На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в доме.
– Знаю, – кивнул я. – Но когда мне говорят, что я должен что-то сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я так борюсь с несправедливостью.
Он убрал руку с моего плеча.
– Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от тебя уважения к обычаям Стаал-Уста?
– Я хочу видеть Стиганда.
Телек глубоко вздохнул.
– Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело?
– Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему?
Он мрачно покачал головой.
– Утром начнется суд.
– Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом у него не будет времени.
– Обычаи требуют…
– Хоть ненадолго забудь обычаи, – попросил я. – Это дело связано с женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без имени, хотя для нее слово «честь» значит больше чем для любого на этом острове, – я кивнул на дверь. – Я провел с ней почти год, Телек. Я готов поклясться всем, чем прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость, а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством, как и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее школе, ее мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих здесь. Она не обесчестила Стаал-Уста.
Большая часть его лица скрывалась в тени.
– А если я потребую от тебя клятвы?
– Я готов поклясться.
Его губы слабо изогнулись.
– Ну давай, – ровно сказал он. – Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься любому его решению. Независимо оттого, каким оно будет.
Слова вырвались сами:
– Но ведь Калле – твоя дочь.
Взгляд Телека не дрогнул.
– Да, – натянуто согласился он, – и это ты скажешь Дел, если она попросит у тебя совета относительно будущего Калле.
Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал. Я боялся, что Дел останется на острове с девочкой, покончив с нашей бродячей жизнью. Телек боялся того же, но по другой причине.
Поклясться было легко, но я почувствовал себя грязным.
Телек закрыл дверь.
– Я отведу тебя в дом Стиганда.
Старик мне не обрадовался. Он заговорил с Телеком на быстром стаккато Высокогорий. Телек отвечал мягко, спокойно, рассудительно, и в конце концов Стиганд согласился меня выслушать.
Мы уселись на корточки в его отделении. Его женщина спала, завернувшись в шкуры. Из глубин дома доносились храп, стоны наслаждения. Ненадолго заплакал ребенок, потом замолчал. Во сне тявкнула собака. Я бы предпочел беседовать в более уединенном месте, но не считая улицы, такого здесь, кажется, не существовало.
Телек вышел. Стиганд молчал, пока за Северянином не закрылась дверь, а потом жестом предложил мне начать.
Он был стар. Ночью, с распущенными волосами и одеялом, обернутым вокруг плеч, он казался совсем древним. Я рассматривал шрамы на его лице, неправильно сросшийся нос, рот, который с каждым годом терял все больше зубов. Днем, перед Дел, стоял сильный, хотя и не молодой воин. Сейчас, передо мной, сидел старик.
Я глубоко вздохнул.
– Дружба достойна уважения, – спокойно начал я. – Узы, связывающие детей, соратников, кайдинов, истойя надо беречь. Уважать. Они заслуживают глубокого и искреннего почтения.
Бледно-голубые глаза смотрели на меня. Он даже не моргнул. Да, старик был очень несговорчивым.
– Люди, которые много лет живут бок о бок, – продолжил я, – деля успехи и неудачи, становятся ближе, чем рожденные вместе дети. Но один из них должен умереть первым. Один всегда умирает первым, оставляя другого скорбеть.
Старик по-прежнему молчал.
– Его смерть была тяжелой. Но была ли ему нужна другая? Разве не так хотел окончить свой жизненный путь Балдур?
Губы Стиганда раздвинулись.
– Может о такой смерти мечтаю и я, – сказал он.
Я помолчал и кивнул.
– Но и ей нужна была его смерть, Стиганд. Чтобы отомстить за убийство всех ее родственников. За брата, проданного работорговцам. За потерю невинности в руках Северянина, который забыл о чести уже давно, чтобы наслаждаться жестокостью.
– Мы приютили ее, – сказал Стиганд. – Мы обучили ее мастерству. Мы даже оказали ей честь, предложив то, что не предлагали еще ни одной женщине.
– Вы не оказали ей честь. Вы предложили ей то, чего она заслуживала.
– Она отреклась от Стаал-Уста.
– У нее были другие обязательства.
– Она напоила меч кровью одного из нас…
– И теперь Балдур никогда не умрет.
Он так изумился, что открыл рот.
Я кивнул.
– Может вы и похоронили его тело в Стаал-Китра, но дух его живет в ее мече. Его учение живет в мече. Мудрость Балдура не исчезла, его мастерство не забыто. Он обучает ее каждый день.
– Знаешь, Южанин…
– Я видел, как она танцует.
– Ты не разбираешься в наших ритуалах…
– Я танцевал с ней.
Стиганд хмуро посмотрел на меня.
– И это дает тебе право судить? Что я о тебе знаю?
– Наверное ничего, – согласился я. – На Юге я хорошо известен… но сейчас мы на Севере. В Стаал-Уста. Я здесь ничто, просто пустое имя. Но может ты оценишь мое мастерство, если я скажу, что это я убил Терона.
Сморщенные веки дрогнули. Старик был полон внимания.
– Его послали, чтобы он предложил ей выбор.
– Он так и сказал, но он не хотел, чтобы она возвращалась. Он хотел танцевать с ней, – я пожал плечами. – Дел уступила. Но убил его я.
– У тебя есть доказательства?
В полутьме я протянул ему меч.
– Я не знаю ее имя, – сказал я старику, – но это яватма Терона. Будь он жив, отдал бы он мне ее? Лишилась бы она силы?
Я положил меч на колени. Старик не сводил с него глаз. Под его пристальным взором я коснулся рукояти и клинка, доказывая, что яватма не может сопротивляться мне.
Стиганд потянулся к мечу. Я увидел старческие пятна на его руке, натянутые под кожей сухожилия, вспухшие суставы. Он коснулся пальцами рун.
– Тебе наверняка было больно, – продолжил я, – снова увидеть женщину, которая забрала жизнь твоего друга, но дай мне только шанс и я увезу ее отсюда.
Такого он не ожидал. Стиганд убрал руку с клинка и посмотрел на меня.
– Увезешь ее из Стаал-Уста?
– Если вы оставите ей жизнь.
Он медленно покачал головой.
– Я решаю не один. Вока состоит из десяти человек.
– Но ты у них главный. По традиции они считаются с твоим мнением, я вижу это по Телеку. Ты мог бы склонить их к нужному решению.
Стиганд яростно прошипел что-то на Высокогорном.
– Знаешь ли ты, – выдавил он как только смог снова перейти на язык Границы, – знаешь ли ты, что я мог бы убить тебя за это? Как ты мог просить о таком?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
