– И очень веселый, – сказала Фрэнсис.
– Он хорошо спит?
– Нет. Он – настоящий испанец, он – мужчина, способный петь и танцевать ночи напролет.
Договорились, что начиная с лета Антонио будет находиться в яслях с восьми утра до трех часов пополудни пять дней в неделю. В это время Фрэнсис будет работать. Проявленное ею терпение и упорство дали свои результаты: теперь она стала компаньоном в новой туристической компании, название которой еще не было дано. Фрэнсис нравилось „Необычные путешествия". Ее старший партнер Хуан Карлос Мария де Ривас предпочитал „Испанско-английское туристическое агентство". Фрэнсис удалось отыскать еще около десятка симпатичных небольших гостиниц, разбросанных на западной оконечности Андалусии. Некоторые из них принадлежали обосновавшимся в Испании англичанам и полностью отвечали вкусам ее соотечественников. Одновременно Фрэнсис прорабатывала программы для групп состоятельных испанцев, желающих отдохнуть в уютных гостиничках, расположенных в английской провинции. Их подыскивала Ники. Фрэнсис также продолжала работать с „Посадас де Андалусия". Изредка она получала вежливые, но формальные письма от Хосе, а раз или два приходили послания от Луиса, подписанные его секретарем.
„В отношении денег приходится, конечно, крутиться, – писала Фрэнсис Барбаре в очередном из направляемых ей регулярно, раз в две недели, писем, – но, думаю, справимся. Странно видеть, насколько по-разному формируются цены в разных странах и как по-разному тратят деньги люди. Я подружилась с доктором Рамирес, которая принимала Антонио, и мы с ней собираемся вместе обучаться верховой езде. Довольно часто встречаемся с Аной. Не знаю, люблю ли я ее, но она выказывает ко мне знаки явного расположения, за что я ей благодарна. Луиса вижу, когда он приезжает за Антонио…"
Луис забирал малыша на выходные. Он не пропустил ни одного раза. По субботам он уносил Антонио, как трофей, и возвращал его в воскресенье вечером. Такое его участие в воспитании ребенка, в принципе, устраивало Фрэнсис, но ее не устраивали такие отношения с Луисом, когда с ним вроде и видишься, и нет, когда перетягиваешь канат между выигрышем и проигрышем.
Она не разрешала Луису платить ни за что, кроме, разумеется, того времени, что он был наедине с Антонио. А Луис порывался обеспечить ей и малышу все: более удобную квартиру, более дорогую детскую мебель, квалифицированную няню и горничную. Фрэнсис стоило больших усилий отговорить его от этого. Хотя, если честно, при этом она делала усилие и над собой. Кому не хочется жить лучше? Просто ей требовалось нечто гораздо большее, чем его деньги.
Фрэнсис положила ручку. Отдаленное гуканье, донесшееся с балкона, и мелькание маленькой толстой смуглой ножки в коляске указывало на то, что Антонио уже проснулся и скоро потребует ее компании. Он наверняка широко заулыбается, увидев ее. Он всегда так делал при виде матери, продавцов в магазинах, его тетки Аны и отца. Да разве напишешь обо всем том, что так украшает сейчас ее жизнь! И кроме того… И кроме того, для Фрэнсис неожиданно открылась та истина, что понятие мать-одиночка, оказывается, как ни странно, в представлении людей каким-то образом все-таки связывается с замужеством.
– Сеньора Шор, – твердо назвала ее однажды сестра Руфина и не отступает теперь от этого обращения.
– Я – сеньорита…
– Сеньора Шор…
– Видите ли, я никогда не была замужем.
Сестра Руфина улыбнулась и легким жестом указала на играющих рядом малышей, как будто учитывала и их мнение в слове „сеньора".
– Сеньора Шор…
Луис… Никому в жизни не сможет она рассказать о тех мгновениях в больнице, когда поняла, что он полюбил своего сына и утратил страсть к ней. В эти же мгновения чуть ли не с ужасом она поняла и то, как сильно любил он ее раньше. Он ничего не сказал ей, да в этом и не было нужды. Фрэнсис ясно поняла (как если бы он долго объяснял ей), что самое важное, что теперь связывает их вместе, – это их сын. Она не знала, как будет развиваться дальше ее отношения с Луисом, она даже не хотела задавать себе этот вопрос. Уильям написал ей письмо, повторяя свой любимый тезис о том, что ни малейшая толика любви никогда не пропадает бесследно. И Фрэнсис была действительно заинтересована в том, чтобы из ее любви ничего не пропало. Именно поэтому (и опять она никогда никому не призналась бы в этом) она и находится в Севилье. Она не могла вернуться в Англию и, подобно Лиззи, вновь и вновь прокатывать в уме пережитое. Только в Испании взгляд ее мог быть устремлен в будущее.
„И в этом, – сказала себе Фрэнсис, – заключается самое важное для меня сейчас".
Разве не так? Мы ведь обычно идем на свет и не любим темноту. Фрэнсис сложила письмо.
С балкона раздался требовательный крик. Фрэнсис подняла глаза и с нежностью взглянула на мелькающие в коляске ножки, пинающие воздух.
Она пойдет по жизни своим путем. И, наверное, встретит множество трудностей, но все равно не раскается. Она никогда не раскается в том, что сделала, – в этом просто нет смысла. Возможно, ее постиг первый удар – удар утраты. Но никогда, и она твердо обещает себе это, не постигнет ее удар забвения.
Примечания
1
1 фунт = 454 граммам. – Здесь и далее прим. перев.
2
Что? (исп.)
3
Далеко до Севильи? (исп.)
4
Где? (исп.)
5
Типичное испанское жилище (исп.).
6
Что? (исп.)
7
Закуски, супы, мясные блюда (исп).
8
Севильский джем? Апельсиновый? (исп.)
9
Что? (исп.)
10
Кукурузные хлопья (англ.).
11
Amor (исп.) – любовь моя.
12
Querida (исп.) – любимая.
13
Говорите! (исп.)
14
Кто говорит? (исп.)
15
Все сразу иметь нельзя (исп).
