– «Сладкая Темза течет и течет, а я пою и пою», – произнесла Тесс нараспев. Обычно она редко цитировала стихи в разговоре, но было в Джеме что-то особенное, что заставляло ее расчувствоваться. К тому же она ясно понимала, что этот человек вряд ли посмеется над ней.
– Я уже слышал эти строки раньше, – сказал он. – Уилл как-то цитировал. Откуда это?
– «Проталамион»[89], – нахмурилась Тесс. – Не думала, что Уилл читает стихи.
– Уилл читает постоянно и имеет превосходную память, – с улыбкой ответил Джем. – Он помнит почти все из прочитанного.
– Ты очень любишь Уилла? – спросила Тесс.
– Да, я люблю его как брата, – сухо объявил Джем.
– Да, и любовь твоя взаимна, – задумчиво проговорила Тесс. – Как бы он ни вел себя с другими, тебя он тоже искренне любит. И он добр к тебе. Вот только для меня загадка, как тебе удалось добиться такого отношения.
Джем наклонился, облокотился о парапет и невидящим взглядом посмотрел на Тесс – мыслями он был где-то далеко-далеко. Он рассеянно постукивал пальцами по набалдашнику трости. Тесс разглядывала его исподтишка: в лунном свете юноша был странно, нереально красив, – и она не могла не восторгаться тонкими чертами его лица и прекрасными, глубокими, как холодные горные озера, глазами. Казалось, он весь состоит из кусочков серебра и теней – полная противоположность яркому и шумному Уиллу, чьи цвета, без сомнения, были синий и золотой.
Наконец Джем печально произнес:
– На самом деле я не знаю, почему так вышло. Возможно, потому что мы оба остались без родителей и ему было так же одиноко, как и мне…
– Я тоже сирота, – заметила Тесс. – Так же как Джессамина. Но Уилл не считает нас ровней.
– Нет. Не считает… – Джем отвел взгляд, как будто чего-то не договаривал.
– Не понимаю его, – вздохнула Тесс. – Он может быть очень славным, но потом уже в следующее мгновение превращается в настоящее чудовище. Не могу понять, добр он или жесток, любит меня или ненавидит…
– А это имеет значение? – приподнял брови Джем. – Тебе нужно получить ответы на эти вопросы, чтобы принять решение?
– Тогда вечером, в твоей комнате… Он вошел и сказал, что пил всю ночь, но позже, когда ты… он протрезвел в один миг, – продолжала Тесс. – Я знаю, как выглядят люди в подпитии, потому что не раз видела в таком состоянии своего брата. Я знаю, что нельзя протрезветь в один миг. Даже моя тетя, выливая ведро холодной воды на голову Натаниэля, не могла привести его в чувство, если он был по-настоящему пьян. Зачем же он тогда притворялся, зачем говорил, будто пьян, хотя на самом деле был трезв как стеклышко?
Джем вздохнул:
– И это ты считаешь главной загадкой Уилла Херондэйла? Знаешь, я тоже не раз задавался подобным вопросом. Как можно пить столько, сколько пьет Уилл – по его собственным словам, конечно, – и до сих пор оставаться в живых? И знаешь, однажды ночью я проследил за ним.
– Ты проследил за ним?
Джем криво усмехнулся:
– Да. Уилл тогда немного поругался с Шарлоттой и ушел, громко хлопнув дверью. Перед этим он заявил, что имеет право на развлечения. Но если бы я тогда знал, куда мы на самом деле пойдем, я бы надел ботинки попрочнее. Всю ночь Уилл бродил по городу, от собора Святого Павла до Спитлфидза[90], а потом и до главной улицы Уайтчепела[91]. Он спустился к реке и блуждал в доках. И все это время он с кем-то говорил. Должно быть, с блуждающим духом. Он словно преследовал какого-то призрака. Следующим утром он потчевал нас очередным рассказом о своих немыслимых ночных приключениях, а я так ничего ему и не сказал. Если он лжет, то, должно быть, имеет на то вескую причину.
– Он лжет тебе, и все же ты доверяешь ему?
– Да, – согласился Джем. – Я доверяю ему.
– Но…
– Он лжет не так, как это делают заядлые обманщики. Он никогда не старается обелить себя, выставить в лучшем свете. Напротив, говорит о себе как о законченном мерзавце.
– Он рассказывал тебе, что случилось с его родителями? Говорил ли он тогда правду или лгал?
– Думаю, в его словах была и правда и ложь, – ответил Джем после долгой паузы. – Я знаю, что его отец покинул нефилимов, и это случилось еще до того, как родился Уилл. Он влюбился в мирскую девушку, и, когда Совет отказался сделать ее сумеречным охотником, он оставил Анклав и сбежал с нею в отдаленные районы Уэльса. Они полагали, что там их не найдут. Анклав был в ярости.
– Так мать Уилла была мирянкой? Это значит, что он нефилим лишь наполовину?
– Кровь нефилимов всегда будет сильнее крови людей, – объяснил Джем, – так что Уилл самый настоящий сумеречный охотник. Однако я хочу, чтобы ты знала. Отступникам приходится очень тяжело. Все, кто оставляет Анклав, должны следовать трем правилам. Во-первых, им запрещено общаться с сумеречными охотниками, даже с родными. Эти люди должны раз и навсегда забыть о своей семье. Они не могут с ними даже словом перемолвиться. Во-вторых, они не могут призывать на помощь Анклав, какая бы серьезная опасность им ни угрожала. И в-третьих…
– И что же в-третьих?
– Даже если вы оставили Анклав, – продолжал Джем, – ваши дети принадлежат ему.
Волна дрожи пробежала по телу Тесс. Джем все еще смотрел на реку, как будто пытался разглядеть что-то важное на ее угольно-черной поверхности.
– Каждые шесть лет – пока человеку не исполнится восемнадцать – представитель находит семейство отступника и спрашивает ребенка, не хотел бы он присоединиться к нефилимам. Естественно, что согласие автоматически подразумевает полный разрыв с семьей.
– Не могу вообразить себе ничего подобного, – пробормотала потрясенная Тесс. – Неужели человек совсем не может общаться с членами своей семьи? Неужели не может от них получить даже маленькой весточки?
Джем вместо ответа лишь низко опустил голову.
– И Уилл согласился? Он по собственному желанию присоединился к сумеречным охотникам?
– Он отказался. Дважды. Но потом – Уиллу тогда, должно быть, было лет двенадцать – однажды в двери Академии постучали. Шарлотта, которой на тот момент уже исполнилось восемнадцать, пошла отворять. На пороге стоял Уилл. Она рассказывала мне, что мальчик выглядел жалко: худой, весь в ссадинах и грязи, словно спал в придорожных канавах. Он сказал: «Я сумеречный охотник, я один из вас. Вы должны впустить меня. Больше мне некуда идти».
– Он так и сказал? «Больше мне некуда идти»?
Джем колебался.
– Видишь ли, все это я тебе рассказываю со слов Шарлотты. Уилл никогда не говорил об этом эпизоде своей жизни. Но Шарлотта уверяла меня, что все это правда.
– Не понимаю. Его родители… Они мертвы, не так ли? Иначе они бы искали его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
