-то через час после полудня компания остановилась немного передохнуть — и попрощаться с графом.
Прощание получилось спокойным и довольно сдержанным, хотя и дружелюбным. Только обнимая Арну, Эстис позволил себе не разжимать рук чуть дольше, чем следовало бы, и еще долго потом с некоторым непониманием хранил в памяти ее чуть извиняющуюся улыбку, так никогда и не вспомнив теплого, виноватого касания к собственному сознанию, в одно мгновение убравшего и горечь разлуки, и желание не отпускать, и все остальное, что было хоть и желанно и прекрасно, но слишком уж болезненно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
