— Сам не знаю, честно, все, что знал, рассказал. Да, и если я смогу сделать для тебя хоть что-то, то вызывай в любое время, сделаю все, но боюсь, этого не хватит. Прости…
Я не заметил, как ушел Лисок, все пытался переварить его предсказание. Кендеры никогда не ошибались в прогнозе будущего, но я не фаталист и не собираюсь после его досрочной эпитафии сложить лапки и, как там сказано в известной украинской присказке: «Не теряйте, куме, силы, опускайтеся на дно». Нет уж, мы еще побултыхаемся. А сейчас мне пора в Белолесье, Элленор в порыве благодарности обещал преподать пару уроков фехтования, пропустить которые — верх идиотизма. Вдруг именно они смогут изменить эту новую жуть.
Элленор все больше хмурился и поджимал губы. Этот орк нравился ему, нет, не как личность, а как воин-меченосец. Торн уверенно держался на тренировочной площадке, ничуть не уступая лучшим его ученикам. Оридеус, помнится, когда-то задавал столь же толковые вопросы и так же быстро учился. Более того, работа против двуручника в руках не самого плохого противника доставляла самому Элленору массу удовольствия. А огорчала старого эльфа именно принадлежность Торна к ненавистной расе орков, да еще то, что придется сказать Саэне правду о его боевых качествах. Эльф предпочел бы сообщить внучке, что ее избранник — тупой качок-убийца, мясник, все решающий силой, там, глядишь, и удалось бы отговорить Саэну от ее планов, но старый эльф никогда не лгал друзьям и близким.
Сегодня в столице священной империи готовились к пышному празднику, ибо отважный паладин истинной веры сокрушил коварных мерзких колдунов, наславших ужасную болезнь, убившую столько народа, и в числе их — императора. Но теперь все кончено, и доблестный воин Болдуин возвращается со славной победой.
Епископ Биори постарался устроить настоящий триумф герою, священник не был сентиментален, им двигал деловой расчет, ведь именно Биори был духовником рыцаря и в случае избрания его подопечного императором автоматически становился серым кардиналом государства при новом владыке.
Погибший от эпидемии император не оставил наследников, а среди паладинов никто не сравнится с Болдуином в отваге и преданности делу истинной веры, последнее же деяние рыцаря не оставляло его соперникам никаких шансов.
Триумф был пышен. Улицы столицы украсили гирлянды цветов, вымпелы и флаги, повсюду толпился празднично одетый народ, вздымая ввысь хоругви, размахивая зелеными ветвями и крича так, что сотрясались стены.
В ворота святого города въехал триумфатор в окружении слуг Биори, посланных навстречу его духовному сыну. Рыцарь был облачен в зверски изрубленные, погнутые доспехи, за ним тарахтела крестьянская телега, запряженная верховыми лошадьми и прикрытая окровавленной дерюгой.
Рыцарь с гордым, но в то же время снисходительным выражением на лице приветствовал толпу взмахами латной перчатки. Доехав до центра города, триумфатор спешился перед белоснежной пирамидой, сложенной из мраморных блоков (на ее ступенях стояло все высшее духовенство государства), рыцарь взошел наверх и преклонил колено перед символом веры. Отец Биори торжественно шагнул навстречу и благословил героя, а затем поднял с колена.
— Встань, сын мой, — бархатным и вроде бы негромким голосом, однако слышным решительно во всех концах обширной площади, обратился к рыцарю Биори. — Господь наш как никогда радуется, взирая на свершения своего верного солдата. Поведай нам о тяжком, но победном путешествии своем, ибо все мы жаждем знать подробности сего славного подвига.
— Слушайте, сыны истинной веры, — гулким глубоким голосом обратился рыцарь к толпе. — После долгих бесплотных поисков господь сподобил нас отыскать гнездо врагов наших, повинных в смерти славного императора. Нашли мы их и вступили в страшный бой, ибо сила еретиков столь велика была, что не видел я подобной до сего времени и даже не слыхивал о такой. Все мои воины бились славно и отважно, но пали от рук грозного врага, и бился я с ним, ибо знал, что никому не дано победить паладина истинной веры! И одолел я еретиков и убил их всех. Столь страшны были те враги, что никто не мог победить их долгие столетия.
Рыцарь залез на свою телегу и откинул окровавленную дерюгу, открыв содержимое.
— Вот то, что осталось от предводителя врагов. — Рыцарь сбросил наземь фламберг и пластинчато-чешуйчатые доспехи темного лорда, из которых высыпался серый прах. — Могучий владыка сил зла по имени Морту, поднятый богомерзкой некромантией, стоило моему мечу сразить его, рассыпался в пыль, смерть — его удел! Наш император отмщен!
Народ разразился восторженными воплями, а священники затянули торжественный гимн.
— А вот его верный приспешник, кровососущий живой мертвец Виктор-носферату. — Рыцарь пинком спихнул с телеги вороненую саблю, черный плащ и бархатный камзол знатного дворянина, из которых также высыпался прах. Покопавшись в телеге, Болдуин вытащил лунный клинок и бросил на плащ вампира. — А это оружие Хелиогласа, вождя проклятого народа темных эльфов, который, будучи ранен моим клинком, бросил меч, обратился в мерзкое насекомое и в страхе пытался скрыться, но раздавил я его пятой сапога.
— А кто это? — спросил Биори, откинув дерюгу с облаченного в грязный белый балахон трупа, смотревшего в небо вытаращенными незрячими глазами.
— Это некий Сызрон, он кощунственно называл себя священником, но служил только тьме! Ибо никто, кроме святых отцов нашей великой империи, не вправе так именоваться…
При этих словах лицо отца Биори расплылось в довольной улыбке, а толпящиеся вокруг священники одобрительно закивали капюшонами.
— И снял я с трупа вождя врагов великую святую реликвию, что ниспослана была в незапамятные времена господом нашим своим верным рабам, дабы защитить их от богомерзкого колдовства. — Болдуин поднял над головой шар на медной цепочке, покрытый сложной резьбой. — Имя ей негатосфера, и нет того колдовства, что творилось бы там, где пребывает святой артефакт.
— Но уверен ли ты, сын мой, что это святой артефакт? — в сомнении покачал головой Биори.
— Да, святой отец, ибо прочел о том в некоем редком трактате основателей нашего ордена, а также нашел описание реликвии в обнаруженном мною дневнике темного властелина. — Рыцарь протянул епископу свитки пергамента. — Негатосферу Морту извлек из раки древнего святого, которую гнусно разграбил, и использовал он сей артефакт, чтобы лишать сил богомерзких колдунов, но не для того, чтобы сразить злоделателей, для чего и предназначена была изначально святая сфера, а чтобы подчинить малефиков своей воле, и творили они богомерзкие дела под началом темного владыки и для его славы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
