Усть-Ухты, припасов натаскали! То есть просто знали, что умирают, и обеспечивали будущее ребёнка. И терминал отец припёр. А перед смертью вживил в ребёнка красноармейский имплант, а система присвоила полевой патент. По сути, как у меня, до подтверждения Министерством… ну понятно.
И он жил. Один, веками. Отбивался, руководя роботами, от интервентов, причём успешно. Читал, рисовал — картины были на стенах, ирреальные, в чём-то красивые, но и безумные.
И лет сто назад окончательно свихнулся. Помнит только бои с интервентами, лекарства и бои. Что и как случилось — чёрт знает, но почему — понятно.
И вот со мной — то ли испугался, то ли азарт. Впрыснул стимулятор, зная, что умрёт — ну, безумие тоже сказалось. И пришёл в себя. Просмотрел записи за последние часы, да и отдал приказ роботам.
— Вот так, — хрипло закончил он. — А теперь — умираю. И… тебе звание нужно?
— Зачем?
— Пусть будет. Я, полковник Красной Армии Корней Сергеевич Малышев своим приказом присваиваю Верхазову Горгию Алексеевичу, лейтенанту Красной Армии, за героизм и беспорочную службу, звание старшего лейтенанта Красной Армии.
— Зафиксировано, изменения в идентификатор внесены, — прогудел командный ЭВМ.
— Выше не могу, сам с полевым. Расскажи, откуда ты?
Ну и говорил я. Про Нитронск, холодный сон. Десять минут, пока старик не умер. Подошёл, закрыл глаза, вздохнул.
— Пойдём, Света.
— Пойдём, Жора.
И пошли мы из бункера. Как-то… ничего брать не хотелось отсюда. Хотя турели я к рукам прибрал! Траур трауром, и история жутковатая, но пригодятся!
А вот с роботами меня ждало разочарование: думал, смогу собрать робоармию… Фиг мне! Признавали, не атаковали, а под командование не шли, сволочи роботизированные!
Ну хоть полсотни турелей, брони армейской набрали и зенитных лазеров. А больше и не лезло ничего. Да и не очень хотелось, если начистоту. Как-то… как на кладбище.
Поехали в Сталедар. А по дороге мне Светка рассказала, что “в Александровском”. Законсервированный подземный завод андроидов. Синтоплоть в холодном сне. И там же тысячи БВМ. Дети андроидов, по сути, заготовки, ещё до яслей. И тела, тысячи.
Это в рамках проекта ЦРППН проект был. И… а чёрт знает, где узнала. И что хотела. Рассказала и предложила как источник сил для моих планов.
— Это, Свет, хорошо. И даже замечательно. А воспитание?
— Там полный цикл, Жора. И обучение, и тесты. И изменить можно…
— А нужно?
— Нужно! — уверенно заявила Света.
— Вот до Нитронска доберёмся — поговорим. До него ближе, — уточнил я, на что подруга кивнула.
В общем, вернулись мы, пробившись сквозь козлиную дорогу, в Сталедар. И дел у нас до весны было тьмуща!
* * *
Тьмущу дел мы потихоньку делали. Рассчитались с немцами, вылечили Бейго. И занялись Вездетанком. Боезапас, переделки. И бронёй — красноармейская, высшей защиты, но… по нынешним временам тоже переделать надо. И испытывали всё, естественно. В общем, к середине февраля Вездетанк был более-менее готов. А у меня закончилась вторая стадия ОБПК, которая торс.
И вот, выехали мы за город. Я ТИПП взял, стал тестировать. Ну, ноги дрожат, конечно. Но держу станковый пулемёт, и даже короткими очередями ПРИЦЕЛЬНО стреляю. Сила, радовался я. И тут от Сталедара едет уашка лёгкая, снегоход, причём — к нам. И в ней один человек.
Подъехал, стал виден — Дмитриевич, торговец-исследователь.
— Георгий, доброго вам дня, — несколько удивлённо глянул он на ТИПП у меня в руках, мотнул головой и продолжил. — У меня к вам серьезное предложение.
— Доброго, — кивнул я. — Я как-то… впрочем, какое? — не стал я с ходу посылать неплохого человека.
— В апреле у меня экспедиция, Георгий. В Сибирь, — ошарашил меня он. — Белоярский НИИ. И склады. Ваша техника и навыки меня заинтересовали. И я бы хотел видеть вас в экспедиции. Вам это интересно?
— Да, — честно ответил я.
